ералы знали, с каким ожесточением всего пару месяцев назад русские солдаты атаковали Ковель, да так, что этот важный стратегический пункт еле-еле удалось удержать. С чего бы этим хорошим воинам суметь за два месяца так разложиться, что при виде немецких солдат броситься наутек, оставив свои позиции. Эти соображения и заставили меня направить Туземную дивизию в полосу 11-й армии. С Сахаровым было согласовано место, где 2-й кавалерийский корпус мог концентрировать свои силы в ожидании массированных атак неприятеля.
Решение о передислокации Туземной дивизии было связано с тем, что я хотел продолжать осуществлять свой план, несмотря на желание командования фронта. Может быть, я был неправ, и такие профессионалы, как начальник штаба фронта и его командующий, знали лучше об опасности мощного удара германцев в районе Ковеля, но я все-таки жил в будущем и знал, что никакого грандиозного наступления противника не будет. К сожалению, история Первой мировой войны прошла мимо меня. Сейчас я об этом очень жалел. Но как бы то ни было, о событиях, повлиявших на историю, я знал больше Клембовского и военного гения Брусилова. А успешное наступление германских войск на юго-западном направлении однозначно осталось бы в истории. Я своим решением не направлять весь корпус на ликвидацию прорыва линии обороны 8-й армии в районе Киселин не нарушил историю, ведь мне было известно, что полнокровная Туземная дивизия через месяц будет направлена на помощь Румынскому фронту. А если бы она приняла участие в контратаках в районе Киселин, то потери бы не позволили направить ее на другой фронт. Так что у меня было обоснование частичного игнорирования распоряжений, исходящих из штаба фронта. Направляя Туземную дивизию в полосу 11-й армии, я действовал не просто так. Это была своеобразная перестраховка, на случай если разум совсем покинет руководство фронта. Если в штабе фронта узнают, что на отражение наступления германцев вышел не целиком 2-й кавалерийский корпус, а только небольшая часть его, то наверняка последует уже жесткий приказ направить все силы на отражение наступления германцев в полосе 8-й армии. Если я собираюсь на место боев, то противодействовать этому приказу не смогу, а Юзефович однозначно выполнит это распоряжение штаба фронта. А если Туземной дивизии не будет в Житомире, то немедленно направить ее на явно проигрышную операцию не получится. Так же, как не получится быстро собрать 6-ю Донскую казачью дивизию. Даже если бы я пожелал, не смог бы это сделать. Только вчера дивизия приступила к разработанной мной программе обучения. Смысл ее заключался в отработке полками самостоятельных действий. То есть полки должны были скрытно совершать стоверстные марши, а потом учебный бой по захвату охраняемого объекта. Думаю, даже сам командир Донской дивизии вряд ли бы нашел свои полки, совершающие скрытный марш. Когда учения закончатся, полки, конечно, найдутся, но я надеялся, что к этому времени паника по поводу наступления противника в полосе 8-й армии закончится и решения штаба фронта станут более разумными. И снова вступит в действие мой план, согласованный с Брусиловым.
Успокоив таким образом свою натуру, привыкшую в НИИ Мозга к подчинению начальству, я со спокойной совестью начал выполнять поставленные перед собой задачи. Можно было не терять времени на вызов командира Туземной дивизии к себе в кабинет. Юзефович, после разговора с Клембовским, пригласил генерала Багратиона в штаб корпуса. Знал мой начальник штаба, что я после разговора с Клембовским начну ставить задачи, и в первую очередь командирам дивизий. Прибыл в штаб и командир 9-й кавалерийской дивизии генерал-лейтенант князь Бегильдеев. Не было только командира 6-й Донской казачьей дивизии. И думаю, в ближайшие сутки его найти будет проблематично. Слава богу, дончаки соблюдать скрытность умеют, и вестовой с докладом о ходе учений должен был прибыть завтра. Правда, в экстренном случае я мог связаться с командиром дивизии в течение двадцати минут – искровая радиостанция имелась в полевом штабе генерал-лейтенанта Пономарева. Но я не собирался этого делать, а сам Георгий Логгинович ни за что не будет нарушать легенду учения. Дивизия должна исчезнуть для всех и объявиться только через сутки, захватив пять условно охраняемых объектов. Условно, так как там кроме наблюдателей, направленных штабом корпуса, естественно, не было никакой охраны. Но зато наблюдатели были опытные, и нужно было постараться, чтобы операция по захвату объектов прошла гладко.
Следующие полчаса у меня заняли беседы с командирами дивизий. Хорошо, что они опытные генералы, не приходилось разжевывать им каждую мысль. Багратион все понял с полуслова, обещал выступить через два часа и до прибытия в 11-ю армию для всех исчезнуть. И позже выполнять только мои приказы, поступающие по радиотелеграфу. Если они не поступят, то действовать согласно планам рейдовых операций, не обращая внимания на прорывы позиций 11-й армии. С Бегильдеевым разговор получился более обстоятельный и длинный. Ведь оставшиеся после ухода бригады Мошнина части дивизии я хотел брать с собой. И нужно было обговорить порядок движения. Договорились, что первыми через час выступит 5-я рота самокатчиков, она займется разведкой и боевым охранением. Через час выступит 9-й кавалерийский стрелковый полк, затем 1-я бригада генерал-майора Кузьмина-Короваева. Вместе с бригадой будет двигаться и штаб дивизии. За бригадой пойдет 9-й конно-артиллерийский дивизион и обозы. Замыкать и охранять обозников будет 8-я рота самокатчиков. Я буду двигаться в колонне мехгруппы, сразу за разведчиками. Обговорив все это, мы с Константином Сергеевичем расстались. Князь направился в свою дивизию, ну а я, сопровождаемый Первухиным, в место расположения мехгруппы. Естественно, не пешком, а с шиком на «Форде» спецгруппы. По пути поставил задачу ставшему командиром спецгруппы и одновременно водителем Максиму. А когда приехали на место, поручил ему доставить Первухина ко мне в особняк, чтобы тот забрал там все продукты, оружие и кое-какие личные вещи.
Подготовка к выезду мехгруппы заняла гораздо больше времени, чем я думал. Как ни матерился на подчиненных новый командир мехгруппы поручик Хватов, но какая-то причина мешала выступить, как подобает главному резерву великого князя. То автомобили не заводились, а если заводились, то быстро глохли. Либо интенданты что-то напутали и вместо патронов для трофейных пулеметов (М. 07/12), которые в основном и стояли в кузовах грузовиков, почему-то загрузили патроны калибра 7.62 мм, для пулеметов Кольта-Браунинга, а их имелось в наличии всего три единицы. И таких просчетов, влияющих на боеспособность мехгруппы, было много. Правильно я сместил с должности командира мехгруппы капитана Пригожина. Думаю, Хватов за несколько дней наведет в мехгруппе должный порядок. Но наконец-то вся нервотрепка, как для поручика Хватова, его подчиненных, так и для меня, закончилась – колонна была сформирована и автомобили один за другим тронулись. И это произошло через три часа после того, как я прибыл в расположение мехгруппы. Так что моя договоренность с командиром 9-й кавалерийской дивизии о порядке следования на помощь 8-й армии сорвалась. Но железный конь выносливее и быстрее даже самой лучшей лошади, и эту истину прогресса мехгруппа довольно быстро доказала. Сначала мы догнали 9-й уланский Бугский полк, который шел замыкающим в колонне 1-й бригады. Затем позади оказался и двигающийся первым 9-й драгунский полк. В его порядках я увидел скачущих рядом на лошадях командира 1-й бригады – генерал-майора Кузьмина-Короваева и комдива – генерал-лейтенанта князя Бегильдеева. Внутренне усмехаясь, когда мы их проезжали, я помахал рукой этим детям девятнадцатого и начала двадцатого века. Было символично, что рожденный в XXI веке оставил позади этих заслуженных генералов. При этом я вольготно расположился на пассажирском сиденье автомобиля, а эти бедолаги были вынуждены трястись на неудобных седлах и глотать дорожную пыль. Таким образом, я был олицетворением прогресса, а они, пускай и заслуженные, но ретрограды. Вскоре мы перегнали и 9-й кавалерийский стрелковый полк. Таким образом, диспозиция, о которой договаривались с командиром 9-й кавалерийской дивизии, была восстановлена. Но это было ненадолго. Примерно через полчаса мы перегнали боевое охранение дивизии и стали лидерами этого марафонского броска. Пятая рота самокатчиков уже подыскивала место, где дивизия сможет остановиться на ночь. Об этом я узнал у ее командира. Приказал Максиму затормозить, когда увидел поручика Макушкина. Поговорил с ним минут пять, а потом, немного подумав, приказал двигаться дальше. Кавалеристы, конечно, не смогут преодолеть почти 150 верст без отдыха, а мехгруппа может. С ходу в бой с противником, конечно, вступать не нужно, даже если наша тревожная группа все разведала, но вот добраться до штаба 8-й армии и переговорить с Калединым очень даже нужно. А завтра, когда прибудут части 9-й кавалерийской дивизии, можно будет уже осмысленно наносить удары по прорвавшимся германцам.
В штаб 8-й армии я попал только поздно вечером. Каледина там уже не было. Начальника штаба тоже. Из офицеров, которые могли ответить на мои вопросы, на месте был только начальник оперативного отдела штаба армии, полковник Масленников. Хотя я его и не знал, но особо представляться не пришлось. Во-первых, Петр Ильич был в курсе, что на помощь армии для купирования прорыва должны прибыть части 2-го кавалерийского корпуса во главе с генерал-лейтенантом, великим князем Михаилом Александровичем. Во-вторых, полковник меня узнал по фотографиям, напечатанным практически во всех газетах империи с описанием подвигов, совершенных братом императора. Наверное, поэтому полковник говорил со мной искренне и ничего не скрывал. Положение было действительно серьезное, но не более того. Германцы, конечно, прорвали фронт в районе Киселин, но продвижение их в глубь нашей территории было остановлено своевременно подошедшими частями Особой армии. Драгоценное время вырвал у судьбы бронепоезд штабс-капитана Овчинникова. Пока германцы долбали его, подошли части Особой армии, а именно из XXXI армейского корпуса. Они успели окопаться и создать узлы обороны на направлении наступления противника. Сейчас у этих узлов обороны происходят самые тяжелые и кровопролитные бои. Несмотря на то что германцы продолжают наседать, ребята из Особой армии держатся и отражают атаки противника. Я слышал об этой Особой армии. Полевое управление (штаб) образовано совсем недавно на базе армейской группы генерала от кавалерии Безобразова. Как мне рассказывали, наименование «Особая» армия получила по причине того, что формировали ее в основном из гвардии. Вот в ставке и решили выделить ее хотя бы по названию из безликого ряда полевых армий. Формировали ее из гвардии по причине того, что нужно было создать крепкую армию для овладения Ковелем. В июле – августе войска 3-й, 8-й и Особой армий вели ожесточенные бои на реке Стоход, безуспешно пытаясь прорвать фронт противника на ковельском направлении, пока большие потери не вынудили прекратить наступление. Так что даже гвардейцы не смогли помочь решить главную задачу Юго-Западного фронта – захватить важный в стратегическом отношении город Ковель. Но зато сейчас XXXI армейский корпус, можно сказать, сорвал операцию германск