– Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!
Все повторили за ним: «Аминь!» А он продолжил:
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, молитв ради Пречистыя Твоея Матери и всех святых, помилуй нас. Аминь!
И все повторили: «Аминь!» Иван Васильевич взглянул на Софью. Та с чувством произнесла это слово. А протопоп продолжал:
– Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе… и спаси, Боже, души наши.
Поднялся князь Патрикеев. Взял кубок, поднял его:
– Поздравляю тя, государь, и тя, государыня, с великим свершением! Сливается кровь русская и греческая. Пускай это принесет земле нашей силу, процветание, а вам любовь да деток поболее!
Все поднялись. Последнее пожелание породило у присутствующих какое-то раскованное чувство. Фрязин перевел Софье слова пожелания, она улыбнулась. И тут кто-то громко крикнул:
– Горько!
Москва гудела несколько дней, а виновников торжества никто не видел.
Глава 29
Если смотреть на Москву с высокого места, то может показаться, что над городом вырос сказочный лес, состоящий из серебристых стволов, вытянувшихся до самого неба. А некоторые из них того и гляди дотянутся до самого солнца. Может быть, деревья хотели щипнуть солнце и напомнить о том, что оно забыло открыть свою задвижку и выпустить тепло для обогрева земли, которая изнемогла от стужи.
Стояла ясная, морозная погода. Каждый шаг издавал жалобный стон. То земля роптала на то, что солнце ее совсем не греет. От такой погоды город будто вымер. На государевом дворе с утра тоже было тихо и пусто. Все отсыпались после вчерашней шумной свадьбы.
Государь проснулся позже обычного. Софья медленно подошла к нему и присела на край постели. Глаза ее смотрели хитровато-насмешливо.
– Скажи, – неожиданно спросила она, – почему Иван уехать так быстро?
– Он сказал, что устал.
– Не-ет, – не согласилась она, – Иван не полюбить мя.
– Не полюбил тебя? Да те-то что! Главное, чтоб я тя любил. Поняла?
– Да, да! – И она мягко улыбнулась.
В наблюдательности, за которой следовали глубокие и верные выводы, Софье, как показала дальнейшая жизнь, отказать было нельзя.
Да, Иван Младой сразу невзлюбил свою мачеху. Где-то в глубине души у него появилось смутное опасение, что с ее появлением в их семье что-то может сломаться. По палатам ходил он хмурый. Старая княгиня Мария Ярославовна сразу заметила состояние внука.
– Миленький, что случилось?
– Ничего… Просто устал, – ответил он.
Мария Ярославовна выразительно посмотрела на него, но Иван Молодой решил отмалчиваться, заявил:
– Завтра поеду на охоту. Хочу тебя угостить дичиной.
– Да зубы уж не те – дичину жевать.
– А ты вели ее не жарить, а варить. И варить подольше.
На его слова старая княгиня только улыбнулась и сказала:
– А не замерзнешь? Холод-то какой!
– Оденусь потеплее. Зверь в такую погоду не такой осторожный.
Выехали охотники до рассвета. Путь их лежал в дальний бор. Там, как слышал княжич, было нынче много глухаря. Да и кабан с косулями водился. Встречались и следы лося. Суровая чернота неба стала меняться на неприглядную серость, в которую все больше и больше подмешивалось светлых красок. Охотникам пришлось оставить дорогу и съехать на открытое поле, тянущееся до темной полосы леса. Проезд здесь оказался неоднородным. Местами земля была почти голой, а там, где рос кустарник, ветер надувал снежные сугробы.
Куропатки, встревоженные конским топотом, стаями взлетали вверх, чтобы поскорее покинуть опасное место. Княжич для потехи выхватил лук и пустил стрелу. Охотиться на них трудно, потому что они быстро набирали скорость, и попасть в них считалось не только удачей, но и высокой оценкой стрелка. Иван не промахнулся, за что получил от охотников заслуженные поздравления, что подняло его настроение, которое было испорчено со дня отцовой свадьбы.
Едва затихли поздравления, как кто-то крикнул:
– Сохатый!
И действительно, прямо на них, закинув рога чуть ли не на спину, мчался здоровенный самец. Все были удивлены, кто-то даже выкрикнул:
– Повезло нам!
Пики оказались в руках. И вдруг громкое княжеское:
– Не трогать!
Иван первый понял причину такого поведения лося. За ним гнались волки. И зверь стал искать защиты у людей. Кто из порядочных охотников мог совершить подлость – убить животное, искавшее у них защиты? Лось промчался мимо. Волки, почуяв людей, остановились за сотню шагов. Стрелой не достанешь, пику не добросишь.
– Умный ныне пошел зверь! – заметил один из охотников.
Пришпорив коней, они помчались на волчью стаю. Вожак быстро оценил силы и, развернувшись, помчался к лесу, уводя за собой стаю. Подъезжая к лесу, охотники рассыпались цепью. Подъезд к лесу был затруднен нанесенным снегом. Лошади проваливались по грудь. Седокам пришлось не преследовать волков, а помогать коням пробиться к лесу.
Выехав на прогалину, Иван заметил на одиноко стоявшем дереве целый выводок глухарей. Он хорошо знал, что бить их надо снизу. Стрелы его ложились в цель. Набив их с десяток, последнюю стрелу он пустил в «охранника», гордо возвышавшегося на вершине. Тот кубарем полетел вниз, а остатки стаи, сорвавшись, ловко лавируя меж деревьев, умчались прочь.
Да, такая удача встречалась редко. Иван, спрыгнув на снег, начал складывать их в кучу. Кое-какая птица оказалась живой. Он готов был ее отпустить, но хорошо знал, что она не жилец и погибнет, доставшись какому-нибудь зверю. Приходилось ее добивать. Достав из сумы сыромятную полосу, он повязал добычу за лапы и перебросил через конскую спину.
Не успел он оседлать своего Стрига, как конь повел себя довольно странно. Он зашевелил ушами, весь напрягся, забил копытами. «Волки!» – мелькнуло в голове Ивана. Кто-то ломился сквозь кусты.
В нескольких десятках шагов от себя княжич увидел, как на него стремительно двигается куча снега. «Кабан!» – догадался Иван, хватаясь за древко копья. Он знал, что встреча с таким зверем опасна. Кабан легко может сбить лошадь с ног, клыками распороть ей живот. А что говорить о человеке? Только меткий удар копьем в левую часть груди между лопаток может уложить зверя. «Господи, не оставь!» – успел подумать Иван, как «гора» оказалась рядом. Он поднял коня на дыбы и, что было сил, вонзил копье в зверя. Тот дико завизжал и рванул в сторону.
– Э-э-э!
Ивана охватила охотничья страсть и он, выхватив нож, направил коня вслед за кабаном. Тот, пробежав пару десятков шагов, вдруг остановился. Копье, торчавшее из его спины, видать, ему не мешало. Зверь явно готовился к бою. С коня его не взять. Иван это понял сразу. Он спрыгнул с лошади и пошел на зверя, готовый ко всему. Он знал, что кабаны бросаются с такой скоростью, что порой даже невозможно отскочить. Этот же чего-то ожидал. Краем глаза Иван увидел, что снег под ним быстро краснеет, разливаясь большим пятном. Прыжок княжича опередил зверя. Он успел вонзить нож в животное. На этот раз удар оказался смертельным. Кабан дернулся, повалился на бок и затих.
Иван почувствовал, как его оставляют силы. Он рукой подцепил снег и положил его в рот. Тут послышались голоса охотников. Они нашли Ивана, сидящего на стволе дерева, поломанном бурей.
– Княжич, княжич! – закричали они, бросаясь к нему.
Он поднял голову и усмехнулся.
– Лежит! – промолвил он, кивая на тушу.
Она была вся в снегу, и люди ее вначале не заметили. Когда разглядели, их восторгу не было предела. Вчетвером они еле оттащили тушу и взялись за копье. Оно сидело так глубоко, что выдернуть его не было сил.
– Оставьте! – поднимаясь, сказал Иван. – Вынем, когда тушу разделывать станем.
Люди согласились.
– Как у вас? – спросил Иван, глядя на окруживших его охотников.
– Да, – замялись они, – ты нас опередил, и сильно.
Глухари, косачи были у каждого. Один ухитрился взять косулю.
– Ну, тогда за дело! – предложил княжич.
Это означало: разгрести снег, развести огонь и сварить кое-что из дичи. Все было вмиг выполнено. Огромный чан набили снегом. Кто-то ощипывал птиц, кто-то разделывал косулю. В чан полетели глухари да косачи, а косулю надели на вертел – и на костер. Ладно пошла холодная бражка. А хороший кусок дымящегося глухаря, запиваемый густым наваром с запахом дымка, да средь леса – что может быть лучше этого? Один из охотников не сдержался:
– Эх, жаль, государя с нами нет. Ой, как он любит этот навар!
– Да, – поддержал его кто-то, – любит он это дело!
– Интересно, что он сейчас делает в такую погоду? – обтирая усы, поинтересовался самый молодой охотник.
– Да что! Любуется молодухой!
Иван бросил коротко:
– Хватит!
Все смолкли.
А Иван Васильевич между тем размышлял, где найти жениха Софьиной племяннице. Оказалось, что была с ней ее родственница. Она жила не лучше Софьи и, прослышав, что Софья уезжает невестой к одному богатому государю, в последний момент слезно упросила взять ее. Что было делать! Так она оказалась в Софьином обозе.
Размышляя, он ничего лучшего не нашел, как отдать ее замуж за сына последнего удельного верейского князя. Князь Михаил Верейский жил в постоянном напряжении. Иван Васильевич из года в год продолжал наступать на него с разными требованиями. И Михаил на все соглашался, понимая, что, если даст малейший повод Ивану Васильевичу, тот лишит его всего. И вот новое требование – сын Василий должен жениться на племяннице его жены. Молодой князь поднялся было на дыбы:
– Да мы вровень с ним! Мы – удельные князья, как и он.
– Ты прав, сынок, – говорит отец, – только у нас воинов еле полтыщи наберем, всех подняв, а у него две тыщи. Понял? Он так и ищет, к чему бы придраться, чтобы лишить нас удела. Мы остались у него последние удельные князья.
Василий вздохнул и дал согласие. Свадьбу не откладывали.
Софья искала, что подарить племяннице. На глаза ей попался набор бус, серег и кольцо с бриллиантом. Все это раньше принадлежало Марии Тверской, первой жене Ивана Васильевича. Когда Софья вручала невесте этот подарок, великий князь не обратил на него внимания. Он был занят разговором с Михаилом, отцом жениха. Подарок очень понравился гречанке. Потом оказалось, что Василий ничего не потерял, а только выиграл. Небо послало ему такую жену, что он молил за нее Бога каждый день.