.
От искушения питейной торговлей не убереглось даже управление личного хозяйства царя — Кабинет его императорского величества. В селах Алтайского горного округа кабаки настолько бесцеремонно насаждались, вопреки требованию существовавшего законодательства о получении согласия сельских обществ, что даже местные власти вынуждены были отреагировать. В 1883 г. Томское губернское по крестьянским делам присутствие заявило по этому поводу протест и указало кабинетским чиновникам, что «такое извлечение дохода не соответствует высокому достоинству» представляемого ими учреждения{228}.
Стремительная либерализация питейного дела в России имела целый ряд весьма важных последствий. Во-первых, она совпала с эпохой промышленного переворота, который не обошел стороной и винокуренное производство. За 15 лет с начала реформы количество заводов сократилось почти в два раза: допотопные винокурни с дедовским оборудованием уступали место крупным предприятиям, способным насытить рынок и производить более качественный спирт. В 1894 г. в России было 2 097 винокуренных, 1 080 пивоваренных, 331 ректификационных заводов, 3 960 оптовых складов и, наконец, 129 961 заведений для «раздробительной торговли спиртными напитками»{229}.
Именно с этого времени появляются массовые сорта отечественных водок, которые приобретают привычную для современного потребителя крепость в 40–57°. Их изготавливали отечественные фирмы, специализировавшиеся на выделке водки: «Вдова М. А. Попова» (1863 г.), «Петр Смирнов» (1886 г.), «И. А. Смирнов» — брат и конкурент последнего, «А. Ф. Штриттер», «Бекман», «А. В. Долгов и К°» и другие под разнообразными названиями: «Крымская», «Русское добро», «Королевская», «Пшеничная», «Полынная», «Анисовая», «Двойная горькая» и т. п.
Водочная продукция отличалась по своей рецептуре, технологии, имела «фирменные» бутылки и предназначалась для более цивилизованной магазинной торговли. Заводчики проявляли выдумку в оформлении тары: в магазинах Петербурга можно было купить бутылки в форме Эйфелевой башни, фигур медведя, русского мужика, негра; бюстов А. С. Пушкина, И. С. Тургенева; колонки с приделанным к ней термометром, вареного рака и пр.
С того же времени в России впервые разворачивается собственное виноделие. Известный железнодорожный магнат и промышленник П. И. Губонин выпускал в Гурзуфе лучшее в России церковное вино кагор. В соседней Алуште фирма чаеторговцев «Токмаков и Молотков» изготавливала крымскую мадеру, портвейны, мускаты. В столице открылись фирменные магазины «Алушта» и «Ореанда», где продавались вина из крымских имений великого князя Константина Николаевича брата Александра II. Но все же основная виноторговля сосредотачивалась в руках иностранных фирм: Депре, Ангель, Фейк, Денкер, Шитт, Рауль, Фохт, Шеффер и Фосс и пр. Некоторые из них гордились званием поставщика двора, как Ф. Депре или К. О. Шитт.
В наибольшем ходу были мадера, портвейн, сотерн, токай, марсала и разного сорта красные вина, стоимость которых уже стала вполне доступной от 40 коп. до 1 руб. 50 коп. за бутылку. Торговый дом «Братья Елисеевы» одним из первых наладил оптовую торговлю в России иностранными винами, розлив и выдержка которых осуществлялись в подвалах фирмы на Васильевском острове в Петербурге. Один за другим открывались и пивоваренные заводы, среди них фирма Гамбриниуса (1861 г.), общества «Бавария» (1863 г.), завод «Новая Бавария» (1871 г.). В конце XIX в. в Петербурге наибольшей популярностью пользовались сорта «Бавария» и «Вальдшлесхен». Цена разных сортов пива колебалась от 6 до 25 коп. за бутылку.
Пиво и мед (бутылочный напиток из меда с водой, хмелем и пряностями) можно было выпить и в портерных. Портерные (пивные) лавки, появившиеся в середине 1840-х гг. и первоначально предназначавшиеся для иностранцев, позже стали непременной принадлежностью окраин. В тогдашних пивных Петербурга можно было не только выпить, но и почитать прессу.
Портерная занимает обыкновенно одну или две комнаты. В первой комнате стойка буфетчика и столики со стульями; во второй — только столики и стулья. За буфетом — полки с папиросами, подносами и кружками. Столики либо просто деревянные, либо железные с мраморными досками. По стенам развешаны плохенькие картины и олеографии, премии от журналов «Нива», «Живописное обозрение», «Нева» и пр. На окнах — тюлевые занавески и иногда цветы. На одной из стенок приделана стойка для журналов и газет, которые по большей части прикрепляются к палкам. В числе газет и журналов больше всего встречаются: «Новое время», «Петербургская газета», «Петербургский листок», «Полицейские ведомости», «Нива», «Живописное обозрение», «Стрекоза», «Осколки», «Шут». Пиво подается или бутылками, или кружками, по желанию. В виде закуски можно получить: черные сухарики и небольшие кусочки сыра бесплатно, а за особую плату — вареных раков, яйца, колбасу, яблоки и апельсины. Кружка пива стоит от трех до пяти копеек, бутылка — от семи до десяти копеек, глядя по портерной, так как есть портерные очень простые и есть отделанные с роскошью, хотя и аляповатой: с расписными стенами и потолками, с резными буфетами, с позолотой и пр.»{230}
В Грузии одним из первых приступил к промышленному производству вина и коньяка Давид Захарьевич Сараджишвили — химик и философ, изучавший в 1878–1879 гг. виноделие во Франции: В 1888 году Сараджишвили открыл в Тифлисе свой первый коньячный завод, а затем построил заводы в Кизляре, Ереване, Калараше (близ Кишинева), Баку. Коньяки Сараджишвили были популярны по всей Российской империи и за рубежом. В 1888–1913 годах на всемирных выставках они завоевали 14 золотых и серебряных медалей. В 1913 году, уже после смерти Сараджишвили, его фирме было присвоено звание «Поставщик двора Его Императорского Величества».
Что же касается водки, то техническая революция имела не только положительные последствия. Распространение производства товарного спирта из картофеля приводило к тому, что и в России заводчики, преимущественно западных губерний, перешли на более дешевое сырье, что стало причиной ухудшения качества водки. По авторитетному мнению В. В. Похлебкина, «если хлебный спирт может быть при помощи коагуляторов и фильтров совершенно освобожден от вредных примесей, то освободить от них картофельный спирт, особенно при промышленном производстве, практически невозможно. Даже научная химия, как подчеркивали неоднократно ученые, не в состоянии путем только лишь дистилляции отделить сивушные масла от картофельного спирта. Можно пытаться устранить или заглушить сивушный запах различными хитроумными приемами фальсификации, однако потребитель все равно распознает, хотя и с опозданием, по отвратительной тяжести в голове, с чем он имеет дело с настоящей хлебной или картофельной водкой»{231}.
По данным статистики того времени, на водку было «народом издержано в 1863 году более чем на 300 миллионов против 1862 года». Даже официальные полицейские сводки отразили резкое увеличение смертей от отравления алкоголем{232}; ведь в пореформенной России один врач приходился на несколько тысяч человек, а один кабак — на 300–700 человек. Новые кабатчики, нередко сами вчерашние крестьяне, в погоне за прибылью очень быстро стали воспроизводить худшие традиции прежней откупной системы: обмер и обсчет «питухов», пересортицу, продажу в долг и под заклад имущества, добавление различных примесей.
Последнее обстоятельство при бесконтрольности рецептуры на частных заводах и практическом отсутствии медицинского контроля привело к небывалой ранее фальсификации спиртных напитков, предназначавшихся для массового потребителя в городе и деревне. Не соблюдали заводчики и рекомендованную в 1868 г. крепость водки в 40°.
С точки зрения экономической эффективности реформа себя как будто оправдала; во всяком случае, казенные поступления за период существования акцизной системы неуклонно росли:
1865 г. — 126 700 000 рублей,1894 г. — 269 400 000 рублей,устойчиво составляя при этом около 1/3 государственного бюджета{233}.
В решении социально-экономических проблем, связанных с пьянством, мало что изменилось к лучшему, скорее наоборот. Один из заводчиков, пожелавший остаться неизвестным, цинично заявлял: «Много мы положили труда в это дело, нелегко удалось приучить к пьянству и разорить их, но в конце концов труды наши окупались с лихвой»{234}. Успехи такого рода были настолько очевидными, что почти сразу за объявлением свободы винокурения пришлось принимать сдерживавшие лихих предпринимателей и кабатчиков меры. Вот только некоторые из них:
1864 г. — запрещение торговать спиртным в молочных и фруктовых лавочках;
1866 г. — запрещение винной торговли на время сырной и святой недели; назначение сидельца в трактир или лавку только с одобрения сельского общества;
1868 г. — для простого хлебного вина установлена обязательная крепость в 40°; запрещена торговля спиртным во время совершения литургии в церквах и в праздничные дни;
1873 г. — повышен патентный сбор на право открытия питейных заведений; запрещено открытие временных выставок на ярмарках и базарах;
1874 г. — кабатчики должны были получать разрешение сельских обществ на открытие кабаков;
1876 г. — такие же права контроля над питейным заведениями получили городские думы.
Семь раз повышались акцизные сборы (с 4 до 10 копеек за 1°). Указом 1878 г. были введены правила наклейки особых казенных бумажек-бандеролей на каждую выпущенную с водочного завода бутылку.