[106]. Чуть позднее на Волге родился Самарский городок — чуть поодаль от древней, к тому времени разрушенной пристани (1586). В будущем из этого скромного укрепления вырастет могучий город-миллионник. На юге появились деревянные крепостицы Воронеж (1586) и Ливны (1586). В Предуралье около 1586 г. на месте более древнего поселения возникает русский городок Уфа[107], и управляет им воевода Михаил Александрович Нагой — из тех самых опальных Нагих, родственников последней жены Ивана Грозного. Ныне здесь процветает еще один город-миллионник. Россия расширялась на юг и восток, власть государя московского утверждалась на степных просторах топором плотника и пищалью стрельца.
Точно так же следовало защитить и сердце державы. Поэтому родился колоссальный строительный проект — возведение стен московского Белого города. Этот проект начали осуществлять в 1585 году. Надо полагать, когда он разрабатывался, государственные мужи учитывали горестный опыт 1571 года: стихия смертельных врагов России, крымских татар, плескалась тогда у столичных окраин; пожар, затеянный слугами Девлет-Гирея, нанес Москве страшные раны. Еще при Иване IV планировалось больше воздвигать в столице каменного строения. Идея же создать мощные укрепления Белого города отвечала двум страшным урокам, полученным от крымцев. Во-первых, Москва получала новый пояс оборонительных сооружений. Во-вторых, центр города оказывался отгороженным каменными, т. е. огнестойкими, стенами от прочих районов. Теперь очередному огненному бедствию сложнее было бы перекинуться с периферии в центр и наоборот.
Летопись сообщает: «Повелением благочестиваго царя Феодора Ивановича всея Руси зачат делати град каменой на Москве, где был земляной, а имя ему „Царьград“»[108]. Иными словами, первым, древнейшим названием Белого города было «Царьград». Очевидно, современники воспринимали это строительство как поистине царственную затею. Впрочем, может быть, дело не только в этом. Москва мыслилась тогда русскими книжниками как столица не одной лишь России, но и всего восточного, православного христианства, как город, который по благодати Господней — «второй Иерусалим», а по державной мощи — «Третий Рим». Знания о могучих стенах, окружающих «Второй Рим» — Константинополь или «Царьград» русских летописей, вызывали желание и в этом уподобиться прежней столице христианского мира, самим Богом отданного басурманам из-за нестойкости в вере.
Белый город. Семиверхая башня, Всехсвятские и Чертольские (Пречистенские) ворота. План 1610 г.
Главным зодчим Белого города стал Федор Савельевич Конь, лучший русский фортификатор того времени. Он возвел стену, подковой охватывавшую Кремль, Китай-город, а также разросшиеся вокруг них посады и торги, усадьбы знати и монашеские обители. Стена эта упиралась в берега Москвы-реки западнее Кремля и восточнее Китай-города, а по краям заворачивала внутрь, защищая столицу от нападения не только с суши, но и с воды[109]. Роль основных узлов ее обороны играли 27 мощных башен. Она имела также десять проездных ворот, и от них расходились в разные стороны главнейшие улицы древней Москвы. У основания стену складывали из белого камня, выше — из большемерного беленого кирпича.
Многолетние усилия строителей завершились только в 1593 году. Общая протяженность «Царьгорода» составляла немногим менее 10 километров — при десятиметровой высоте и толщине, достигавшей от четырех с половиной до шести метров. Зубцы сооружались по образцу кремлевских — в форме «ласточкиных хвостов». У подножия располагался ров, заполнявшийся водой. Грандиозная работа! К тому же начатая в высшей степени своевременно. В 1591 году под Москвою опять встанет армия крымских татар во главе с ханом Казы-гиреем. Тогда-то новенький каменный пояс, надетый на тело столицы, окажется спасительным…
А. М. Васнецов. Семиверхая угловая башня Белого города. 1924
Белый город прослужил Москве почти двести лет. При Екатерине II его обветшалые стены снесли, а рвы засыпали. Последними исчезли Арбатские ворота (1792). Ныне по линии Белого города расположено Бульварное кольцо, столь любимое москвичами. От древних оборонительных сооружений осталось немногое. Часть строительного материала, взятого из стены Белого города, уже в XVIII столетии использовали для сооружения новых домов. Так, нынешняя московская мэрия частично возведена именно из фрагментов древнего щита столицы. Кроме того, при строительстве подземного перехода у станции метро «Китай-город», в районе улицы Варварки, был вскрыт фундамент стены, возведенной Федором Конем. Его теперь может обозреть всякий любопытный прохожий. Наконец, всего несколько лет назад на Хохловской площади строители обнажили под надзором музейщиков еще один большой участок фундамента. Возможно, он станет частью интерьера новой музейной экспозиции или нового ресторана.
Могучие стены возводились тогда не только в Москве и на Южном, «Татарском» направлении. Границу крепили новыми «городками» повсюду, где это оказывалось необходимым. Если обратиться к истории противоположного конца страны, северных ее владений — в Поморье и на Кольском полуострове, — то и здесь обнаружится та же неразлучная пара: строитель и стрелец. Вот только плотника заменит каменщик…
В 1550–1580-х годах Беломорье превратилось из сущего захолустья в регион большой стратегической важности. В середине 50-х англичане установили с Московским государством отношения, найдя мореходный маршрут вокруг Скандинавского полуострова к устью Северной Двины. С этого момента Россия во множестве принимает европейские товары, прибывающие именно по Северному морскому пути. Особенно важной эта магистраль оказалась во время Ливонской войны. Англичане пытались монополизировать торговлю с Россией, но получили от Ивана IV неприятный намек, что и без их товаров «Московское государство не скудно было»; строптивому торговому партнеру всегда можно найти замену — маршрут-то уже известен… При Федоре Ивановиче им пользовались нидерландские и французские моряки. С другой стороны, побережье Белого моря весьма интересовало злейших врагов России — шведов. Выход к нему и морские операции, способные пресечь снабжение восточного соседа стратегически важными товарами из Западной Европы, стали в ряд главных военно-политических задач Шведской короны в регионе. Тем же англичанам на пути в Россию уже приходилось вступать в сражения с вражескими кораблями.
Отсюда стремление русского правительства укрепить ключевые позиции на Белом море. В 1584 году воздвигаются деревянный острог и пристань в Архангельске[110], ставшем впоследствии главным портом страны на севере, фактически северными воротами России.
Тогда же начинается титаническая работа, результатом которой стало рождение главной русской твердыни на Белом море — мощнейшей крепости, никем никогда не взятой. Речь идет об укреплениях монастыря на Большом Соловецком острове.
Величественные стены, которые сохранились на Соловках до настоящего времени, были возведены между 1584 и 1596 годами — полностью за счет монастыря, но при поддержке правительства. Позднее их достраивали, совершенствовали, ремонтировали, однако основа принадлежит концу XVI столетия. Во главе строительства стояли «городовых дел мастер» (т. е. фортификатор) Иван Михайлов, а также Соловецкий монах Трифон Кологривов, уроженец поморского села Ненокса.
В исторической литературе присутствуют две даты начала строительства соловецкой крепости — 1582 и 1584 год. Первая из них исходит из данных летописи, а вторая выведена по документам XVI века. Документы в данном случае надежнее.
Монастырь на Соловецких островах был основан еще в XV веке. Почему же мощную крепость начали строить через полтора века после того, как появились на островах Соловецких первые монахи?
Прежде всего, в первые десятилетия своей «биографии» обитель была невелика, тут попросту нечего было охранять. Однако в середине XVI столетия положение изменилось. Государи московские даровали монастырской братии обширные земли, соловецкая иноческая община стала на порядок богаче да и разрослась. В 1547 году игуменом стал знаменитый инок Филипп, которому в будущем предстояло занять митрополичий престол. Он руководил общиной с 1547 по 1566 год. За это время в монастыре появилось несколько роскошных каменных церквей (прежде были деревянные), большие каменные палаты, рыбные садки из валунов, прекрасные дороги, сеть каналов, связывавших озера на Большом Соловецком острове, целый ряд хозяйственных построек. Иными словами, монастырь блистал великолепием и богатством! В начале игуменства Филиппа тут жило около сотни иноков, а когда он покидал Соловки, их было уже двести.
Таким образом, теперь обитель могла бы сказочно обогатить враждебного пришельца, появись он в водах Белого моря. Между тем несколько государств Западной Европы приглядывались к слабозаселенным землям этого региона, прикидывали шансы на их военный захват.
В 1566 году, например, монахи встречали английских путешественников Сутзема и Спарка, причаливших к острову Анзер, а потом и к Большому Соловецкому. Тогда Английская корона, как уже говорилось, играла роль деятельного союзника России, но позже дружественные отношения между двумя странами могли нарушиться, а маршрут в сердце Белого моря, к Соловецкому архипелагу, англичане уже знали. Собственно, отношения с подданными Елизаветы I ухудшились после кончины Ивана Грозного. Самонадеянные и даже оскорбительные действия английского посла Джерома Бауса вызвали в московских правительственных кругах возмущение. Пока царствовал Иван IV, коего соотечественники называли «английским царем» за необыкновенно доброе его отношение к англичанам, Баусу многое сходило с рук. Но после смерти монарха в правящей верхушке России поговаривали о том, не учинить ли над дерзким иноземцем лихо. Его считали достойным смерти и едва отпустили в мае 1584 года из Москвы. Баус и сам понимал, какую ненависть вызвал. Ожидая решения своей участи, дипломат «…дрожал, ежечасно ожидая смерти и конфискации имущества; его ворота, окна… были заперты, он был лишен всего того изобилия, которое ему доставалось ранее»