– Пан Болеслав знал на что шел, беря замуж вашу бывшую… – замялся литвин, подбирая нужное слово.
– Коханку?[100]
– Придворную, – нашелся Корнилий. – К тому же он сильно поправил свои дела этим браком, не так ли? Или вы опасаетесь, что он снова…
– Нет, я думаю не о нем, – с досадой отозвался я. – Просто Марта не заслужила подобного отношения…
– Вот как, – понимающе хмыкнул литвин. – Вы еще сохранили чувства к ней?
– Я их никогда и не терял. Просто они не такие, как… даже не знаю, как сказать. Мы слишком многое пережили с ней вместе, и я слишком многим ей обязан. Да к тому же у нас есть дочь. Как-то все сложно, блин…
– Вам нужно влюбиться, – неожиданно прервал меня бывший лисовчик. – Это всегда помогает во взаимоотношениях с женщинами.
– Ты-то откуда знаешь?
– О, государь… когда-то мое сердце было целиком занято образом одной прекрасной пани, и я думал, что ее оттуда ничем не вышибешь…
– Ты про Изабеллу Ленцкую?
– Вы запомнили? – грустно усмехнулся Корнилий. – Да, про нее. Но после встречи с моей Машей я излечился от этого недуга. И не устаю благодарить Пречистую Деву за то, что она послала мне сил дожить до этого момента.
– Бог мой, какой слог! Тебе бы романы писать.
– Вы мне не верите?
– Отчего же, это происходило на моих глазах, если ты не забыл. Но, боюсь, твой совет мне не слишком подходит. У меня семья, дети, корона, и не одна. А теперь вот еще эта война, которая, кажется, затихла, но непременно вспыхнет вновь. Мне нужна не любовница, а единомышленник, надежный товарищ. Соратник. А где такую взять?
– Чего уж проще, – усмехнулся в усы Михальский.
– Что ты имеешь в виду?
– Простите, ваше величество, но вы женаты как раз на такой женщине.
Некоторое время я молчал, не столько уязвленный, сколько удивленный этим замечанием, а через некоторое время сам не заметил, как заснул.
Встали мы, как и планировали, рано. Наскоро умывшись, я стал одеваться в свой привычный рейтарский мундир. Черный камзол, такие же панталоны, высокие кавалерийские сапоги. Венчала наряд поданная Корнилием перевязь со шпагой. Затем, прицепив к поясу кинжал, добавил к нему пару двуствольных пистолетов работы мастера Исаева, отличавшихся от моих прежних допельфастеров[101] вполне вменяемыми размерами и умеренной массой. Кажется, можно идти.
– Все готово, ваше величество, – отрапортовал заглянувший к нам фон Гершов.
– Отлично. Датчанин уже здесь?
– Да, государь. Даже удивительно.
– Значит, я ему действительно нужен. Все выступаем.
Любц был маленьким городишком, в котором никогда ничего не происходило, кроме разве что драки между подвыпившими селянами на Рождество или какой другой праздник. Правила в нем и еще в двух окрестных амтах[102] вдовствующая герцогиня София, славящаяся своей набожностью, справедливостью и скромностью. Подданные любили ее за эти качества и благословляли небо за то, что именно она управляла княжеством в отсутствие герцога Странника и его супруги.
Увы, этих восторгов совершенно не разделяла внучатая племянница герцогини – маленькая принцесса Мария Агнесса Клеменция Мекленбургская. И нельзя сказать, чтобы София относилась к девочке плохо, вовсе нет. Но ее светлость сразу же заметила пробелы в воспитании и образовании юной принцессы и со свойственными ей педантичностью и упорством начала исправлять ситуацию.
– Вы, юная фройляйн, совершенно не можете позволить себе лености, невежества и своевольства, – любила повторять она своей воспитаннице. – И если обычной принцессе, чтобы составить счастье своего мужа, достаточно быть милой и покорной, то вам придется быть самим совершенством!
– А разве не будущий супруг должен составлять мое счастье? – удивилась этой вывернутой логике Мария, старательно вдевая мулине[103] в тончайшую иглу.
– Ах, если бы так, моя дорогая! Увы, вам придется о многом заботиться самой, притом так, чтобы окружающие и не догадывались об этом.
– И поэтому я должна все пальцы исколоть этой дурацкой иголкой?! – возмутилась девочка.
– Умение шить необходимо для благовоспитанной девицы. Равно как и умение слушать окружающих во время работы. Женщины любят посудачить между собой, а вы таким образом можете быть в курсе всех дел в ваших владениях.
– Вот как? – удивилась принцесса, впервые задумавшись о подобном способе добычи информации.
– Да, милочка. А хорошая вышивка может быть прекрасным подарком для жены соседнего государя. Та, в свою очередь, при случае хорошо отзовется о вашей светлости при муже, и вот, глядишь, и от простого рукоделия будет больше прока, чем от прожженного дипломата или компании наемников.
Некоторое время они молчали, занятые вышиванием, но Мария долго молчать не могла и, поерзав немного, задала очередной вопрос:
– Тетушка, простите мое невежество, но отчего у вас такой воротник?
– Что, прости?
– Ну, большинство дам, которых я знаю, носят отложные воротники. Иногда они просто белые и лежат на плечах, иногда целиком из тончайших кружев и покоятся на каркасе из тонкой проволоки, но никогда – такой, как у вас, в виде гофрированного круга.
– И вы никогда не видели таких воротников прежде?
– Ну, отчего же. Видела. На картинах. Иногда они даже больше, чем ваш, и за ними плеч не видно.
– А вы помните, кого изображают эти картины?
– Ну не знаю… Кажется, императоров. Рудольфа, Матиаса и Фердинанда.
– Прекрасно, а что объединяет этих людей?
– Они императоры!
– А еще?
– Католики.
– И все?
– Ну еще эти, как их… Габсбурги!
– Верно. И как видишь, все они носят большие гофрированные воротники по испанской моде, или, как их еще называют, фрезы. И их сторонники носят такие же, правда, меньше размерами. А теперь скажи мне, какие воротники носит ваш батюшка или мой племянник король Густав Адольф?
– Ну, отца я никогда не видела, а у шведского короля простой отложной воротник, лишь немного отороченный кружевами… Погодите, это значит, что сторонники императора носят фрезы, а противники – отложные воротники?
– Вы почти угадали. Но я бы сказала, что первые указывают на людей спокойных и благонамеренных, а вторые, скажем так, более темпераментных.
– Смутьянов?
– Пожалуй, что так.
– Klass! – обрадовалась принцесса. – Практически цветовая дифференциация штанов! Сразу видно, перед кем сколько раз приседать…
– Боже мой, что вы такое говорите, дитя мое… – лишь покачала головой в ответ герцогиня. – Я иногда совершенно вас не понимаю!
Тут внимание ее светлости отвлекла старая служанка, суетливо подбежавшая к своей госпоже и принявшаяся что-то шептать на ухо, причем как принцесса ни напрягала слух, ничего разобрать так и не получилось. София, судя по всему получившая важную весть, переменилась в лице и, оставив свое рукоделие, направилась к выходу.
– Что-то случилось? – почти крикнула ей вслед Мария.
– Ваш царственный родитель прибыл в Мекленбург, – не оборачиваясь, отозвалась герцогиня.
– Он едет сюда? – широко распахнула глаза девочка.
– Нет. Его величество направляется в Брауншвейг.
– Papasha-alimentschik отправился к бабушке?! – изумленно спросила принцесса, глядя вслед вышедшей вон опекунше. – Но почему не… vot kozjol!
– Не знаю, что вы сказали на этом варварском языке, но у нас не так много времени на подготовку. Надо же наконец вас познакомить!
Любц оказался маленьким городком, стоящим чуть в стороне от дороги из Гюстрова в Брауншвейг. В прошлые свои визиты я просто игнорировал его, но теперь отказ навестить тетушку Софию выглядел бы подлинным свинством. В конце концов, она в мое отсутствие главная в герцогстве, не говоря уж о том, что сейчас здесь моя дочь. Вообще, последнее обстоятельство я не понял. Все-таки у вдовствующей герцогини нет причин испытывать приязнь ко мне и моему потомству. Хотя я и не виноват напрямую в гибели своих кузенов, кто знает, не затаила ли старушка злобу? Вдруг решит отыграться…
Встречали меня по высшему разряду, то есть звонил колокол на ближайшей кирхе, все слуги и окрестные жители, принаряженные ради такого случая, во главе с герцогиней толпились перед ее домом, во все глаза рассматривая нашу кавалькаду. Зрелище, надо сказать, презанятное. Началось все с того, что свободных лошадей на всю нашу ораву в Ростоке не нашлось, даже с учетом того, что Болик спе́шил часть своих рейтар. Поэтому до Гюстрова мы добирались на повозках, нанятых ради такого дела в предместьях. Сколько им заплатили, я не вникал, но, судя по кислым лицам провожающих нас владельцев транспортных средств, вознаграждение щедрым не назовешь. Ну, ничего, потерпят. Все-таки сюзерен даже не каждый год к ним наведывается.
Ульрих, посмотрев на это, сразу заявил, что поедет в своей карете, но сдуру проявил любезность, согласившись взять Марту с ребенком, а также Рюмина и отца Мелентия. Судя по всему, им было не скучно: то маленький Людвиг заплачет, то иеромонах со светским епископом затеют теологическую дискуссию, то мой посольский дьяк им всем вместе по ушам ездит. К слову, мой духовник, похоже, всерьез решил обратить датского принца в истинную веру и усиленно проповедует последнему, благо латынь знают оба. В общем, когда мы добрались до конюшен Гюстрова, датчанин первым делом потребовал себе коня.
Лошадей, слава богу, хватило, так что в Любц мы почти все прибыли верхом, а в освободившиеся фургоны нагрузили припасы. Для рынд я приказал открыть герцогский арсенал, так что теперь они щеголяют в оставшихся после разгрома поляков доспехах и выглядят весьма грозно и презентабельно, а живописно разодетые ратники Михальского добавляют им восточного колорита.
– Здравствуйте, тетушка, – поприветствовал я герцогиню, спешиваясь. – Вы ничуть не изменились за то время, что мы не виделись!