– Мне кажется, или вы стали забывать, кому обязаны короной на вашей голове?
– Если вы про Земский собор, то, как раз, нет! Видите ли, сударыня, так случилось, что наши с вами русские подданные всеми силами души ненавидят казаков, причем, запорожских в особенности. И говоря по совести, у них на это масса весьма уважительных причин. Так что, когда послы самозваного гетмана вернулись восвояси, не солоно хлебавши, это вызвало немалое удовлетворение в самых разных слоях москвичей.
– Но отчего такое отношение, ведь они тоже православные, а для ваших подданных это так важно!
– Полноте, Като, – скупо улыбнулся я на её выпад. – Принадлежность к лютеранству совсем не мешало ожесточенно воевать Швеции и Дании, так чем же хуже приверженцы греческой веры?
– Пусть так, но…
– Катарина, чего вы добиваетесь? – перебил я жену, прежде чем она начала возражать.
– В каком смысле?
– В прямом. Лично у меня только один приоритет – сделать так, что бы наше царство досталось нашему сыну в наилучшем состоянии. Всё остальное я оцениваю лишь с этой точки зрения.
– Так вот почему вы погубили будущее нашей дочери?
– Вы не справедливы ко мне.
– Разве?
– Да. И поверьте мне, если наш сын будет твердо сидеть на троне, он сможет делать всё, что ему заблагорассудится. В том числе выдать свою сестру замуж за лютеранина, католика или кого угодно.
– Вот уж не думала, что наше положение настолько неустойчиво!
– Более чем, дорогая моя! Я до сих пор остаюсь царем только потому, что все время побеждаю. Что с каждым днем моего царствования положение подданных становится хоть немного лучше. И если так будет продолжаться и далее, то это будет связываться в народном сознании именно с правлением нашей династии. По крайней мере, до тех пор, пока потомки не наделают таких глупостей, что перечеркнут все наши старания. Я не могу это предотвратить, но постараюсь дать им запас прочности.
– И будущее нашей дочери вы так же готовы положить на этот алтарь?
– Что же, прямой вопрос заслуживает такого же прямого ответа, – вздохнул я. – Если случится подобная надобность, монарх должен быть готов пойти и не на такие жертвы. Однако совершенно очевидно, что выгодный брак принцессы Евгении с представителем достойного рода принесет нашей династии значительно больше пользы, нежели её заточение в монастыре.
– Но ведь её нынешнее вероисповедание может послужить препятствием…
– Като, давайте будем решать проблемы по мере их поступления!
– Хорошо, – неожиданно покладисто согласилась царица. – Будем, считать, что вы меня убедили.
– Я рад, что мы нашли общий язык.
– Скажите, Иоганн, а что это за история с дуэлью князя Щербатова и посла гетмана?
– Да нет никакой истории. Просто обычная ссора горячих молодых людей, не слишком обременённых разумом. Но вас, вероятно, интересует не ход поединка, а то, что случилось позже?
– Вы как всегда проницательны, Ваше Величество, – с легкой улыбкой ответила Катарина. – Меня до крайности удивило это сватовство само по себе, но более всего ваша реакция на него.
– А что я должен был делать? Алена – девушка свободная, у неё есть старший брат. И если он сочтет эту партию приемлемой, то я и вовсе не вижу препятствий.
– Право, я не ожидала от вас подобного.
– Увы, вы совсем не знаете меня, а я вас. Никто в этом не виноват, кроме, может быть, вашего покойного отца и, слава Богу, здравствующего брата. Но, как знать, возможно, мы сможем исправить это?
Похоже, шведская принцесса оказалась совершенно не готова к подобного повороту. Её лицо немного побледнело, дыхание участилось, а ладони начали нервно теребить кружевной платок.
– Но для этого нужно быть откровенными друг с другом, – тихо промолвила она, нерешительно взглянув мне в глаза.
– Спрашивайте, – пожал я плечами, приготовившись к допросу с пристрастием, посвященному моим амурным похождениям и беспутной жизни в разлуке с женой.
И тут она в очередной раз сумела меня удивить.
– Тогда ответьте мне, Иоганн, что за проект вы затеяли на границе с Крымским ханством?
– Что, простите?
– Государь, – в голосе шведки появились стальные нотки. – Если вам угодно, чтобы я была верным союзником во всех начинаниях, мне нужно знать о них всё!
– Гхм, – едва не поперхнулся я. – Впрочем, извольте. Судя по всему, вы и так рано или поздно все узнаете, так что лучше уж от меня. Итак, между нашим с вами царством и владениями крымского хана, есть обширные никем не заселенные территории с весьма плодородными почвами. Я желаю заселить их людьми и ввести, таким образом, в хозяйственный оборот. По самым скромным подсчетам, эти территории могут в течение десятилетия вдвое увеличить количество хлеба и прочей продукции сельского хозяйства нашего государства.
– Это звучит заманчиво, но ведь эти новые владения не так просто будет защитить. Или я что-то не понимаю?
– Нет, сударыня, вы абсолютно правы. Понадобится линия сплошных укреплений протяженностью более пятисот вёрст.
– Но это же будет стоить очень дорого! А подобные сооружения уже возводились?
– Да. Так называемая «Заповедная черта» царя Ивана Грозного. К сожалению, она сильно обветшала и пришла почти в полную негодность.
– Но вы решили не восстанавливать её, а построить новую?
– Это будет ненамного дороже…, – начал, было, я, но Катарина меня перебила:
– Я поняла ваши резоны, Ваше Величество, и нахожу их основательными, однако, где вы возьмете столько людей, чтобы заселить эти пустующие земли? Сколько я слышу от представителей земства и воевод, все жалуются на крайнюю скудость в людях.
– Это проблема, – согласился я.
– И как вы намерены её решить?
– За счет Европы. Как вы знаете, император Рудольф начал войну. Это приведет к массовому бегству населения от ужасов войны. Грех не воспользоваться подобной ситуацией.
– Послушайте, Иоганн, – скупо улыбнулась Катарина. – Я тоже недолюбливаю католиков, однако сказать, что войну развязал император немного слишком! Если бы одно из ваших владений решил под шумок занять Фердинанд Пфальцский, и вы бы наверняка взбеленились.
– Это так, – скупо улыбнулся я. – Но Рудольф во многом сам создал эту ситуацию своей религиозной нетерпимостью. Так что теперь он всего лишь пожинает плоды и продлится это довольно долго.
– Отчего вы думаете, что конфликт затянется? Евангелическая уния не поддержала притязания Фердинанда, а сам он вряд ли сможет долго сопротивляться.
– Всё так, но имперцы, разгромив Чехию и Пфальц, не успокоятся на достигнутом и евангелисты ещё сто раз проклянут свою близорукость.
– Война будет разрастаться?
– Боюсь, что так.
– Кстати, мне подумалось, что нашим владениям в Германии тоже не помешают новые подданные. К тому же туда чешским беженцам добраться будет куда проще…
– Неужели вы, сударыня, при всей вашей проницательности, питаете иллюзию, что Мекленбург сумеет остаться в стороне во время этой идиотской распри?! – вскипел я. – Как раз напротив, нашим подданным тоже придется бежать от имперцев и уж лучше пусть они направятся к нам на Русь!
– Вы столь уверены в военном гении императора?
– Вот уж нет! Но у него, при всей его фанатичности, достанет здравого смысла и денег, чтобы нанять профессионалов, а протестантские князья непременно возжелают воинских лавров и лично поведут в бой свои куцые армии. Замечу, каждый по отдельности, так что их всех разобьют по очереди и кое-кто может лишиться своих владений.
– Неужели у Евангелической унии не найдется лидера.
– Вряд ли, Като. На самом деле есть только два человека, которые могли бы их объединить. Это король Кристиан Датский и ваш брат – Густав Адольф. Но и тот и другой сейчас не готовы, а потом будет поздно.
– А вы?
– Что, я? Ах вот вы про что. Нет, моя царица, я не полезу в эту глупую драку! Недавно я со стыдом понял одну очень важную вещь. Точнее мне её подсказали, но не суть.
– И что же это?
– У меня, – начал я, но тут же поправился, – точнее у нас с вами, есть очень много дел. И не стоит тратить свое время понапрасну. Для государя именно это – смертный грех!
– Ну, хорошо, – согласилась со мной Катарина. – Но как вы думаете перевезти этих беженцев к нам, ведь это довольно далеко?
Я тогда сразу не отметил, что царица впервые сказала «к нам» о своей новой стране, но ответ на этот вопрос у меня был.
– Сударыня, нужно дать людям цель и тогда они горы смогут свернуть, чтобы достичь её. Если в каждом трактире, в каждой церкви будет на стене висеть прокламация, что Иоганн Альбрехт Мекленбургский и его царственная супруга Катарина примут у себя всех страждущих и обездоленных, они горы свернут, чтобы добраться до спокойных мест.
– А эти прокламации там есть?
– Кое-где уже есть.
– Интересно, и кто же всем этим занимается?
– Есть люди. Кстати, вы знакомы.
– Я так понимаю, вы про господина Болеслава фон Гершов и его очаровательную супругу?
– Вы как всегда правы, моя дорогая.
– Что же, я смотрю, вы все продумали и это радует меня. Но теперь мне нужно отдать кое-какие распоряжения и я прошу позволения удалиться.
– Конечно, если вы не хотите…
– Хочу, что?
– Просто мне показалось, что разговор о детях и их судьбе, вы затеяли не просто так.
– Верно. Но я получила исчерпывающий ответ и теперь могу быть спокойна за будущих наследников Мекленбургского дома.
– Погодите, – всполошился я, – о каких «будущих наследниках» вы толкуете?
– Боже мой, – губы Катарины тронула слабая улыбка. – А ведь многие уверены в вашей невероятной прозорливости! Скоро вы в очередной раз станете отцом, Иоганн. Я не знаю будет ли это принц или принцесса, но, надеюсь, мы с вами сможем обеспечить их будущее.
Вацлав Попел – студент Пражского университета был славным малым. Его любили друзья и родственники, на него возлагали надежды преподаватели, и немало девушек потеряло покой, подсматривая из окон, как он идет по улице. Всякому ясно, что со временем он добьется успеха в жизни и станет большим человеком. Да, что там говорить, он и сам так думал. Более того, Вацл