«организации изучения общественного мнения по вопросам борьбы с пьянством и алкоголизмом».
Однако высшее руководство страны намного раньше приступило к корректировке политики под влиянием финансовых трудностей и социального недовольства. Началась она, очевидно, на уровне ведомств: в 1987 г. в материалах майского Постановления ЦК КПСС уже отмечалось увеличение производства вина на предприятиях Госагропрома. В следующем году проблема уже обсуждалась «наверху». Опубликованные в 1989 г. документы Минторга, МВД и Госкомстата, представленные в Политбюро, отличались явно критической, направленностью и послужили, как можно догадаться, предлогом для горячих споров в руководстве.
Если верить Н. И. Рыжкову, он и. члены Политбюро Л. Н. Зайков и В. И. Воротников еще в 1987 г. выступали за сворачивание скандальной кампании. Председатель правительства вспоминал позднее о «страшном» заседании Политбюро, где ему и его сторонникам пришлось воевать с поборниками жесткой антиалкогольной политики Е. К. Лигачевым и М. С. Соломенцевым при дипломатичном исчезновении с заседания самого Горбачева{665}. В ходе этих боев позиции «трезвенников» постепенно слабели. Но сражались они до последнего. Даже признавая очевидную непродуманность и штурмовые методы отрезвления на XVIII съезде КПСС летом 1990 г., Лигачев по-прежнему заверял, от имени «подавляющего большинства» сограждан, что спиртное «нетерпимо в жизни нашего общества»{666}.
Но уже в июле 1988 г. Политбюро постановило «ликвидировать» выросшие до совершенно неприличных размеров очереди, что было явно невозможно сделать без расширения торговли спиртным. Затем «морально-политические издержки» кампании и «нездоровые настроения среди трудящихся» стали основанием для осуждения допущенного «забегания вперед». Поэтому в сентябре того же года Политбюро решило исправить эту ошибку и обеспечить в 1989 г. производство всех видов пития «в объемах, предусмотренных Постановлением Совета Министров СССР от 7 мая 1985 г.», — что означало увеличение их выпуска после сверхплановых сокращений 1986–1987 гг. Курс на ликвидацию очередей логично привел к разрешению продажи спиртного в обычных продовольственных магазинах, как и было до реформы{667}. В том же сентябре Политбюро покинул и главный инициатор кампании — М. С. Соломенцев.
Одновременно вышло новое, четвертое по счету «Постановление ЦК» о ходе выполнения всех предыдущих постановлений, по-прежнему провозглашавшее верность взятому курсу на преодоление пьянства и алкоголизма и осуждавшее неприемлемые уклоны от него как призывы к введению «сухого закона», так и возможность «культурного» пития.
Но этот документ, в отличие от предыдущих, говорил уже преимущественно не об успехах, а о неудачах кампании. Осуждались и упор на административно-запретительные меры, и созданные на бумаге «зоны трезвости», и поспешное сокращение производства спиртного «со значительным опережением установленных заданий», будто бы эти решения не были инициированы сверху. Досталось и местным партийным организациям за неспособность поднять на борьбу общественность, и прочим органам за рост спекуляции, преступности и наркомании. ВДОБТ в постановлении даже не упоминалось: насчет возможностей этих борцов никаких иллюзий уже не было. В результате высший орган политического руководства постановил «устранить условия, вызывающие очереди за спиртными напитками», деликатно не упоминая о средствах для достижения этого. А МВД и Минюст с заинтересованными ведомствами, наконец, получили указание изучить опыт длящейся четвертый год кампании и эффективность принятых мер{668}.
Начавшийся закат эпохи борьбы с пьянством привел к постепенному оживлению работы соответствующих отраслей и наращиванию объемов их производства (в млн. декалитров){669}:
С учетом 150 млн. декалитров произведенного самогона (эта цифра теперь впервые была включена в официальную статистику) потребление достигло, в пересчете на спирт, 6,7 л на душу, что, безусловно, превышало дореволюционный уровень, но было еще далеко до нормы начала 80-х гг. Снизилось только производство вина — по изложенным выше причинам, связанным с дезорганизацией всей сферы виноградарства и виноделия. Но для укрепления отрасли в 1989 г. в России было создано государственно-кооперативное объединение по виноградарству и виноделию (Росвиноградпром).
Одновременно с возрождением питейного дела менялась позиция руководства партии и государства в отношении массового отрезвления. Нараставшее расстройство потребительского рынка, дефицит бюджета, утрата монополии партии на политическую деятельность и раскол в ее рядах, начинавшийся «парад суверенитетов» все больше меняли атмосферу в стране. На этом фоне явно провальная и скомпрометированная кампания утверждения «трезвого образа жизни» становилась обузой, от которой следовало быстрее избавиться — и по финансовым, и по политическим мотивам.
Тупик трезвости. В январе 1989 г. на встрече в ЦК КПСС с деятелями науки и культуры М. С. Горбачев в последний раз (как следует из его опубликованных речей) упоминал о необходимости борьбы с пьянством и «некоторых искажениях в проведении» этой линии, но саму линию признавал правильной.
Последующие выступления и доклады на апрельском пленуме ЦК и Первом съезде народных депутатов СССР каких-либо упоминаний о ней уже не содержали; зато много говорилось о расстройстве финансовой системы и продовольственных трудностях{670}. А через год Горбачев в числе причин разбалансированности потребительского рынка прямо назвал и собственную антиалкогольную политику, чем заслужил горький упрек журнала «Трезвость и культура»: «Я ты, Брут?»{671}
Дело, конечно, не только в личной позиции главных борцов за трезвость; предстоит еще выяснить, какой по масштабу вклад внесла эта антиалкогольная кампания в дело дискредитации советского строя. Можно спорить и о размерах нанесенного экономике ущерба: цифры, приводимые в последние 10 лет в разных трудах и средствах массовой информации, порой значительно различаются.
Новый министр финансов В. С. Павлов в сентябре 1989 г. на прямой вопрос народных депутатов будут ли проводиться и какие именно в 1990 г. антиалкогольные мероприятия — ушел от прямого ответа, но сообщил, что содержание наркологических учреждений обходится казне в 800 млн. рублей. Он же заверил: пить по-прежнему будут меньше, чем в 1984 г.; производство водки останется на уровне 1989 г. (фактическое положение см. в приведенной выше официальной статистике), а 2/3 бюджетных потерь от кампании (67 из 91,8 млрд, рублей) будет компенсировано повышением цен{672}. В том же году завершилась карьера «отца» антиалкогольной кампании Е. К. Лигачева.
Окончательным «закрытием» борьбы за трезвость стали отмена в 1990–1991 гг. всяких дотаций учредителей ВДОБТ и местных органов власти, упразднение комиссий по борьбе с пьянством и алкоголизмом{673}. Но тяжелые для трезвенного движения времена наступили уже в 1988 г., когда достаточно четко обозначилась смена правительственного курса. Одновременно с поворотными решениями о ликвидации очередей в адрес ВДОБТ было направлено специальное постановление Секретариата ЦК КПСС (от 26 октября 1988 г.), обвинявшее «трезвенников» в формализме, бюрократизме, нарушении принципа добровольности при зачислении в Общество и тому подобных грехах. Обвинения были вполне заслужены, но не Горбачеву со товарищи было выступать в качестве обвинителей; однако ВДОБТ оказалось удобным «козлом отпущения», т. к. возразить на критику не могло.
Отдел организационно-партийной работы ЦК вынес ему приговор: с ослаблением запретительных мер Общество так и не сумело стать авторитетной организацией и подлежало перестройке на основах самодеятельности и самоуправления при сокращении наполовину управленческого аппарата и обновлении руководства{674}. Справедливости ради надо признать, что в конкретных условиях начала антиалкогольного «похода» Общество едва ли могло быть иным. Полуофициальные структуры ВДОБТ и комиссии по борьбе с пьянством и алкоголизмом отчасти напоминали столь же казенные попечительства о народной трезвости начала XX в. с их назначенными на должности членами и правовой неопределенностью.
Надо отдать им должное: усилиями настоящих борцов за трезвость были созданы сотни клубов и реабилитационных центров, разработаны методики лечения и курсы подготовки специалистов. Но трезвенники 80-х гг., в отличие от своих предшественников, не сумели основать подлинно массовое движение и тем более организовать сколько-нибудь заметное политическое давление на правительственную политику; однако, принимая во внимание все развитие «советской демократии», это едва ли было возможным.
И все же удар был тяжелым — тем более что как раз в это время уже был накоплен известный опыт и развернулись серьезные исследования комплекса социальных и медицинских проблем пьянства и алкоголизма. Нелегким было и осмысление опыта работы самого Общества в новых условиях, когда «рейды» по выявлению пьяниц, конкурсы антиалкогольных плакатов и ограничительные меры в торговле оказались несостоятельными. Пришлось признать отсутствие ясной и продуманной перспективы действий — и у самого Общества, и у инициировавшей шумную кампанию власти: проект общесоюзной комплексной программы профилактики и преодоления пьянства й алкоголизма до 2000 г. так и не стал реальностью.