Князь только скосил на нее глаза, ничего не сказал и спросил:
– Где казна?
Вопрос этот ошарашил Алексея.
– Казна? Они ее взяли с…
Алексей не успел договорить. Крепкий кулак князя грохнул по столу.
– Дурак! – воскликнул он. – Без казны эта бумага – ничто! Зачем я поднимал им налоги? – спросил князь не мигая у Полуэктова. – Да затем, чтоб они на коленях приползли ко мне, отдав все, что у них есть, только бы я оставил им свободу. А ты… Эх! На эти деньги они начнут строить против меня козни. Понял ты, ослиная голова?
– Да я, великий князь, старался, чтоб княжество перешло к те. Ты уж прости мня, грешного, без злого умысла, по добру хотел.
– Ладно, – смилостивился князь. – Ты просил когда-то мня принять твою жену в обслугу к великой княгине. Так вот, пускай приступает. А ты иди с глаз моих. Иди! – И он махнул рукой.
Алексей вышел как побитый, глаза его блестели. Он сам не помнил, как ноги принесли его в кабак. Но с кем там можно поделиться своим горем, той несправедливостью, какую допустил против него великий князь?
Компания мужиков, видать, прибывших издалека, усаживаясь за столик, удивленно посмотрела на небедно одетого человека. Но они тотчас занялись своими разговорами:
– …он мне по полтине за голову, а я ему: нет, господин хороший, добавь еще монетку.
– Добавил? – спросил рыжеватый парень, ломая на куски принесенную буханку хлеба.
– Добавил. А куда деваться? Таких полей, как у мня, поди поищи.
– Есть и лучше, – произнес рыжий и добавил: – Давай, мужики, разливать, а то брюхо аж скулит.
Они жидко рассмеялись.
– Нет! Нет правды! – стукнул по столу кулаком хорошо одетый господин.
Он, пошатываясь, поднялся и, придерживаясь за столы, заковылял к выходу.
Встретившей его жене брякнул:
– Иди… завтра… к княгине, – и упал посреди прохода.
Ничего не поняв, Наталья попыталась было узнать, что он этим хотел сказать, но ничего не добилась. Он в ответ только мычал. Она в досаде схватила его под мышки и поволокла в опочивальню. Раздев и уложив его в постель, она в расстроенных чувствах, тяжело дыша, вышла на крыльцо.
И тут к ограде подъехала чья-то колымага, и сидевший на облучке кучер крикнул:
– Эй, хозяйка, как проехать до Фрязинской слободы? – и натянул вожжи.
– Прямо езжай, а там свернешь, – ответила она и ушла в дом.
– Езжай прямо, а там свернешь. Где свернешь? Тьфу, чертова баба! Но-о, пошли, хорошие.
Кони устало поднимались вверх. А кучер, не получив должного ответа и не видя, у кого можно было бы узнать дорогу, зафилософствовал: «И что мне эта слобода, за столь верст ехать. Сидел бы дома. Ан нет, черт попутал везти этого гуся!»
– Эй, милый, – крикнул он, увидев мужика, – как во Фрязинскую слободу проехать?
– Так ты не туда едешь. Надо назад. До березы доедешь, повернешь налево. Минуешь мостик и подымайся направо. Там и найдешь свою Фрязинскую слободу.
– Эхма! – крикнул кучер, разворачивая коней.
Иван Фрязин, увидев вылезшего из повозки Марка, выронил из рук топор, которым обстругивал палку.
– Марк? Ты откуда? – и, расставив руки, пошел ему навстречу.
Марк хотел было сразу начать рассказ, но Иван перебил его:
– Раз ты на Руси, привыкай к здешним обычаям. Сейчас я растоплю печь и попарю тя в бане, а попарившись…
– Что это такое? – перебил Марк.
– О! Это одно из лучших изобретений русских. Сам увидишь.
Марк попарился. Очень понравилось. Пока гость, сидя в деревянном кресле и укрытый простыней, приходил в себя, Иван готовил стол.
– Все будет по-русски, – объявил он, крупными кусками нарезая хлеб.
В чашки положил чечевицу с маслом, поставил жареные грибы, сыр, соленую рыбу, овощи, вино в бутыли.
– Ну, идем, – позвал Иван брата.
Когда Марк увидел стол с таким угощением, он остолбенел.
– И это все зараз? – спросил он.
На что Иван ответил:
– Это еще что! Вот попадешь к боярину, увидишь русский стол.
– Да… – усаживаясь, протянул Марк.
– С приездом! – И Иван налил вино в большие кружки.
Когда они насытились, Марк поведал о новостях из Рима. Услышав рассказ, Иван встал. На его лице появилась тревога:
– Убрать княгиню Марию, чтобы прислать на ее место племянницу погибшего на стенах Константинополя последнего императора Константина из династии Палеологов?! – воскликнул не без удивления хозяин. – Ты думаешь, что Марию отравили? Нарочно?
– При дворе у папы я слышал, что ей через подставных лиц прислали в подарок перчатки, ядом пропитанные, и потому она умерла.
– А доказательства тому есть или только слухи?
– Доказательств я представить не могу. – Марк тяжело вздохнул.
– Тогда нечего воду мутить, – строго сказал Иван. – Конечно, князь Иван любил Марию, но он – государь и в поступках своих опираться на одни лишь слухи не может. Поэтому он тебя и слушать не станет, если вдруг решишь поведать ему такое. А может и голову отрубить. Как гонцу, принесшему плохую весть.
– Да я… – начал было Марк.
– После договорим, – оборвал его Иван и вышел из комнаты.
Жилье Ивана состояло из поварни, горницы, опочивальни и кабинета, где были книги, какие-то чертежи. Обслуживала его весьма добросовестная русская баба. Он не слышал, когда она ушла. Хотя разговаривали они на родном языке, но все же Иван счел необходимым все проверить. Убедившись, что в доме никого нет, он плотно закрыл входную дверь на засов, прикрыл окна. Но этого ему показалось мало, он вышел во двор и спустил с цепи огромного пятнистого кобеля.
– Ты что так? – поинтересовался Марк, когда он вернулся.
– Э, брат, ты тут не в Италии. Тут голову отрубят и не чихнут. – И с тревогой посмотрел на брата, добавив: – Ты держи язык за зубами. Нечего слухи распускать о смерти княгини Марии, лучше тебе заняться делом. Я слышал, что князь хочет усилить свою крепость. Ты можешь пригодиться. Ты же зодчий.
– А ты чем тут занимаешься? – спросил в свою очередь Марк.
– Я печатаю для князя деньги.
– Да ты что! – воскликнул брат. – И он тебе это доверил?
Иван снисходительно посмотрел на Марка.
– Доверил? А кто здесь это умеет? – гордо ответил брат.
– Ты что, знаешь это дело? – спросил Марк.
– А зачем, по-твоему, я жил полгода в Венеции у Клода? Слышал про него?
Марк отрицательно покачал головой.
– Он известный денежный печатник, – пояснил брат.
– Не, не слыхал. Получается? – спросил он.
– А то! – хвастливо ответил Иван.
– А что за деньгу ты взял в пример? – полюбопытствовал Марк.
– Не я. Выбирал сам великий князь.
– Великий? – переспросил Марк.
– Великий, – подтвердил Иван, – Русь-то огромна. От Новгорода и кончая где-то далеко на востоке, все земли московские.
– А разве Русь и Московия не одно и то же? – наивно спросил Марк.
– Не-е! Русь – это много русских княжеств. Киевское – на юге. Есть там еще какие-то. Здесь, на севере, Иван всех покорил. Недавно прибрал к рукам Ярославское княжество. Еще осталось присоединить Тверское и другие. Думаю, этот князь своего не упустит.
– С таким страшно связываться, – заметил Марк.
– Страшно, – подтвердил Иван, – самим лучше не встревать. Потому ты свои домыслы о Марии держи при себе.
– Да я и не собираюсь болтать, – охотно согласился Марк. – Но мне поручено выяснить, не собирается ли князь Иван жениться снова. А то получится, что место, уготованное племяннице Палеолога, опять окажется занято. Мне это надо выяснить точно, и только после этого я могу отправляться в Рим, к папскому двору.
Глава 10
Получив Ярославское княжество, Иван Васильевич задумался о Великом Новгороде.
Народ из него валил валом. Ехали бояре, монахи, вдовы и все обиженные просить защиты у великого князя. Такого отродясь не было. А тут еще прибыли новгородские послы Назар Подвойский и вечевой дьяк Захар с челобитной, где уже письменно называли Ивана Васильевича своим государем, хотя раньше великих князей величали только господами.
Собрал великий князь свое ближайшее окружение: свою мать, Марию Ярославовну, сына, Ивана Младого, митрополита, братьев, бояр, князя Ивана Патрикеева, воеводу Даниила Щеня. И просил совета, что ответить Великому Новгороду. Поднялся боярин Юрий Захарьин. Поглядел на великого князя, Марию Ярославовну и проговорил:
– Давайте пошлем послов и спросим их: какое они хотят государство?
– Правильно! – поддержал его Патрикеев и добавил: – Пускай еще скажут, хотят ли они иметь у ся один суд государя и двор Ярославов почитать великокняжеским.
Бояре, переглянувшись, закивали головами.
Ярославль внешне выглядел спокойно. Ничто не предсказывало беды. Народу зачитали грамоту великого князя. Вече зашумело, как море в прибой. Но… быстро утихомирилось, чтобы обмозговать услышанное. Кто-то вспомнил предсказание монаха Михаила из Новгородского Клопского монастыря, который предсказал в будущем Великому Новгороду погибель от только что родившегося великого князя Ивана. И, как бы в подтверждение этого, зима была необыкновенно морозной, что стало причиной страшного голода. Одним словом, все говорило о нежелании новгородцев иметь своим господином Ивана Васильевича.
Марфа срочно и тайно отрядила Ивана Кузьмина и еще несколько человек в Краков к польско-литовскому королю Казимиру, чтобы они вручили ему ее послание. В нем, кроме всего прочего, говорилось: «…твоя нерешительность, король, может привести к тому, что ты потеряешь Великий Новгород. С его потерей не устоит и Тверь, издавна твой союзник. Неуж ты не понимаешь, к чему это приведет? А я скажу тебе: Иван будет государем, с которым ни ты, ни твои потомки уже никогда не совладают. Еще я, баба, скажу, берегись тогда, король, коль ты такой трусливый. Боюсь, придется те искать защиты. Ну что, я спрячу тя под своим подолом, король». Было ясно, что Марфа писала это в сильно расстроенных чувствах. Но написать такое…
Король подошел к камину, смял послание и в сердцах бросил его в огонь. Он опомнился, когда от него осталась горстка пепла. Походив взад и вперед, он решил пригласить к себе гетмана Острожского. Когда тот явился, Казимир подошел к нему и спросил: