– Пускай подождет, смиреннее будет. – Но в то же время приказал боярину Татищеву отвезти Курбского на отведенные ему земли.
А через несколько дней специальный гонец, посланный Иваном Васильевичем, сообщил Курбскому, что его хочет видеть государь.
– Я еду следом, – коротко ответил Курбский, хотя его зацепило «государь».
Он понял все. Одного этого слова было достаточно, чтобы представить, что стало с московским великим князем. И тут у него впервые появилась мысль: «Ошибся? Зря приехал? Не это хотел видеть? А что со стариной, за которую так держались великие московские князья?» – спрашивал себе Курбский, вставляя ногу в стремя.
И все же небольшое торжество по случаю его встречи с государем не могло пройти мимо острых глаз бывшего смоленско-ярославского князя. Сам великий князь был одет великолепно. Темно-зеленый кафтан с золотыми пуговицами. Ворот, рукава и подол обшиты золотом. Из-под незастегнутого кафтана виднелся золотой пояс. Темно-синие бархатные порты заправлены в красные сапоги. Темные волосы тщательно причесаны. Великий князь выглядел этаким красавцем.
Курбский поймал на себе его настороженный, недоверчивый взгляд. Сдвинутые брови придавали лицу князя серьезное выражение. Было понятно: шуток великий князь не понимает. И ничего удивительного в этом не нашел… Курбский склонился в величественном поклоне перед государем.
– Государь, – голос Курбского говорил об уверенном в себе человеке, – я благодарен вам за ту честь, что вы оказываете мне, вашему скромному рабу…
«А ты, малый, еще и хитрец!» – глядя на Курбского, подумал Иван Васильевич.
– …я благодарен, что вы, государь, проявили по отношению к моему семейству такую милость. Все мы радуемся новому месту…
Бояре, которых пригласил Иван Васильевич, подчеркивая тем важность приема, о чем-то зашептались меж собой. Курбский не мог не заметить их настороженности по отношению к себе и закончил речь приглашением посетить его гнездышко, которое он свил не без помощи государя.
– Хорошо! – громко ответил Иван Васильевич. – Мы приедем!
Кто это «мы», Курбский не понял: «Мы – это он или и эти бояре?» На этом аудиенция была окончена. Отобедав с ним, Иван Васильевич не пригласил его остаться погостить; он был уже занят другими делами.
Великому князю сообщили, что невеста со свитой прибыла в Любек, где они пересели на корабль и добрались до Таллина.
Прошло больше полумесяца, как Виссарион проводил Софью. Людей, которые изъявили желание ехать с ней, набралось много. Как не вспомнить предсказание кардинала, что многие греки, узнав об этой поездке, изъявят желание служить ей. Так и случилось. Софья забрала с собой всю отцовскую библиотеку, некоторые семейные реликвии и принадлежности для рукоделия. Позвала и братьев, но те наотрез отказались с ней ехать.
– Ну как хотите, – недовольно произнесла она.
Кардинал вручил ей обещанные папой шесть тысяч дукатов. Так что в Москву направлялась не бедная и жалкая невеста. А чтобы придать ей еще больше солидности, папа направил своего легата Антонио Бономбра с тайным поручением, чтобы тот постарался склонить жениха к католичеству, обещая ему золотые горы. Остальную работу должна была выполнить Софья.
Утром к Софье кто-то осторожно постучал. Невеста, предупрежденная еще с вечера о предстоящем отъезде, была одета и сразу открыла дверь. Перед ней стоял легат. Это был средних лет мужчина, с полным, как будто помятым лицом. Но быстро бегающие серые глаза выдавали в нем человека не только энергичного, но и достаточно хитрого и изворотливого. А если бы можно было заглянуть ему в душу, то увидели бы в ней безусловную уверенность в том, что ему удастся решить вопрос с великим князем о подписании Флорентийской унии.
– Я вижу, моя госпожа готова. Сейчас поедем, корабль уже ждет нас в порту, – сообщил он.
– Корабль?! – с испугом воскликнула Софья.
Ей представилось море, его огромные, страшные волны…
– А нельзя ли по земле? – умоляюще сложив руки на груди, спросила она.
– Что ты, милая Софьюшка! Все будет хорошо! Ты смотри, какая погода! – И он повернулся к окну.
Утреннее солнце ослепляло лучами, а чистое голубое небо подтверждало слова легата.
– Ой, боюсь я! – призналась девушка, но была уже готова следовать за легатом.
Каюта, куда капитан провел Софью, была небольшим, но тщательно отделанным помещением. У стены – лежак в виде провисшей сетки с тонкой пуховой подкладкой. У бортовой стены – небольшой столик, над которым светился иллюминатор, а рядом стояло ввинченное в пол мягкое круглое сиденье. Стены обтянуты светло-коричневым шелком. Вот и все убранство каюты. Свечи, как объяснил капитан, не позволялись.
– Почему? – удивилась Софья.
– При качке свеча может вылететь из подсвечника и учинить пожар, – пояснил тот, с сожалением отводя от нее взгляд.
Софья заявила:
– Капитан, мне надо переодеться с дороги.
– Пожалуйста, пожалуйста! – торопливо произнес он, отступая за порог каюты.
Вскоре до нее донеслись какие-то непонятные ей слова команды, топот ног, и она почувствовала, что корабль пришел в движение. Глянув в иллюминатор, она увидела, что они медленно удаляются от берега. Сердце ее замерло. Но вот берег растаял в тумане, и ничего страшного не произошло. Судно, плавно покачиваясь, резало небольшие волны, которые порой стучались о борт ее каюты. Переодевшись, она некоторое время посидела за столиком. Немного успокоившись, она осмелилась выйти на палубу, где увидела легата и капитана, которые увлеченно о чем-то говорили. Невесть откуда накатившаяся большая волна подбросила корабль, и Софья вскрикнула. Легат и капитан, словно по команде, повернули в ее сторону головы. Капитан бросился к ней. Подхватив ее под локоть, сказал:
– Осторожней, госпожа! Вы так можете оказаться за бортом, – чем сильно ее напугал.
– Я пойду к себе, – пролепетала Софья.
– Вы не бойтесь! – В словах капитана появилась обычная грубоватость, которая чудесным образом подействовала на девушку.
– Я могу остаться?
– Конечно! Только надо подойти к борту и держаться за поручни.
Испуг в ее глазах растаял, и она, повернувшись к капитану, восхищенно воскликнула:
– О! Как красиво!
Корабль резал волну; раздутые паруса, казалось, легко несли судно, и оно словно летело над волнующимся морем. Завороженными глазами глядя на пенистые разбегающиеся и тающие буруны из-под носа корабля, она наблюдала и за цветом моря. То он был свинцовым, то вдруг синел, чтобы затем потемнеть.
Она не расслышала бы удара рынды, если бы не подошел капитан.
– Синьорита! – Он почему-то изменил обращение. Вероятно, хотел показать ей свое любезное к ней отношение. – Вас зовут на обед.
– Да? – удивилась она. – Это очень кстати.
– А вы, синьорита, молодец, довольно быстро освоились, – сказал он, подавая руку, и помог ей спуститься по лестнице и вернулся за легатом.
Капитан сел в торце стола, усадив рядом Софью и легата. Вошли еще несколько членов команды. И тут неслышно за спиной Софьи появился человек с огромной тарелкой с хлебом и пирогами. Поставив ее в центре стола, быстро исчез, чтобы вернуться с большой кастрюлей в руках, которую установил в специальное углубление в столе. Затем, открыв в боковой стене дверцу, извлек ложки и чаши, поставил перед каждым присутствующим. Поднялся капитан и, дотянувшись до кастрюли, вытащил за ручку половник и налил содержимое Софье, легату и себе. Остальные делали это сами. Софья ложкой помешала содержимое. Ей было непонятно, что это: густой суп или жидкая каша? Но пахло аппетитно. Осторожно попробовав, она нашла еду довольно вкусной и наваристой.
После сытного обеда она пожелала отдохнуть. Пробудившись, вдруг поспешила на палубу. Вечерело. Дневная красота пропала. Море стало темно-свинцовым. Солнце село за тучи, предвещая бурный предстоящий день. Его красные лучи изредка пробивались сквозь клубящуюся черную стену.
– Бурный будет день! – сказал, оказавшись за спиной Софьи, капитан.
– А что это значит? – спросила Софья, быстро повернувшись к нему.
– Это значит… нас немного покачает, – ответил он.
– А мне позволено будет выйти сюда? – не отставала с вопросами София.
– Смотря какая будет качка, синьорита. Но советую оставаться в каюте, когда море сердится, – сказал капитан.
– Как жаль! – вздохнула она.
Уже засыпая, Софья почувствовала, что море действительно на что-то сердилось. Ее быстро укачало. Когда она проснулась, то ничего не могла понять, что происходит вокруг. Ее «люльку» кто-то невидимый раскачивал с такой силой, что она боялась, как бы он, этот невидимый, не вышвырнул ее на пол. «Люлька» долетала почти до потолка, чтобы потом с силой удариться о стенку. Софья, боясь не удержаться, испуганно вцепилась в сплетение этой «люльки». А когда над ее головой что-то страшно затрещало, она вдруг закричала:
– Спасите! Спасите!
Но никто не откликнулся на ее крик. Затрещало и у ее ног. Ее объял ужас, что она может погибнуть. Но… все обошлось. Наверху послышались четкие и быстрые шаги. «Неужели меня бросили, а они сами бегут спасаться?» – подумала Софья. Она сделала попытку подняться и выбраться из лежака. Но он с такой силой взметнулся вверх, а потом вниз, словно в какую-то бездну, что у нее вырвалось из груди: «А-а-а!» В ответ послышались опять чьи-то шаги. «Кто-то спешит мне на помощь», – показалось ей. Но… увы! Двери оставались закрытыми. Софья вывалилась на пол. Не обращая внимания на ушибы, она от какого-то толчка покатилась прямо к двери. Опираясь на нее, поднялась и схватилась за ручку. Неожиданно дверь открылась, отшвырнув ее к стенке. И вода ворвалась в ее каморку. Лизнув иллюминатор, она откатилась назад, вежливо прикрыв за собой дверь. Это короткое посещение вчерашнего такого нежного моря напугало ее до смерти. Не помня себя, она в отчаянном прыжке поймала «люльку» и, перевалившись через ее борт, почувствовала себя если не в полной безопасности, то в относительном покое. Но ненадолго. На этот раз резкий удар так поднял «люльку», что на обратном ходу она ударилась головой о стенку и потеряла сознание. Сколько времени она так пролежала, сколько еще шторм качал ее, она не знала. Но… когда она очнулась, было тихо. Она даже не поверила: «Наверное, я… на другом свете. Неужели?» Но скоро знакомый голос привел ее в чувство.