Дойдя до середины моста, Виссарион замедлил шаг и, опершись на перила, смотрел на свинцовые воды реки. Вдали рыбаки тянули сети в окружении толпы ребятишек. И вдруг он позавидовал этим людям, радость жизни которых заключалась в поимке рыбы. Поймали – и счастливы. Вечером будет богатый ужин с недорогим вином, песни… «А тут…» – Он тяжело вздохнул. Но, увидев через вершины крыш золотистый в лучах вечернего солнца купол, почувствовал, что тот непреодолимо притягивает его.
Утром следующего дня, переговорив с папой, после обеда он выехал в Милан в сопровождении внушительного отряда папских воинов. Это должно было говорить не только о величии папской власти, но и о той силе, которая его создает. Узнав о неожиданном прибытии папского посланца, герцог, посчитав, что тот хочет выразить ему свое глубокое сочувствие, приказал немедленно принять кардинала. Выражение лица посланца говорило о том, что Рим скорбит о постигшей герцога трагедии. Кардинал говорил приглушенным, скорбным голосом. Герцог уже было смирился с потерей, но тут он вновь расчувствовался. Но каково было удивление герцога, когда посланец вдруг заявил, что всякое в жизни бывает. Бессмертных людей не бывает, но жизнь продолжается, и у него, кардинала, есть… Герцог вдруг понял, зачем тот явился. И его обуяла ярость: «Как? Меня, герцога Миланского, хотят женить на племяннице бывшего константинопольского императора? Да я что, сам не могу выбрать ту, которая скрасит мне остатки дней?» Пылая гневом, он заявил:
– Не будь ты, святоша, посланцем папы, я бы вышвырнул тебя прочь, как собаку! Убирайся прочь! И скажи своему папе, что я, герцог миланский, сам себе хозяин! А вы захотели погреть руки на моем горе! Нет! Не получится. Слышишь ты, несчастный святоша? Я тебя не задерживаю…
В это время комната, где проходила встреча, наполнилась людьми. Виссарион хорошо понимал, что грозный хозяин может приказать вышвырнуть его вон.
– Я ухожу, – пролепетал он, – но, ваша светлость, вы не так меня поняли. Я вовсе не хотел…
– Ступай вон!
Виссарион быстро оценил обстановку и понял, что его сил не хватит проучить зарвавшегося герцога. Да и воевать сейчас… Нет, боже упаси!
– Я ухожу. Но мы хотели…
– Я не хочу тебя видеть! – Герцог почти взревел.
Виссарион выскользнул наружу. Оставив позади крепостные стены города, кардинал вздохнул с облегчением, а на его лице засветилась радость: «Все прошло, как я и задумывал. Вот только как я все это преподнесу Софье?» Но ему в это мгновение ни о чем не хотелось думать.
Глава 13
Великий князь вернулся в свои хоромы. Все уже его ждали. Иван Васильевич строго оглядел присутствующих, задержав взор на братьях. Те даже поежились. И давать указания он начал с них:
– Ахмат подошел к Алексину. Ты, Юрий, и ты, Борис, с князем верейским ступайте к Оке. А ты, воевода, – он повернулся к Петру Челядину, – бери моих людей и смотри: кто окажется послабее, поможешь. Я же с Иваном еду в Коломну, а оттуда в Ростиславль. Перекрою ему там доступ на нашу землю.
– Великий князь, государь, – поднялся Верейский, – те известно, взят ли Алексин?
Князь отрицательно покачал головой и сказал:
– Выступайте не мешкая. Может, пособить придется. Хотя… – Великий князь на мгновение задумался. – Пошли-ка, князь, – он посмотрел на Верейского, – к алексинскому воеводе Беклемишеву гонца. Если сможет пробраться в крепость, пусть передаст воеводе, чтобы город не держал. У него мало ратных людей, нет пушек, пищалей, самострелов. Надо беречь людей. Понял, князь?
Тот кивнул в ответ.
– И еще! Ахмата, если побежит, не преследуйте. А то устроит западню. Мы, Бог даст, с ним успеем посчитаться. А ты, богомол наш, – он повернулся к Филиппу, – благослови братию нашу. Не мы на них идем, они напали.
– Ты, великий князь, мог бы мне не говорить, кто на кого напал. Нам уже давно пора избавиться от своих поработителей. И я благословляю наше воинство на этот путь. Да будет вам помощь Господа Бога нашего Иисуса Христа!
Посланец Верейского сумел ночью переплыть Оку и незаметно пробраться в город. Татарская стража была довольно беспечна, думая, что им ничто не угрожает. Если бы воевода в точности выполнил приказ Ивана Васильевича, потерь бы почти не было. Татары, зная положение в городе, понимали, что такими силами воевода не решится на открытие боевых действий.
Был у воеводы один служка, хитрец и ловкач. Беклемишев довольно часто давал ему разные хитрые поручения, и тот их исполнял. Услышав слова княжеского посланца и чувствуя, что хозяин готов тотчас выполнить такой приказ, он подал из угла голос:
– Подожди, воевода…
Тот понял своего прислужника и выпроводил посланца в обратный путь. Когда тот ушел, Беклемишев обратился к служке.
– Ты что хотел? – спросил он, глядя ему в глаза.
– Князь, ты с пустым карманом в Москву явишься? – спросил он.
– А ты что?..
– Да думал, возьми-ка ты с жителей свой посул. Пускай дадут те шесть рублей. Пять – те, рубль – за жену.
Князь склонил голову:
– Да ты у мня… Молодец! Собирай народ.
Те согласились дать только по пять рублей. Начался торг, и все забыли про татар. А те, заметив, что в городке творится что-то непонятное, сочли это за удачу и пошли на приступ. Теперь воеводе было не до денег. Собрав свой отряд, в центре его он поставил жену и детей, а сам, возглавив его, приказал открыть ворота. Татары, не ожидавшие такого «выпада» со стороны алексинцев, не смогли оказать достойного сопротивления. И воевода, теряя людей, сумел пробиться к Оке и переправиться на другой берег. Разъяренные татары бросились вслед за беглецами. Но на берегу показались воины князя верейского. Они охладили татарский пыл. Князь же посчитал, что воевода выполнил приказ великого князя, и похвалил его.
Жители, оставшись одни, слали проклятия вслед сбежавшему воеводе и храбро бились на стенах. Князь Юрий Васильевич приказал перейти на другой берег и помочь алексинцам. Но бурные воды реки не позволили ему этого сделать. И князь, стоя на высоком берегу, смотрел на сражающийся город; слезы текли по его мужественному лицу. Но силы обороняющихся таяли. Рушились стены, их спасающие. И тогда боярин Кочма, оставшийся за воеводу и видя, что битва идет к концу, бросил клич:
– От пяти по одному.
И все поняли его. Этот пятый спасает четверых, которые должны скрыться в схроне. Жребий, быстрый и безжалостный, решал их судьбу.
Видя, как сильно поредели ряды защитников, Ахмат бросил свой полк на усиление штурмующих. Татары вошли в город, объятый пламенем. Русские решили ничего врагу не оставлять. Когда улеглось пламя, в город въехал сам хан. От его зоркого глаза не скрылось, что как погибших, так и оставшихся в живых было очень мало. «Куда они подевались?» – задал он себе вопрос. И приказал разыскать тех, кто остался в живых. Таких набралось от силы десятка полтора. И то они зверьем смотрели на хана, готовые на любые жертвы. Но хан оказался весьма хитрым. Он достал из-за пояса кисет и высыпал на стол золотые монеты. Это было целое состояние. Никто из алексинцев и в глаза не видел таких денег.
– Кто скажет мне, куда делись остальные, – проговорил он на чистом русском языке, – получит эту награду.
Но никто даже не пошевелился. А хитрый хан заметил, как у одного пленника жадно заблестели глаза.
– Ладно, – махнул он рукой, – не хотите сказать, другие найдутся. Идите.
Когда они ушли, слуга спросил у хана:
– Собрать деньги?
Но Ахмат отрицательно покачал головой.
Когда стемнело, под окном избы, где остановился хан, послышался шорох.
– Ступай посмотри, – приказал хан одному из воинов.
Тот вскоре вернулся, ведя впереди себя мужичка, худенького, с редкими длинными волосами и козлиной бородкой. Хан все понял, когда тот вошел и уставился на эту золотую горку.
– Бери… – усмехнулся хан.
– Ага! – радостно воскликнул тот и начал бросать монеты за пазуху.
– Стой! – раздался голос хана, и он подвинул ему кисет, лежавший в стороне.
Предатель схватил и его и ссыпал монеты в мешочек. Сунув его за пазуху, вопросительно посмотрел на Ахмата.
– Веди!
В сопровождении татарского воинства изменник повел их к дальней стене. Ее так называли, потому что она была в противоположной стороне от ворот. Место это гиблое, поэтому там никто не селился. Оно заросло мелким полесьем. Подойдя к краю застоявшейся позеленевшей воды, предатель остановился и сказал хану:
– Дальше по одному и за мной.
Как оказалось, под водой был наст, ведший в глубину полесья. Держался он на сваях. Стоило отступить на шаг в сторону, как человек уходил с головой в болотную жижу. Эта скрытная подводная дорога привела их на островок, по которому проходила городская стена. Туда-то и бежали алексинцы. Там их ждали землянки. Там же хранился издавна поддерживаемый запас продовольствия. Так что здесь они спокойно могли бы дождаться ухода татар.
Татары застыли в недоумении, гадая, как их оттуда достать. Кто-то очень умно использовал местность. К этому островку подойти было просто невозможно. Тысяцкий доложил Ахмату об этом. Тот не выдержал, спрыгнул с коня и пошел вслед за тысяцким. Перебравшись, хан увидел, что туда его воинам не пройти. Если пойдут поодиночке, станут добычей беглецов. И тут его осенило! Кругом почти все болото покрыто сухим камышом и чахлыми, высохшими деревцами.
– Поджигай! – приказал хан.
И огонь, медленно набирая силу, побежал к землянкам, подбирая под себя сухостой. Было безветренно, и густой белый дым вскоре покрыл местность, походившую на зимний пейзаж. От этого дымного покрывала не было спасения, и довольные татары повернули назад. На островке, почувствовав запах гари, заметались люди, понимая, что если не сгорят, то задохнутся. Кое-кто попытался уйти через болото. Но через несколько шагов он исчезал, словно проглоченный огромным черным ртом.
Предатель, сделав свое дело, заспешил в свою землянку. Как радостно билось его сердце, какие картины рисовались в его голове! Держа руку за пазухой и ощущая тяжесть золотых монет, он представил себе, что заживет не хуже боярина. За такую деньгу он купит себе хоромы, заведет скот и будет жить… Эх-х! Вот и землянка. Его встретила жена, удивленная радостным видом мужа. Таким она его еще не видела.