бли.
Когда корабль был почти готов, немец предложил купцу тайно приехать и осмотреть его. Вот туда-то и отправился Егор на встречу с Нарышем. Осмотр просто покорил его. Такого чуда он не видел нигде. А сколь товара можно поднять! Не надо много людей, как раньше было. А какая каюта! Да в такой и на край света можно.
Домой купец возвращался в приподнятом настроении. Цена его вполне устраивала. Скоро спуск, и… до свидания, Москва!
Егор вернулся домой поздно ночью. По его цветущей физиономии матушка поняла, что хозяин вскоре отбудет невесть куда. Она только вздохнула и спросила:
– Есть-то будешь?
– Не-е, – веселым голосом ответил он, – с боярином Нарышем отобедали мы.
А утром, встретившись в едальне с Василием, он осмотрел его лицо.
– Ты… Что, не было? – спросил батяня, садясь за стол и беря кусок свежего хлеба.
Понюхав, он отщипнул кусочек и бросил его в рот.
– Было, – ответил Василий, и глаза его засияли.
– Что… побил? – поинтересовался отец.
Сын, растаяв, рявкнул:
– Побил. Побил самого Обуха!
Отец тяжело вздохнул, словно сбросил с плеч куль с мукой.
– А у меня тоже радостная весть: скоро поплывем в Кафу!
– Да ну, – удивился сын, – нашел лодии?
– Что лодии? Корабль!
– Корабль? Да откуда он у нас? – удивился Василий.
– Есть, однако, у нас головы, что думают, как нашему брату лучше сделать. Вот великий князь оглядит – и в путь.
– Ну, батяня, порадовал! А то я было затосковал. Дома-то что? Надо товар искать.
– Свой отвезем, а у них купим, – сказал отец.
Но радость была преждевременной. Ночью к ним неожиданно кто-то постучал в ворота. Мужик, сходив к воротам, быстро вернулся и поднял хозяина.
– Там, Егор, тя боярин Нарыш кличет.
– Что такое? – в тревоге сбросив покров, вскочил Егор.
Набросив на плечи кафтан, выскочил во двор. Там боярин, нервно постукивая плетью по перилам крыльца, ошарашил Егора.
– Корабль… сожгли! – чуть не рыдая, сообщил Петр.
Егор, как мешок, опустился на ступеньку крыльца.
Глава 8
Рим справлял праздник. Площадь Святого Петра забита народом. Все разряжены, кто во что: много пиратов, разбойников, бандитов, ведьм, чертей… Почти все в масках. Узнай, кто под ней. А сколько разных лоточников, которые разносили свои товары! Тут и серьги, ожерелья, бусы, кольца… А разной еды – от пирогов до копченостей! Слюни текут! Кругом смех, радость.
Только вот с завистливым взглядом стоит семейство Палеолог. Судьба до сих пор насмехалась над когда-то знаменитым семейством. Деньги, принесенные Виссарионом, закончились. А он не появлялся. Жили на то, что удавалось продать из рукоделия Софии, из остатков мебели.
Андрей грозился уехать к дяде, да все как-то не решался. Неожиданно к ним подошел какой-то незнакомец в образе венецианского дожа.
– Отчего нет радости на ваших лицах? – насмешливым голосом спросил он. – Веселитесь! Ведь сегодня День святого Петра!
– Иди отсюда! – в сердцах бросил Андрей, поправляя выцветшую куртку.
– Ты зря мне грубишь, – пробасил вдруг ряженый дож, – я хочу вас порадовать! Держи! – И он подал Софье кошель.
В нем звенели монеты.
– Радуйся, красавица! – крикнул он и исчез в толпе.
Андрей выхватил из ее рук кошель, да так быстро, что она не успела опомниться, и развернул его. Там сверкали золотые дукаты!
– Ура! Живем! Бог не оставил нас!
Блеск золота затмил все мысли, кроме одной: поскорее поесть. Да, так приземленно мечтало семейство, носящее фамилию людей, владевших половиной мира. Такова превратность судьбы. И они, не сговариваясь, ринулись к близстоящему лоточнику. Покупали все, что попадалось им под руки.
– Эй, вы! – крикнул напуганный торгаш. – А деньги?
– Держи. – Андрей сунул ему в руки золотой дукат. Торговец опешил.
У него едва хватило суммы на сдачу, которую он собирал несколько дней.
– Сдачи не надо, – великодушно заявил Андрей.
Но его перебила Софья:
– Нет, нужно. Деньги даны мне!
Торгаш посмотрел на Андрея. Взгляд его, молящий и просящий, не подкупил Андрея.
– Да, – тягостно вздохнул он, поняв свою ошибку, – она хозяйка.
И их кошель потяжелел от медяков.
За всем происходящим, не спуская глаз, смотрел какой-то мужчина. Одет он был во все черное: черный плащ, черная маска на лице, черная, с широкими полями, шляпа. Его вид говорил о том, что он не хотел, чтобы его узнали. Наблюдая за происходящим, он сказал себе два слова: «Пора приступать». И, натянув шляпу еще ниже на глаза, повернулся и заспешил прочь.
Приглашение к кардиналу Виссариону видного римского строителя Марка Фрязина весьма удивило и обрадовало его. «Наконец-то признали мой талант», – собираясь на встречу, подумал он. У входа во дворец его встретил приходивший к нему монах. Тихо сказал:
– Следуйте за мной.
Он повел его таким лабиринтом коридоров, что Марк подумал: «Уж не заблудился ли он?» Но монах привел туда, где его ждал кардинал. Это было узкое серое помещение с высоким потолком и небольшим окном наверху. Мебели почти не было. Но было много старых книг, которые, видимо, берегли пуще глаза. Посередине – стол с двумя стульями. На нем горела толстая свеча и стоял кувшин с двумя глиняными бокалами.
Увидев вошедшего, человек в сутане и с клобуком на голове поднялся.
– Проходи, сын мой, – послышался его довольно приятный голос.
Он ободрил Марка. Указав на стул напротив себя, он сел. Сел и Марк, пытливо глядя на кардинала. Но взгляд того оказался жестким, и Фрязин, не выдержав, отвел свой взор. Поглядев на серые стены, он подумал про себя: «Это какая-то пыточная комната». Кардинал понял его мысль и произнес:
– Да, наша вера порой бывает сурова с теми, кто хочет нарушить ее догмы.
Марк быстро взглянул на Виссариона, как бы говоря: «Я знаю это».
– Сын мой, – начал разговор кардинал, – давно ли ты получал вести от брата Ивана с далекой Руси?
Этот вопрос удивил Марка: «Откуда он знает, что Иван там?» – подумал он. И опять кардинал прочитал его мысль:
– Нам хорошо известно, куда порой отбывают наши люди. Нам небезразлично, что они могут отвезти туда и привезти оттуда.
– Я думаю, вы, святой отец, имеете в виду только религиозные дела? – как-то неуверенно произнес Марк.
– Разумеется, сын мой. Но при этом нам важно, чтобы каждый католик нес нашу веру тем людям, которые до сих пор блуждают в темноте и ждут нашей помощи.
Марк, похоже, понял его. Речь шла не о его работе; ему хотят предложить что-то такое, что связано с верой. Но что он может? Он – простой католик, даже не знающий многих молитв. И опять кардинал поразил его.
– Нам не надо рекламировать нашу веру, – успокоил тот. – Но на вас выпал божий жребий – сделать великий шаг к спасению нашей веры.
Эти слова заставили пришедшего удивленно взглянуть на кардинала. За его взглядом последовал вопрос:
– Святой отец, простите, но я не вижу, что моей вере что-то угрожает.
Кардинал усмехнулся:
– Пока Бог хранит нас. Но он ждет от нас решительных действий. Тебе, Марк, должно быть известно, что над христианством нависла ужасная опасность.
Марк что-то слышал об этом, но плохо понимал. И опять Виссарион по озадаченному лицу прочитал его мысль.
– И все из-за глупого упрямства одной из ветвей нашей веры – православия. Они не желают объединиться с нами, католиками, чтобы совместно отразить угрозу нашей вере.
Просветлевшее чело Марка говорило о том, что он начал понимать кардинала.
– Что же я должен сделать? – спросил он.
Виссарион не сразу ответил на вопрос своего гостя. Он задумчиво смотрел в окно, видимо, взвешивал все, что ему удалось постигнуть за короткое время встречи. Наконец заговорил, вероятно, решив окончательно, что ему можно доверить эту сложную, опасную, но столь необходимую миссию.
– Турки смертельно угрожают нам, но не все это понимают. Остаются еще страны, приверженцы христианства, которые не чуют своей гибели. Только вместе мы отстоим нашу веру. Сегодня только Русь, где проживает твой брат, – главная носительница православия и главный враг нашему общему делу. Мы пытались на Флорентийской унии урезонить несговорчивых православных. И нам удалось это сделать. Митрополит всея Руси подписал нашу конвенцию. Но… правитель, не понимая происходящего, пока твердо стоит на своих старых позициях. И это не позволяет объединить наши силы.
– Но я не смогу его уговорить, – вставил неожиданно Марк.
Кардинал ответил:
– Тебе и не надо будет этого делать. Твоя задача…
Он, приподнявшись, наклонился через стол и стал что-то нашептывать Марку.
Когда он кончил, гость вскочил.
– Нет, я не сводник! – воскликнул он.
– Ты не понял, – спокойно произнес Виссарион и опять потянулся к уху Марка.
Закончив нашептывание, он достал из-под рясы кошель и положил его на стол. Он был тяжел.
– Нет, – Марк произнес упрямо, – я не могу.
– Тогда я хочу тебе напомнить, с чего начался наш разговор…
Только что сладко звучавший голос стал жестким. И Марку стало страшно. Эти слова воскресили в памяти Марка сцены сжигания еретиков на кострах. Он слышал и о других пытках.
– Ладно, – вздохнул он, – я… согласен.
И он потянул кошель к себе.
– Прекрасно! – Голос Виссариона опять стал мягким.
Когда Марк ушел, Виссарион задумался. Его мысли унеслись в маленький дом на окраине Рима.
«Сейчас надо решать, кто у нее будет очередным женихом».
В доме Палеологов царила радость. Никому из них не хотелось думать, что будет завтра. Сегодня появились деньги – сегодня радость. Когда веселье несколько улеглось, Андрей, глядя на Софью, спросил:
– Интересно, кто это тебе пожертвовал такую сумму? Ты, кажется, говорила о каком-то Медичи.
– Ага, – подхватил Мануил, – когда Виссарион услышал о нем, мне показалось, что он побледнел.
– А что ему бледнеть? – сказала Софья. – Ему бы только меня сбыть, и руки у него будут развязаны.