— В прошлом месяце зашли к нам в тыл. Я думал, нападут на Терсакан и Чат, но не осмелились. Верблюдчиков-иомудов смертельно напугали: все как один подались за Гурген, от греха подальше. Пристав Караш сейчас там, скликает перетрусивших караванщиков.
— Выходит, Караш верблюдов вовсе не нанял?! — подивился Скобелев. — Ну, это уж никуда не годится. А как идут дела в Хиве? Встречался с купцом Громовым?
Там дело идет на лад, — удовлетворенно отвечал Петрусевич. — Верблюды, кибитки, юламейки — все будет собрано к сроку.
— Чем занимается капитан Студитский? Есть ли прок от его миссии? — вспомнил о докторе Скобелев.
— Есть, конечно. В Яглы-Олуме, Дуз-Олуме, Чате, Терса-кане — всюду наши торговцы. Всюду строятся склады, магазины, кузницы, мастерские. Если англичане не испортят дело, то за три года не только опорные пункты возведем, но и целые города построим, — похвастал Петрусевич.
— А вы, однако, мирный генерал, — недружелюбно бросил Скобелев. — Понятно, почему вас Милютин назначил начальником тыла в мой отряд. — Скобелев помолчал и прибавил: — Сколько вы уже в Азии скитаетесь, а не поняли азиатскую душу.
— Всяк понимает по-своему, — возразил Петрусевич и замолчал: потерял интерес к разговору. Он давно заметил, как рвется Скобелев в бой, как ищет славы. А тут, видите ли, о мире ему толкуют.
Катер подрулил к дощатому причалу. Генералы и сопровождающие их господа поднялись на помост и, обходя штабеля досок, горы ящиков и тюков, направились в военное управление — белый дом во дворе с хилыми деревцами. У ворот стояли часовые, одетые по-летнему, в белых рубашках и парусиновых поршнях[14].
Дежурный офицер отдал Скобелеву рапорт и пригласил к столу на веранду. Пиршества, однако, не получилось. Скобелев сел за стол, но от рюмки категорически отказался. Взял из вазы большое румяное яблоко прошлогоднего урожая, порасспрашивал о делах и тут же захотел взглянуть на опреснитель. Все сели на коней и поехали к морю, где виднелись свинцовосерые, опутанные трубами чаны. Чумазый машинист, встретив генерала со свитой, принялся жаловаться:
— Ваше превосходительство, мал он, опреснитель-то. С семьдесят первого года как поставили, так и стоит. Каждое ведро на учете. По книжкам выдаем. Каждый божий день докладываю начальнику военного управления, — он кивнул на Петрусевича, — что воды очень мало. Люди-то прибывают и прибывают, а пить нечего.
— Бакинцы привозят воду? — спросил Скобелев.
— Изредка, — недовольно сказал начальник тыла и посмотрел на представителя пароходного общества «Кавказ и Меркурий» Эльфсберга: — По всем статьям, за воду ответ держать вам. Скажите командующему, отчего воды мало?
— Жарко. Пьют много, вот ее и не хватает, — не мудрствуя, нашел ответ Эльфсберг. — Но мы принимаем меры. Как вам известно, господин генерал-адъютант, завод Нобеля вот-вот доставит один опреснитель.
— Слышал, и не один раз! — сердясь, сказал Скобелев. — Чует моя душа, застряну я тут в ваших заботах. Дернуло же меня связываться со всякими дорогами и опреснителями! Давай, Петрусевич, поехали дальше.
Скобелев осмотрел два барака местного госпиталя. В них находилось около сотни цинготных солдат из сводного батальона Александропольского и Ахалцыхского полков, отправленных сюда еще в прошлом году. Главный врач пожаловался на недостаток медикаментов и овощей. Эльфсберг, стоявший при беседе рядом, пообещал врачу несколько бочек кислой капусты, которую везут на барже из Астрахани.
Не задерживаясь в Красноводске, Скобелев вновь отправился со свитой на пароход и вечером был в Михайловском заливе. Здесь строилась новая пристань. Отсюда предполагалось вести до Кизыл-Арвата железную дорогу. В Михайловском заливе стоял плавучий опреснитель, недавно прибывший из Баку. Скобелев осмотрел огромную баржу с двумя чанами и остался доволен. Но едва ступил на берег, тут же ему испортили настроение инженеры Лессар и Югович.
— Ваше превосходительство, — пожаловался Югович, — вот, стало быть, закупили малую дековильскую дорогу. Господин Лессар ею распоряжается. Но я ему втолковываю и вам хочу доложить, что дековильские вагончики возят лошади. Потребуется тысяча лошадей, чтобы малая дорога работала бесперебойно. А чем вы будете поить лошадок, когда опреснитель рассчитан на один батальон солдат?
— Надоите! — вскипел Скобелев. — Ишь вы какие все тут беспомощные! Попробуйте у меня не напоить! Колодцы заставлю рыть. Возьмете лопату и будете рыть, понятно вам, господин инженер?
— Понятно, — подавленно пролепетал Югович.
И Скобелев уже несколько мягче пояснил:
— В семьдесят втором я тут проходил службу. Ездил отсюда на Сарыкамыш. У меня было две роты и — никаких опреснителей. Только колодезная вода. — Скобелев покосился на Петрусевича: — Это ваша работа, генерал. Небось наговорили тут всяких небылиц о нехватке воды, вот и подхватили ваши охи да вздохи бедные путейцы. У вас, господин Лессар, есть ко мне жалобы? — тотчас спросил он у второго инженера.
Лессар, молодой человек, в штатском костюме и шляпе, сказал усмехнувшись:
— Жалоб нет, но недоумение — полное. Завозят одновременно и дековильскую, и большую паровую с завода генерала Мальцева. Неужто будем вести две колеи сразу?
— Вы понять не можете, а я и понимать не хочу! — строго сказал Скобелев. — Мне ваши обе дороги — все равно что лишний вьюк верблюду. Анненков! — позвал Скобелев управляющего. — Скажи инженерам, зачем им завезли две разные дороги.
— Следствие неразрешенного спора, господин генерал, — пояснил Анненков. — Долго спорили, но не решили, какую дорогу выбрать. Вот и завезли обе.
Скобелев тихенько хохотнул, потом засмеялся во всю силу легких и закачал головой:
— Боже правый, помилуй! Спаси меня от этих головотяпов! Сегодня же телеграфирую в Петербург, чтобы сняли с моих плеч рельсы и вагоны. К чертовой матери! Пошли на пароход!
На следующее утро пароход бросил якорь у Чекишляра. Долго усаживались в катера. Опять спорили, не зная, как доставить на берег лошадей. Скобелев ругал конюхов, которые не могли никак перегнать на пустую плоскодонную баржу лошадей. Особенно дико вел себя скобелевский скакун. Он ржал, вставал на дыбы, норовя прыгнуть в волны, и Скобелев решил:
— А пусть его! Толкай в воду, доплывет!
— Ваше превосходительство, да вы что — утонет же!
— Господин генерал, пощадите коня!
— Толкайте, приказываю! — еще злее крикнул Скобелев.
Шейново толкнули со сходней в море. Плюхнувшись, он испуганно посмотрел на людей в катерах и поплыл к берегу. Катер, в котором сидел Скобелев, шел сбоку.
— Конь никогда не подведет, — глядя на плывущего скакуна, удовлетворенно говорил Скобелев. — Если хотите знать, господа, то именно лошадям я обязан в своей карьере. И звание, и награды — от них.
— Шутить изволите, господин генерал, — усмехнулся Петрусевич.
— Ну какие тут шутки! Конь как бог. На коня всегда положиться можно. Человек может подвести, а конь никогда… Знаете, как я оказался в Генеральном штабе? Благодаря хорошему коняге. Окончил Николаевскую академию по второму разряду, вовсе не думал о почтенных должностях. Но вот на практических научных испытаниях дали мне задание отыскать переправу через Неман, чтобы перебросить на другой берег кавалерийский отряд. А к чему она, переправа, когда лошади лучше иных людей плавают? Вскочил я на коня, огрел его плетью, бросился в Неман и благополучно переплыл его в оба конца. Генерал Леер экзамен принимал, так он в восторг пришел. Он же и настоял, чтобы меня зачислили в Генеральный штаб… Вот что такое кони! Этот тоже не подведет. Ишь как тянет!
— Прямо лебедь! — умиленно выкрикивал начальник штаба Гродеков. — Ей-богу, лебедь!
— Больше на фламинго смахивает! Морда такая же, крючконосая, свирепая! — со знанием дела возражал Петрусевич.
— Какой тебе, к дьяволу, фламинго! — не сводя глаз с Шейново, сказал с восхищением Скобелев. — Это же — змей. Морской змей!
Спустя полчаса, выскочив на мелководье, где было воды по колено, скобелевский скакун промчался мимо катера и словно вылетел на берег, встряхивая алмазно-белой гривой.
Чекишлярский гарнизон встретил красавца коня восторженными восклицаниями и криками «ура!».
Штаб отряда обосновался в деревянном бараке. Канцелярия окнами выходила на взморье. Рядом с ней — комната телеграфистов и кабинеты: начальника штаба, начальника тыла и других служб. К приезду командующего была налажена телеграфная связь со всеми опорными пунктами — до Терсакана. Связь исправно работала на линии Чекишляр — Астрабад — Тегеран — Тифлис.
Командующий и офицеры поселились в другой половине барака, отделенной от штаба каркасной стеной. Облюбовав себе комнатушку, Скобелев разбросал на столе чертежи, рескрипты, географические карты Азии и схемы расположения опорных пунктов по Атрекской линии.
Комендант гарнизона, еще когда высаживались на берег, доложил о полной готовности к приему войск. Скобелев на берегу ему сказал: «Не торопи, батенька, дай пораскинуть умом». Но теперь, убедившись, что медлить с переброской солдат нет нужды, решил сегодня же отправить телеграмму начальнику штаба Кавказского военного округа, генерал-лейтенанту Павлову. Помывшись и отдохнув, Скобелев зашел к телеграфистам.
— Работает служба? — спросил с порога.
— Здравия желаем, ваше превосходительство! — отчеканили оба аппаратчика сразу.
— Какие новости?
— Есть телеграмма от командира бакинского порта Свин-кина: спрашивает, приехал ли командующий в Чекишляр. Прикажете подтвердить?
— Подождет, — усаживаясь на скамью, сказал Скобелев. — Сначала пошлем депешу в округ, начальнику штаба.
Тут же он продиктовал несколько предложений о целесообразности перебазирования войск и артиллерии и, уходя, велел:
— Как придет ответ, доставите ко мне немедля.
Ответ был получен ночью, когда командующий, сидя за столом, изучал возможные подходы к Геок-Тепе. Телеграфист, видя в Комнате свет, тихонько постучал в дверь и, дождавшись разрешения войти, подал телеграмму. Скобелев, убедившись, что депеша из Тифлиса, удовлетворенно кивнул, отпустил телеграфиста и распечатал бланк. Первые же строчки огорошили его.