в речах Л. И. Брежнева на съездах КПСС потребление спиртного неудержимо росло при поддержке сложившейся системы отечественных производителей, торговли и финансовых органов. Ведомственные издания Министерства пищевой промышленности начала 80-х гг. рисуют картину стремительного наращивания мощностей (на 65 % за годы 10-й пятилетки!) и технического перевооружения спирто-водочного производства{604}. Не отставала и импортная политика. Только в течение 1970–1984 гг. зарубежные закупки различных питий (включая и безалкогольные) увеличились с 200,8 до 685,2 миллионов руб. В последний из названных год на его оплату не хватило даже выручки от всего экспорта отечественных легковых автомобилей (500,5 млн руб.){605}, однако казна не осталась внакладе за счет разницы оптовых закупочных и розничных цен на вино.
Скороспелые кампании, колебания в питейной политике и забвение исторического опыта общественного движения за трезвость в условиях сложившихся за 400 лет питейных традиций показали несостоятельность расчетов на административные меры. Не произошло и запланированного в 1972 г. изменения вкусов потребителей: рост продажи вина и пива нисколько не уменьшил реализации более крепких напитков, в том числе и самогона{606}. Что же касается научной базы антиалкогольной политики, то она, по сути дела, отсутствовала: проводившиеся в то время социологические исследования и немногочисленные работы на «бытовую тему» или не были востребованы, или этой проблемы как бы не замечали; читая их, можно подумать, что в России пили только до революции, но никак не после{607}.
В итоге, по официальным данным, душевое потребление алкоголя (в пересчете на спирт) стремительно росло и достигло в 1980 г. 8,7 л{608}. В 1984 году оно уже составляло 10,5 литров алкоголя на человека в год, но без учета самогона.
С 1960 г. расчеты самогоноварения и общего потребления алкоголя сначала в СССР, а позже в Российской Федерации производил американский советолог Владимир Тремл. По его оценкам, истинное среднедушевое потребление алкоголя в России с учетом самогона в 1970 г. было очень высоким (12 литров), а через десять лет еще выросло: до 14,2 литра алкоголя на душу населения, из которых более четверти приходилось на самогон. Последняя цифра уже на порядок превосходила дореволюционную отметку и вывела Советский Союз на 6-е место в мире, а по потреблению водки — на 1-е; таким образом, мы хоть в чем-то обогнали Соединенные Штаты{609}.
Если считать, что российские мужчины выпивали 4/5 общего количества спиртного, а главные потребители алкоголя — мужчины в возрасте от 15 до 65 лет, то на одного взрослого мужчину приходилось 180 бутылок водки в год, или в среднем 1 бутылка на два дня. Но так как в России все-таки есть мужчины, которые вообще не пьют или пьют мало, то получается, что 80 % взрослых мужчин выпивали в среднем около 220 поллитровых бутылок водки в год. По оценке, в том же 1984 году полные потери в связи с алкоголем, т. е. прямые (смерти при отравлении алкоголем, в связи с алкогольными психозами или циррозами печени, острыми алкогольными панкреатитами и алкоголизмом) и непрямые алкогольные потери (дорожно-транспортные происшествия со смертельным исходом, связанные со спиртным; другие насильственные или неестественные смерти; смерти в связи с соматическими заболеваниями, осложнившими алкоголизм или пьянство или осложненными алкоголизмом или пьянством, и другие) составили 525 тысяч человек, или 31,8 % всех зарегистрированных в России смертей{610}.
В начале 80-х гг. общий кризис системы неизбежно должен был вновь поставить перед руководством страны и эту, так и не решенную за предыдущие годы, проблему.
Глава 8«…И В БОРЬБЕ С ЗЕЛЕНЫМ ЗМЕЕМПОБЕЖДАЕТ ЗМЕЙ»
Очень странная страна,
Не поймешь — какая?
Выпил — власть была одна.
Закусил — другая.
«Архиважное дело». Под таким заголовком в очередном двенадцатом номере главного партийного журнала «Коммунист» за 1985 г. была помещена редакционно-установочная статья, призванная обосновать историческое майское постановление ЦК КПСС о начале новой противоалкогольной кампании. Это была первая и несколько неожиданная для общественности акция нового руководства страны, намного опередившая какие-либо серьезные преобразования в социально-экономической и политической жизни.
Несомненно, причины для принятия такого решения имелись. Стремительный рост потребления спиртного в 60 —80-е гг. вызывал уже настолько серьезные последствия, что их невозможно было игнорировать «наверху». Многолетний председатель Госплана СССР Н. К. Байбаков поведал в мемуарах, что уже в 70-х гг. руководство страны располагало данными о размерах экономического ущерба от последствий пьянства в виде прогулов, брака, производственного травматизма и т. д.; но в те времена все эти «сигналы» клались под сукно{611}. Согласно результатам проводившихся в начале 80-х гг. обследований (преданных гласности значительно позже), в стране насчитывалось более 4 миллионов только зарегистрированных органами милиции и здравоохранения алкоголиков. По тем же расчетам, среди рабочих-мужчин спиртным злоупотребляли 37 % (для сравнения: в 1925 г. — 11 %); на каждый рубль реализованной промышленной продукции приходилось от 1, 5 до 3 рублей убытков по причине пьянства{612}.
Экспертные оценки независимых специалистов также однозначно рисовали весьма тревожную картину. По данным известного в те годы поборника трезвости академика Академии медицинских наук СССР Ф. Г. Углова, использовавшего методику расчета, применявшуюся в СССР в 20-е гг., оказалось, что проданные в стране только в одном 1975 г. алкогольные напитки принесли общие экономические потери народному хозяйству примерно в 60–65 миллиардов рублей. По мнению ученого, эта цифра скорее отражала нижнюю границу действительных потерь{613}. С этими показателями вполне соотносились приведенные выше данные Профессора Дьюкского университета (США) Владимира Тремла.
Разница подходов и методик влияет на их результаты: мы встречали весьма серьезные расхождения в цифрах у разных исследователей. Например, некоторые из них полагают, что количество алкоголиков в бывшем СССР составляло около 30 миллионов{614}. По-видимому, принятая на Западе практика расчетов нашего алкогольного потребления{615} более правильна, чем официальные советские данные о реализации вина, пива и водки в государственной торговле. Но методика таких исчислений и их источники нам неизвестны. Так что пока по-прежнему трудно представить, сколько самогона и прочих домашних напитков производили и потребляли советские граждане.
Особенно тревожным, по мнению специалистов, было положение в славянских республиках, т. к. в Прибалтике не гнали самогон, в Молдавии и Закавказье были распространены столовые вина, а мусульманское население Средней Азии потребляло лишь 40 % спиртного от общесоюзного уровня. Таким образом, главными потребителями оставались Россия, Украина и Белоруссия, где средняя семья тратила на спиртное 15 % своего дохода, а 60 % питейного ассортимента составляли крепкие напитки и дешевые крепленые вина.
Печальными результатами этого, по данным самой же советской печати, явились рост смертности (наиболее частой была смерть от отравлений: 19,5 случаев на 100 тыс. чел. против 0,3 случая в развитых странах), ежегодная гибель 13–14 тыс. человек на дорогах, прошедшие через вытрезвители 15 миллионов человек, что вполне сопоставимо с численностью населения целого государства. Существенная доля «пьяных» денег в общем доходе бюджета (12–14 %) оборотной стороной имела понижение и без того не слишком высокой производительности труда на 15–17 %{616}.
Еще более удручающими выглядели расчеты другого американского специалиста — профессора Б. Сегала: к 1985 г. расходы советской семьи на алкоголь составляли 21 % ее бюджета — намного больше, чем до революции! Что же касается общих экономических потерь, связанных с пьянством (производственный брак, преждевременная смерть, преступность, расходы на лечение и т. д.), то они, по его мнению, лишь за один мирный и сравнительно благополучный 1970 г. обошлись стране в 200 Млрд рублей. К середине 80-х гг. этот показатель составлял уже 500 млрд рублей, что превышало сумму советского государственного бюджета. Для сравнения можно указать, что (по тем же данным) аналогичные американские экономическое потери составляли всего 1/7 часть советских.
На форму и содержание новой антиалкогольной кампании повлияла и неудачная попытка в короткий срок изменить сложившуюся структуру алкогольного потребления, предусмотренная помянутыми выше директивами 1972 г. Абсолютный рост потребления вина и пива никак не отразился на таком же росте потребления водки. Неудивительно поэтому, что при отсутствии научно обоснованных представлений о путях и средствах борьбы с пьянством на первый план вновь стали выдвигаться административные методы.