– Подожди, поручик, – что же получается, Особая армия начала наступление?
– Так точно, ваше величество! Приказ от командующего фронта поступил еще позавчера вечером, а утром армия начала наступательную операцию. И это несмотря на невеселые вести, поступающие из тыла. Но известие о том, что армии поставлена задача пробиться к корпусу, взявшему Ковель, которым командует сам Михаил Александрович, воодушевило людей.
Я не особо вслушивался в слова поручика, меня придавило обращение ко мне поручика – ваше величество. Конечно, я привык на фронте к обращению ко мне – государь, которое вначале меня пугало (не хотел быть самодержцем), но потом, разобравшись, успокоился. Государем великого князя многие называли по привычке, ведь раньше, до рождения цесаревича Алексея, Михаил был официальным наследником престола и титул государь принадлежал ему по праву престолонаследия. После рождения природного наследника Михаила официально начали именовать великий князь – он стал как бы вровень с другими членами семьи Романовых мужского пола. Таких великих князей было несколько десятков, и меня такое положение полностью устраивало. А то, что на фронте многие офицеры и нижние чины обращались ко мне как государь, было понятно – во-первых, короче, чем великий князь или высокопревосходительство, а во-вторых, обращение более емкое и почтительное и как бы придает значимость самому обратившемуся к такому важному генералу. Но вот обращение «ваше величество», это далеко не то же самое, что государь, и навевает весьма нехорошую мысль, что с Николаем II и цесаревичем Алексеем что-то случилось трагическое.
Эта мысль пронеслась в голове, пока поручик говорил о наступлении Особой армии. Вопрос помощи подразделениям, оставшимся оборонять Ковель, интересовал меня очень сильно, и буквально пять минут назад я об этом только и думал, но вопрос о монархе требовал немедленного выяснения. И я, перебив поручика, начавшего говорить о подъеме в среде нижних чинов и офицеров, спросил:
– Поручик, что случилось с Николаем II и цесаревичем? Почему вы обращаетесь ко мне как ваше величество? Что, в конце концов, случилось, пока мы брали Ковель?
– Ваше величество, теперь вы наш император! Николай II три дня назад отрекся от престола, за себя и своего сына, который смертельно болен. Сначала это отречение потрясло армию, и не только ее одну – в тылу начало твориться черт знает что. Монарх отрекся, наследник смертельно болен, брат императора, которому Николай II передал скипетр, в рейде в тылу у неприятеля и неизвестно, что с ним. Но слава богу, из Ковеля прорвались ваши посланники, и армия воодушевилась. Если неделю назад практически все нижние чины не желали воевать, а в атаку поднять их было просто невозможно, то сейчас даже кашевары готовы идти в штыковую атаку на пулеметы, лишь бы прийти на помощь герою Ковеля, нашему императору.
После слов поручика я пораженно замер, следующий вопрос на интересующую меня тему, как развивается наступление и когда можно ожидать подхода частей Особой армии к Ковелю, завис в моем воспаленном от полученной информации рассудке. Слава богу, внешне это было не очень заметно, тем более поручик продолжал свой рассказ о боях против австрийцев. А они были весьма успешные, несмотря на то что армия пошла в наступление практически без подготовки. Поручик, видя, что я молчу, а значит, внимательно слушаю его рассказ, продолжил:
– Артподготовка, по сравнению с наступлением на Ковель месяц назад, была слабой, но австрийцы даже от такого огня впали в ступор и после начала пехотной атаки начали сдаваться целыми подразделениями. Австрийцы, даже немцы и венгры, после взятия русскими Ковеля, считают войну проигранной. И теперь желание жить превалирует у них над долгом перед Австро-Венгрией. Сейчас одни германцы готовы воевать. Но, слава богу, кайзеровских подразделений в полосе наступления Особой армии мало. Нижние чины да и многие офицеры связывают легкость слома обороны австрийцев с вашей личностью. Как императором стал настоящий богопомазанник, так силы ада бегут в жутком смятении, бросая своих адептов.
Я, конечно, слышал речь поручика и кое-какие высказывания усваивал, но в мыслях творилось черт знает что. Как будто в голове существовало несколько сущностей, одна истерически кричала, что все пропало, история хоть и сдвинулась, но вышла на свою магистральную линию, и вскоре нам с Кацем придется познакомиться с достопримечательностями Перми. Другая сущность не верила, что Николай II окончательно принял решение отречься от престола. Ведь я с ним недавно распивал его любимый портвейн и душевно общался – ничто не говорило, что он слетел с катушек и повторит свой кульбит 1917 года. Положение еще не настолько плачевное, как в феврале 1917-го, как в стране и на фронте, так и цесаревич, которого я тоже недавно видел, был вроде бы здоров. Может быть, это фейк, запущенный многочисленными недругами императора. Третья сущность допускала, что Николай II действительно сломался. Что-то произошло, и психика, подорванная политическими дрязгами и положением на фронтах, не выдержала, и императору услужливые советники предложили снять груз с души и отречься. И получается, что мой визит в ставку и душевный разговор с императором явился тем спусковым крючком его решения об отречении. Николай II всегда считал своего младшего брата бестолочью и неспособным к серьезной деятельности, а после разговора со мной, обновленным, он понял, что это не так. И есть человек, на которого можно переложить весь груз, который он нести уже не в состоянии. Об этом же ему, наверное, напели – начальник Генерального штаба Алексеев, председатель Госдумы Родзянко и многие другие видные политические деятели. В общем, те же самые господа, что и в моей истории, вынудили Николая II отречься.
Из всего водопада различных предположений я склонялся к самому по-моему реалистичному – третьему. В общем-то, что делать, было ясно – мы с Кацем и на такой случай разработали план. Он шел у нас под номером три. Заключался этот план в одном – если ситуация пойдет по сценарию нашей реальности, то, чтобы не допустить революций и гражданской войны, великий князь Михаил Александрович обязан принять скипетр. Для меня такой вариант был нежелателен, а вот Кац считал такое развитие событий самым лучшим. В этом случае реально можно изменить вектор исторического развития. Я подумал: «Вот попал! Саня-то – человек-функция, научный работник, мать твою! А мне-то пахать придется, как рабу на галере! Николашка, сволочь такая, все-таки подставил! Да, очищать эти авгиевы конюшни, работка еще та! Вот хрен тебе, Кац, научная деятельность и Нобелевская премия – со мной будешь заниматься этим трудом титанов! Загнал по-дружески в это тело, так я тебя по-дружески заставлю работать помощником ассенизатора. Вот черт, так и не пришлось пожить беззаботной жизнью аристократа. Эх, с чего начинать-то свою жизнь монарха?»
Эти размышления базировались только на словах поручика. И информацию о том, что Николай II отрекся, следовало перепроверить, а уже потом начинать действовать по плану номер три. Требовалось получить доступ к телеграфу и посмотреть телеграммы, посланные Кацем. Мой друг наверняка отслеживал весь ход событий. И кто, кроме того, может посоветовать, как действовать. Так что поручик уже выдал доступную ему информацию, больше он вряд ли что знает. Срочно нужно в Петроград, но предварительно, конечно, следует заехать в штаб Особой армии. Он вроде бы дислоцирован в Луцке, с ее командармом я общался на совещании, так что узнаю этого генерала от кавалерии. Конечно, при отбытии с фронта в Петроград следовало бы заехать в штаб Юго-Западного фронта и пообщаться с его командующим Брусиловым. Но это крюк и потеря времени, так что к черту. Да и вообще я теперь монарх – что хочу, то и ворочу. И как монарх, я, бесцеремонно перебив прапорщика, описывающего героический бросок воинов его XXXIX армейского корпуса, заявил:
– Полно, поручик! Я не сомневаюсь, что в вашем корпусе служат героические воины. И они помогут отбиться от врагов не менее героическим воинам, взявшим Ковель. А сейчас мне действительно нужно добраться до штаба Особой армии. Как это быстрее сделать?
– Ваше величество, тут недалеко проходит железнодорожная ветка, на ней у ближайшей станции стоит бронепоезд, присланный за вами, – он за пару часов домчит до Луцка.
– Так что же мы стоим? Садитесь рядом с поручиком Хватовым в его автомобиль и показывайте, как проехать к этой вашей станции.
Поручик козырнул, и они вместе с Хватовым направились к командирскому автомобилю поручика. А я, повернувшись к превратившемуся в одно большое ухо Максиму, пошутил в духе XXI века:
– Ну что, студент, гордись, императора возишь!
И сам заржал, в смехе выплескивая всю горечь, которая накатила после таких новостей. Максим испуганно на меня посмотрел и как-то сжался. Пришлось приводить его в чувство матерным выражением, а затем, как обычно, скомандовать:
– Давай, Макс держись за «Шкодой» командира мехгруппы. Едем в тыл, но расслабляться ни тебе, ни бойцам спецгруппы нельзя. От германского генштаба можно ожидать чего угодно, и организации покушения на русского царя в первую очередь. Австро-Венгрия уже сдувается, и у Германии остается единственный шанс остаться на плаву, вывести из игры Россию. А легче всего это сделать, устранив императора. Слишком много в нашей стране разных интересов и без всеми признанного лидера, сначала передерется элита, а затем народ. Особенно сейчас, когда люди освоили убийство себе подобных, и лишить жизни человека это как выкурить понюшку табака. Жизнь человека в глазах миллионов солдат ничего не стоит.
Я так разошелся, что пока мы добирались до станции, устроил для водителя и одновременно командира спецгруппы целую политинформацию с элементами сведений, известных только людям из XXI века. Максим, конечно, об этом не догадывался, парень думал, что ему доверяют информацию, известную только генералам. Добирались до станции мы больше часа, и это на автомобилях, при этом буксовали не очень-то часто. Так что всадники Ингушского полка довольно сильно отстали. Но я не беспокоился, что они не сразу найдут станцию, проводника