«никакой почти жизненности не обнаруживают», а их назначенные члены сами вовсе не служили примером трезвости{400}.
Что же касается общественных организаций, то малейшие попытки критики существовавших порядков и казенной монополии пресекались. Так, в 1909 г. члены ряда ученых и педагогических организаций, представители обществ трезвости и земские деятели с большим трудом созвали в Петербурге I Всероссийский съезд по борьбе с пьянством. Его открытие готовил оргкомитет во главе с М. Д. Челышевым, А. Ф. Кони и В. М. Бехтеревым, а в работе приняли участие член Государственного Совета Н. С. Таганцев, председатель Русского Технического общества В. И. Ковалевский (избран председателем съезда), члены Государственной думы А. И. Шингарев, В. Д. Набоков.
На съезде прозвучали 150 докладов по всем основным направлениям изучения проблемы пьянства, и 450 его участников на достаточно профессиональном уровне обсуждали проблемы координации трезвенного движения, стратегии и тактики искоренения пьянства в России. При этом речь шла не только об успехах, но и о проблемах движения. Так, например, распространенная в 1908 г. Александро-Невским обществом трезвости среди сельского духовенства анкета показала, с какими трудностями приходилось сталкиваться инициаторам создания обществ трезвости. Оказалось, что порой им противодействует не только местная власть, но и интеллигенция «в лице крестьянских начальников, становых приставов, участковых врачей и фельдшеров, мировых судей и учителей министерских школ, которые все вместе составляют общество пьянства, картежной игры и прочих безобразий».
Но как только некоторые делегаты заговорили о финансовой политике правительства, о необходимости улучшения жизни народа в целом как обязательной предпосылке успешной борьбы с пьянством — президиум съезда немедленно прервал обсуждение и даже хотел запретить любые высказывания в адрес казенной монополии. Отреагировали и власти: по распоряжению градоначальника доклад «О взаимоотношении между нищетой и алкоголизмом» был снят с обсуждения.
Все же после длительных и острых дебатов съезд принял итоговые резолюции, в которых признал «руководящим началом общественного движения» принцип абсолютного воздержания от спиртного и весьма критически оценил итоги введения винной монополии, не оправдавшей ожиданий в, силу того, что она одновременно вынуждена была решать взаимоисключающие задачи: пополнять казну и способствовать отрезвлению общества. Съезд решил, что необходимо добиваться сокращения выпуска спиртных напитков (с параллельным изысканием других источников казенных поступлений) и предоставления местным органам самоуправления права прекращать торговлю вином на своей территории. Правда, эти требования практически сводились на нет оговоркой, что их осуществление возможно лишь в будущем «при изменении всей финансовой политики государства»{401}.
Прозвучали на съезде и более радикальные выступления. Бравшие слово делегаты рабочих организаций во главе с В. П. Милютиным (в будущем — советский экономист и государственный деятель) резко критиковали показной, по их мнению, характер борьбы с пьянством со стороны казенно-бюрократических учреждений. Они же утверждали, что невозможно устранить предпосылки всеобщей алкоголизации в условиях царской России, и выступали против религиозно-нравственных основ воспитания в школе. В результате представленная группой Милютина резолюция была съездом отклонена, а самих рабочих делегатов арестовали{402}. Оскорбленные их выступлениями, из зала ушли представители духовенства; чиновники Министерства финансов, в свою очередь, покинули съезд, и в итоге его работа оказалась безрезультатной.
Критика в адрес правительства звучала не только со стороны радикальной общественности. Проходивший в 1912 г. первый «Всероссийский съезд для обсуждения нужд виноделия и торговли вином и пивом» считал необходимым обратить внимание властей на свою отрасль, которая, по мнению делегатов, должна была играть куда бóльшую роль и в сфере развития национальной экономики (по приводимым на съезде данным, Россия ввозила виноградных вин на 10 млн. руб., а вывозила только на 51 тыс. руб.), и в борьбе с пьянством. В резолюции съезд записал вполне злободневную мысль: «Там, где культурный уровень общества очень высок, где народ дошел до сознания, что пьянство — порок, где пьяный человек считается опозоренным, там почти нет вопроса о пьянстве, У нас же, где, к сожалению, народное образование стоит на низком, уровне, где общие культурные условия жизни народа очень неблагоприятны, где быть пьяным не считается позором, нужны еще многие, долгие годы, чтобы отрезвить народ, причем главнейшими мерами для достижения этой цели могли бы явиться только меры культурного порядка».
Таким образом, видимых успехов в борьбе с пьянством достичь не удалось, тем более что и сами антиалкогольные общества не всегда находили нужные формы работы и порой воспринимались массами как бесполезные барские или чиновничьи затеи. Так, в приложении к ленинской «Искре» (октябрь 1901 г., № 9) появилась брошюра И. В. Бабушкина, где автор от имени иваново-вознесенских рабочих протестовал против журнальных статей, свысока описывавших их быт. В брошюре явно звучала обида на официальную «заботу» о рабочих со стороны «Культурных личностей», которые сами были весьма далеки от проповедуемых ими норм. Наглядным примером лицемерия послужил визит тогдашнего министра внутренних дел Сипягина, который «всюду принимал предлагаемые обеды и был пьян хуже сапожника, а что это верно, то рабочие видели, как он с морозовского обеда выходил еле можахом»{403}.
К тому же любые меры в этой области наталкивались на финансовую политику самодержавия. По-прежнему 40-градусная водка и повышение цен на нее были одним из основных средств пополнения государственной казны. Даже предлагаемые активистами трезвенного движения полумеры отвергались Министерством финансов и заинтересованными кругами виноторговцев и спиртозаводчиков.
Сам автор реформы Витте вынужден был признать, что некоторая стабилизация потребления спиртного (для чего, собственно, по официальной версии, и осуществлялась реформа) наблюдалась лишь до 1904 г.{404} После этого военные нужды и борьба с революционным движением не давали правительству возможности принимать сколько-нибудь серьезные меры, грозившие уменьшением питейного дохода. Сменивший Витте на посту министра финансов В. Н. Коковцов не желал заключать новые обременительные займы за границей и основной упор в своей политике делал на повышение налогов и цен на водку. При этом министр вполне сознавал, что эти тяготы в большей мере лягут «на беднейшие слои населения, преимущественно потребляющие вино», как он указывал в специальной записке для премьер-министра П. А. Столыпина и членов его кабинета{405}.
Но и игнорировать общественное движение было уже невозможно. С 1907 г. в Государственной думе неоднократно и горячо выступал М. Д. Челышев с требованием скорейшего принятия целого ряда мер, в том числе ликвидации винных «казенок» в деревнях, ограничения времени торговли спиртным. Депутат призывал вообще прекратить изготовление и продажу водки с 1908 г., заменив ее пивом, а потерю дохода от ее продажи компенсировать увеличением налогов. Он даже предложил новую этикетку для водочных бутылок с названием «Яд» и изображением черепа и костей{406}.
Челышеву и поддерживавшим его депутатам удалось добиться создания специальной парламентской комиссии по борьбе с пьянством во главе с епископом Гомельским Митрофаном. Эта комиссия стремилась обратить «внимание руководителей финансовой политики, а также и частных лиц, на приближение момента введения более радикальных мер в интересах народного отрезвления, дабы устранить тем самым поводы и основания к расчетам, исходящим из наблюдавшегося до сих пор роста питейного дела».
Вместе с тем, эта и другие комиссии, создаваемые на разных уровнях для выработки мер по борьбе с пьянством, признавая необходимость решительных мер, были убеждены в том, что их немедленное осуществление не даст желаемых результатов и может даже «поколебать государственный бюджет» и внести замешательство в хозяйственные расчеты заинтересованных кругов. Тем не менее, думская комиссия в итоге подготовила законопроект «Об изменениях и дополнениях некоторых, относящихся к продаже крепких напитков, постановлений». После длительных обсуждений он был утвержден Думой в 1911 г. и поступил в Государственный Совет, но до самого начала войны так и не получил силу закона, хотя «трезвенная» печать отмечала, что в ходе обсуждения
Дума отгрызла у законопроекта ограничения, нарушавшие интересы виноделов и пивоваров»{407}.
Новый законопроект предусматривал право волостных и сельских крестьянских обществ и городских дум принимать решение о запрете на продажу водки на своей территории. Не разрешалась торговля спиртным в буфетах государственных учреждений и других общественных местах, а в лавках — по субботам и предпраздничным дням после 14 часов. Кроме того, предусматривалось понижение крепости водки до 37°, прекращение ее розлива в мелкую посуду. Размер жалованья продавцов теперь не должен был зависеть от объема проданного спиртного. Впервые предполагалось ввести в школах обязательное «сообщение сведений о вреде алкоголизма»{408}.
Подготовка этого закона была использована Николаем II в январе 1914 г. для смещения неугодного премьера и одновременно министра финансов В. Н. Коковцова, убежденного сторонника казенной монополии и сохранения питейного дела в руках своего ведомства. Против слишком самостоятельного чиновника действовали царица, Распутин и сам отец винной монополии Витте, взявший теперь на вооружение лозунг трезвости. Преемник Коковцова П. Л. Барк получил царский рескрипт, где говорилось о невозможности строить обогащение казны на народном пороке и необходимости пере