Посетители осторожно вошли. Короля нашли в постели, куда он нырнул в халате перед их появлением. Надевать камзол он не захотел. Впереди шел Радзивилл, рослый, плечистый, в кожаном одеянии. Лицо круглое, с большим носом и свисающими за щеки рыжеватыми усищами. Взгляд воеводы был суров. Казалось, его лицо не может быть добрым и радостным.
– Мы, – заговорил он, – рады видеть вас, ваше величество, в полном здра…
– Не в полном, не в полном, – перебил король писклявым голосом, приподнимаясь на локте, обнажая грудь с редкими седыми волосами. – Прошу, господа. – Он поднялся и, закутав ноги в подол халата, опустил их до пола. – Садитесь, – свободной рукой указал на кресла.
Радзивилл вразвалочку подошел к одному из кресел и, подхватив его одной рукой, поднес поближе к королевской кровати. Мазовецкий взял кресло обеими руками, а Чарторыйский потащил по натертому полу, оставляя след, отчего король скривился, но промолчал.
– Слушаю вас. – Король склонил голову.
– Узнали, что ваше величество вернулись. В войсках все спокойно. Но… чую, руки у воинов чешутся. Не пора ли показать зубы москалям? – сказал Радзивилл и посмотрел на князей. Лицо Мазовецкого осталось непроницаемым, а Чарторыйский склонил голову, ища пылинки на своей одежде.
– Я думаю, – король неожиданно энергично заговорил, – мы упустили этот момент.
Он явно хотел этим сказать, что не удалось совместно с Ахматом совершить этот поход.
– Эти татары сильно поторопились, – проговорил Радзивилл.
Голос у него был густой, будто выходил из бочки.
– Придется все начинать сначала, – сказал король жалким голосом, точно хотел перед кем-то оправдаться.
– Проучить бы его за это, – пробасил Радзивилл.
– Проучить бы можно, – подал голос Чарторыйский, – но не потеряем ли мы тогда своего союзника?
– Да какой это союзник, если хочет обвести тебя вокруг пальца? – возмутился воевода.
– А как наши братья? – спросил Мазовецкий, поигрывая золотой цепочкой.
Он явно имел в виду литовских князей. Хоть и безобидным голосом задал князь вопрос, но попал в больное место короля. Литовские князья не пришли даже на его проводы. А во время болезни короля, кроме великого князя литовского и его сына Александра, никто не посетил больного.
– Они живут своей прежней жизнью, будто их ничего не касается, – довольно двусмысленно ответил король.
Эта тема всегда раздражала его.
– Прежде чем, воевода, – король посмотрел на Радзивилла, – говорить о походе на москалей, надо попытаться что-то сделать с Иваном Васильевичем. Этот князь набрал силу. Все его называют государем! – При этом Казимир вытащил из-под покрова сухую руку и поднял ее вверх.
– Знаю, – пробасил Радзивилл, – у мня находится Юшка Елизаров, боярин, беглец из Москвы. Я могу прислать его к вам.
– Пришли, пришли, я его послушаю. Но, думаю, нового он ничего не скажет. Князь у них силен.
– И грозен! – добавил Мазовецкий, поднимаясь и тем давая знать, что пора уходить.
Все поднялись.
– Ваше величество, выздоравливайте! – пожелал Чарторыйский, пробуя поднять тяжелое кресло.
– Да оставь, князь, его, – сказал король.
Радзивилл подхватил свое кресло и Чарторыйского и отнес их на место.
– А вы, ваше величество, правильно сказали, что надо подумать об Иване Васильевиче, – так Радзивилл назвал московского князя.
Когда они ушли, король задумался о другом. Все же королевство стало ему дорого. И он опасался своих бывших сородичей. «Так разделено королевство, – думал он, – и эти две части присоединены, но не срослись. Что же будет, когда я уйду? Нужен король, который бы не был ни поляком, ни литовцем и у которого хватило бы смелости ликвидировать вольность шляхты. Хорошо Ивану Васильевичу: что сказал, то и делается. А у нас? Пока сейм не утвердит – не двинешься. А воевода – поход на Москву! А дадут ли денег? А Рим? Только подчиняет. Обещал деньги, а где они? Здорово папа придумал – ободрать наши нищие костелы! Хороша помощь! Нет, Ивана Васильевича надо на престол, Ивана! Но что делать с Яном Альбрехтом и Александром? Ясно, что Ян должен быть королем, а Александр великим князем. Но это две несклеенные половинки. Как тяжело правильно все решить, да так, чтобы тебя не проклинали всю жизнь. Надо позвать епископа», – решил он. И неожиданно его мысль перебросилась к разговору на только что состоявшейся встрече.
«Да! Князь Лукомский. Он когда-то грозился отомстить московскому князю. Ну что, попробуем. Надо с ним встретиться».
И велел назавтра пригласить к нему этого князя. Когда слуга откланялся, король впервые после болезни прошел в кабинет и сел за рабочий стол. Кто-то постарался и навел на нем порядок. Он взял перо и чернильницу, заглянул в нее. Там были чернила, и, судя по всему, их недавно кто-то подлил. Король аккуратно обмакнул перо, взял лист бумаги и вывел: «Ваше святейшество».
Написал и стал рассматривать буквы.
«А что? – сказал он про себя. – Не хуже писарева». И повторил: «Ваше святейшество…»
Что писать дальше, он знал. Но в его голову пришла одна мысль. И она была связана с вызовом князя Лукомского.
«Хорошо, князь выполнит… и не станет Ивана Васильевича. Ну и что? Младой заступит, он уже сейчас великий. Умно делают русские князья. А как же Польша с Литвой? Или… всех троих? – Он резко поднялся, воткнул перо в чернильницу и заходил по кабинету. – Так, – почти вслух говорил он, – Ивана позвать на королевство, а там кто останется? А согласится ли Иван? Нет, тут нужен совет. Но не спугнуть бы панов. А епископ? Он по роду своему должен молчать. Вот был бы Збигнев! Тот, пожалуй бы, зацепился, пообещав ему, что и Московия станет католической. Стоп! А пойдет ли Иван на такую уступку? По всему видно, Младой князь довольно самостоятельный человек, а с такими дело вести весьма трудно. Что же делать? Ладно, – махнул он рукой, вновь берясь за перо, – будущее покажет. Получится ли у Лукомского? Уберет князя и в любом случае облегчит нам положение. Даже если Младой Иван не согласится, можно многое сделать, воспользовавшись его молодостью. Надо только не терять связи с Ахматом».
Он продолжил письмо, где жаловался, что в Польше и Литве ксендзы собирают очень мало денег и не сможет ли он, папа, направить ему, королю, хорошую помощь, а он попытается перекрестить Русь.
Князь Иван Лукомский был среднего роста, худощав, подтянут. Быстрый взгляд его темно-серых глаз говорил о том, что он обладает умом, сиюминутно оценивающим происходящее. Он шел от двери легким, быстрым шагом. Не дойдя до короля, наклонился, приложив руку к груди.
– Я слушаю тебя, мой король! – произнес он, стоя перед Казимиром. Такое приветствие несколько смутило короля, но он постарался сделать вид, что ничего особенного не заметил.
– Прошу, князь, – и указал ему на кресло подле стола.
Тот присел на краешек, будто ему надо срочно взлететь.
– Я хочу тебя, князь Иван, спросить: не наладились ли твои отношения с москалями?
Лицо князя посерело:
– Никак нет, ваше величество. Они, захватив мои земли, ничего не предпринимают, чтобы вернуть их мне.
Король подумал: «Если они их захватывали, с какой стати они тебе их вернут?» Словно прочитав мысли Казимира, князь произнес:
– Но это земли и вашего величества.
Король хотел ответить, но закашлялся. Потом долго шелковой тряпицей вытирал рот.
– Что я тебе скажу, князь, по секрету, – сказал он вполголоса. – Я написал письмо папе, в котором прошу, чтобы он помог мне деньгами, а я преподнесу ему Москву католической.
Князь презрительно улыбнулся.
– Простите, ваше величество, но эта песня слишком длинная. А жизнь не течет, а бежит.
Король отлично его понял.
– Я тебя, князь, понимаю. Но… – Король развел руками. – Сейм денег не имеет, а раз их нет у него, нет и у меня. Жди!
– Ах, ваше величество! – в сердцах воскликнул Лукомский. – Сколько можно? А здесь, – он ударил себя в грудь, – болит и не проходит.
– Иди к графу Сикорскому, я думаю, он тебе поможет излечить твою боль. – И король загадочно улыбнулся.
Лицо князя просветлело. Он понял, на что намекает король.
– Ваше величество, вы не будете возражать, если я возьму с собой латинского толмача Матвея Поляка?
– Князь! – Плечи короля приподнялись.
– Спасибо, ваше величество, вы самый справедливый король на свете. Разрешите идти?
– Иди! – Король вяло помахал рукой.
Письмо Казимира папа получил. Он читал внимательно, вчитываясь в каждое слово. Кончив читать, отодвинул его от себя, поднялся и заходил по кабинету взад и вперед.
– Деньги, деньги, – шептали его губы.
Но они нужны ему, папе. Его очень беспокоила военная мощь Османии, особенно турецкая армада.
«А если они пойдут на запад… Нет, деньги сейчас и нам нужны как воздух. А Московия… подождет. Что-то я давно не видел Виссариона».
Он разыскал на столе, заваленном бумагами, колоколец, взял его в руки. Виссарион появился только на третий день. На немой вопрос, где пропадал, кардинал ответил:
– Был в Авеццано.
По виду папы кардинал понял, что он недоволен.
– Там же… – заговорил было кардинал.
Но папа прервал его вопросом:
– Когда же мы покончим с московским делом?
Виссарион набрал в грудь воздуха, словно ему стало трудно дышать. И, выдохнув, промолвил:
– Простите, ваше святейшество, но… Москва молчит.
Сказав, опустил голову, показывая этим, что и его самого очень беспокоит отсутствие вестей.
– И скоро ли мы их получим? – спросил папа и, не дождавшись ответа, пододвинул на край стола письмо Казимира. – Почитай.
Виссарион взял его, пробежал глазами.
– Я все понимаю, ваше святейшество. Я послал второй раз…
– Да, я знаю, – перебивает папа, – но почему нет ответа?
– Думаю, скоро получим, – сказал Виссарион.
И не обманул папу.
Глава 18
На заутрене папа даже не посмотрел в сторону Виссариона. Это заставило кардинала занервничать. Придя к себе, он растянулся на лежаке, закинув руки за голову. Голову сверлила одна мысль: папа устал ждать. И его можно было понять.