А ещё Петер, кажется, влюбился в неё. Ну да, влюбился, а иначе, отчего всё время смотрит такими глазами? Хотя он ей совсем не нужен, потому что ещё маленький и вообще, у неё есть свой Пётр – Пожарский – сын прославленного воеводы князя Дмитрия Михайловича. Он всем хорош, и непременно посватается к Маше, после чего у них будет самая веселая и красивая свадьба, какую только видела Москва. Что будет дальше, юная мечтательница додумать не успела, поскольку дверь в их спаленку с грохотом отворилась и в открывшемся дверном проеме возникла взбешенная Анхелика.
– Ты! – завопила она, едва сдерживая рвущуюся наружу злость. – Маленькая пронырливая дрянь!
– Ты что, белены объелась? – опасливо косясь на разъяренную фрейлину, спросила Машка.
Увы, та была уже не в состоянии себя контролировать и, издав нечто похожее на рычание, бросилась на девушку и попыталась вцепиться ей в волосы. Пушкарева, однако, не стала дожидаться расправы, а сунула обезумевшей Анхелике в руки подушку, а затем откинула в сторону тяжелое одеяло и обеими ногами лягнула нападавшую. Такой подлости немка от неё не ожидала и, отлетев в угол, с грохотом упала на стоящий там сундук.
– Что, дьявол вас побери, тут происходит? – сонно поинтересовалась разбуженная шумом Кайса.
– Не знаю, – буркнула в ответ соседка, готовясь отразить очередное нападение.
Её противница, тем временем, успела подняться, и поправить сбившийся набок чепец, после чего немедля возобновила боевые действия. На сей раз, её атака была более удачной и, если бы не вмешательство Кайсы, Машке наверняка пришлось бы худо, но рослая шведка рывком развернула Анхелику к себе, и парой звучных оплеух мгновенно сбила ей боевой настрой.
– Ты защищаешь эту русскую мерзавку?! – изумленно всхлипнула немка.
– Может, ты сначала объяснишь, за что ты на ней так взъелась? – невозмутимо ответила на эту претензию девушка.
– Она сама знает, – буркнула в ответ фрейлина, судя по всему начавшая понимать, что именно она натворила.
– И ничего я не знаю, – возмущенно возразила прерывисто дышащая Машка. – Эта бешеная ни с того ни с сего на меня кинулась!
– Но какая-то же причина должна быть? – невозмутимо пожала плечами Кайса.
– Ничего я тебе не скажу, – зло ответила Анхелика, и хотела было выйти, но тут же без сил опустилась на пол, поскольку в дверном проеме стояла Катарина Шведская, из-за спины которой выглядывала острая мордочка её старой служанки Ингрид.
– Тогда, быть может, вы расскажите об этой причине мне? – тоном, не терпящим возражений, поинтересовалась царица. – Мне ужасно интересно, чем могло быть вызвано подобное безобразие?
– Ва-ва-ваше Вели… – залепетала Анхелика, и, закрыв от ужаса лицо руками, дала волю слезам.
– Может быть вы, мне что-нибудь расскажете? – обернулась Катарина к подружкам.
– Увы, государыня, – присела в книксене Кайса, – когда я проснулась, фрёкен Рорбах уже напала на фрёкен Пушкареву, и всё что я успела, это попытаться разнять их.
– Я вас услышала, – кивнула царица и пристально взглянула на Пушкареву. – Мария, вы ничего не хотите мне сказать?
– Нет! – испугано отозвалась девушка.
– Вы уверены?
– Да, Ваше Величество.
– Хорошо, я завтра с вами говорю, а теперь немедленно отправляйтесь спать, и если я услышу не то что шум, а хотя бы писк, то вы об этом пожалеете!
Не прошло у двух недель после возвращения Буйносова, как в Кремле появился английский посланник Джордж Кингсли и попросил о срочной аудиенции. Должность посланника короля в России традиционно исправляет глава Московской компании. Так повелось ещё со времен Ивана Грозного, так продолжается и при мне. В принципе понятно почему. Россия, как ни крути, на периферии интересов Британии и посылать к нам кадрового дипломата с посольством хлопотно, дорого и не слишком нужно. А негоцианты они и так здесь, к тому же в курсе всех местных дел, и вполне могут представлять интересы своего короля, благо они ничем не отличаются от интересов компании.
– Счастлив приветствовать Ваши Величества, – самым изящным образом замахал шляпой сэр Джордж, склонившись в глубоком поклоне. – Для меня необычайная радость, находится рядом с такими славными и просвещёнными монархами!
В отличие от своего предшественника баронета Барлоу, бывшего слегка грубоватым, Кингсли – самый настоящий джентльмен. Он умен, хорошо образован, и умеет вести себя в обществе.
Насколько я знаю, отец дипломата – эсквайр Кингсли – довольно богат. К сожалению, Джордж его пятый сын и никакого наследства ему не светит. Обычно такие как онотправляются в армию или в колонии в надежде разбогатеть, но удается это далеко не всем. Джордж же решил заняться коммерцией и преуспел, как видите, не только в ней.
– Мы рады вам, – радушно отозвался я, а Катарина скупо улыбнулась и кивнула. – Как здоровье нашего брата короля Иакова?
– Его Королевское Величество находится в добром здравии, чего желает и Вашим Царским Величествам!
– Отрадно слышать. Что привело вас к нам, дорогой сэр?
– Только желание выразить бесконечное восхищение мудрым правлением Ваших Величеств!
– Да неужели?
– Именно так.
– То есть, никаких просьб или жалоб вы сегодня не припасли?
– Увы, государь. Должен признать, действительно, случилось одно маленькое происшествие, омрачающее отношение между нашими великими странами. Мне, право, неловко беспокоить Вас подобными пустяками, но господин Рюмин к которому я обратился с жалобой, заявил, что все дела касающиеся Англии и английских подданных находятся в непосредственном ведении Вашего Величества. Таким образом, я был вынужден явиться к Вам лично, но эти прискорбные обстоятельства дали мне возможность лицезреть Вас с государыней!
– Очень интересно. И где же случилось это самое происшествие?
– Некоторым образом, в Мангазее.
– Что вы говорите! И как давно?
– Прошедшим летом, государь.
– И вы уже получили известия об этом деле? Может быть, оно не такое уж и незначительное, как вы говорите!
– Ну что Вы, Ваше Величество! Называя этот инцидент маленьким, я, прежде всего, имел в виду Вас. Понятно, что для такого великого монарха, славящегося на всю Европу своими свершениями, все это сущие пустяки. Но для нас – бедных негоциантов, это практически катастрофа!
– Переходите к делу, сэр Джордж, а то я, чего доброго, заплачу, – усмехнулся я на эти словесные эскапады, и англичанин, сообразив что перегнул палку, принялся излагать суть дела. – Дело в том, государь, что Ваш мангазейский воевода – князь Буйносов незаконно арестовал и ограбил честного негоцианта Роберта Барлоу. Список украденного у меня с собой.
– Какой ужас!
– Именно так, Ваше Величество, но я смею надеяться, что вы примете необходимые меры и примерно накажете наглеца, поставившего под угрозу добрососедские отношения между нашими странами!
– Это всё?
– Также, – безапелляционным тоном добавил Кингсли, – мы смеем надеяться на возмещение ущерба.
– Даже так?
– Разумеется! В просвещённой Европе это обычная практика…
– Господин посол, – прервала его излияния Катарина.
– Да, Ваше Величество.
– Ваш красочный рассказ так взволновал Нас, что Мы намерены учинить самое строгое дознание по этому делу, дабы выяснить виновных и отнюдь не допускать подобного впредь.
– О, Ваше Царственное благоволение просто бальзам для моего израненного сердца!
– Кроме того, – продолжила царица, не обращая внимания на славословия коммерсанта, – мы желали бы лично выслушать беднягу Барлоу и выразить ему Наше сочувствие.
– Вы, Ваше Величество, не представляете как мне приятно слышать эти милостивые слова. Однако должен заметить, что господин Бароу не может сейчас прибыть к Вашему двору, поскольку находится в море…
– Вы же сказали, что он арестован?
– Э… да, он был арестован, но его уже отпустили…
– Кто отпустил?
– Воевода Дмитрий Погожин.
– Этого не может быть, – усмехнулся я. – Стольник Погожин уличен в государственной измене и издан указ о его поимке.
– Я не знал об этом, – смешался посол.
– А как вы вообще узнали о злоключениях вашего соотечественника? Мангазея далеко, а ваш друг, как вы говорите, в море. Кстати, не родственник ли этот самый Барлоу бывшему главе местного отделения компании?
– Племянник, Ваше Величество. А позволено ли мне будет спросить, в чем вина воеводы Погожина?
– Ну какие между нами секреты, дорогой сэр, – подарил я англичанину самую любезную из своих улыбок. – Сей изменник, уличен в продаже огнестрельного оружия немирным самоедам, за что у нас полагается смертная казнь. Кстати, есть сведения, что ему в этом помогали некие иноземцы. Если эти сведения подтвердятся, то сиих воров ожидает пытка, а затем кол.
– Я совершенно уверен, – с каменным лицом отозвался Кингсли, – что никто из подданных короля Иакова не замешан в столь беззаконном деле!
– Мы тоже в этом уверены, – царственно наклонила голову царица. Я тоже кивнул, давая понять, что аудиенция закончена, после чего англичанин с поклоном положил челобитную с перечислением потерь господина Барлоу, и, изящно помахав шляпой, попятился к выходу. Как только за ним закрылась дверь, Катарина нахмурилась и вопросительно посмотрела на меня.
– Что в этом списке?
– Известно что, – пожал я плечами. – Всё что нажито непосильным трудом, три замшевых куртки, три…
– Какие куртки?
– Да так, не обращайте внимания, – чертыхнулся я про себя и, чтобы скрыть оплошность, взялся за документ.
Список и впрямь поражал размерами и скрупулезностью. В нем наличествовали даже нижние рубахи с голландскими кружевами, и, конечно же, «индийские самоцветы», привезенные из жарких стран!
– Индийские? – округлила глаза царица.
– Ну не писать же им, что камни нелегально добыты в наших землях?
– Кстати, о камнях, Ваше Величество, – пытливо взглянула на меня Катарина. – Могу я рассчитывать на Вашу откровенность?
– Конечно, моя госпожа! Смею уверить, что даже со своим духовником я не столь откровенен как с Вами.