Н о й о н (монгольск.) – родовой правитель, князь, военачальник.
Н а к о н – раз.
Н а л о й – столик с наклонной доской для чтения и письма.
Н а р у ч и – твердые нарукавья, одевавшиеся отдельно, обычно богато отделанные.
Н е с т р о е н и я – смуты, нелады.
Н и з, Н и з о в с к а я з е м л я – Владимирская Русь и Поволжье (относительно Новгорода Великого).
Н у к е р (монгольск.) – телохранитель.
О б р у д ь – сбруя.
О в н а ч – род чаши.
О д е с н у ю – по правую руку (десница – правая рука).
О п а ш е н ь – долгая распашная верхняя одежда с короткими широкими рукавами (обычно летняя).
О х а б е н ь – долгая верхняя одежда прямого покроя с откидным воротом и длинными рукавами, часто завязывавшимися сзади. При этом руки продевались в прорези рукавов.
О ш у ю – слева, по левую руку (шуйца – левая рука).
П а б е д ь е – полдник, второй обед.
П а в о л о к а – шелковая ткань.
П а в о р з а, п а в о р з е н ь – ремешок, которым оружие прикреплялось к руке воина, дабы не уронить в бою.
П а й ц з а – металлическая или деревянная дощечка с надписью, выдаваемая монгольскими ханами своим подданным. Служила и охранною грамотой, и знаком власти, и пропуском.
П а к и – опять, снова.
П а н а г и я – нагрудное украшение высших иерархов церкви.
П а р д у с – гепард, барс.
П а у з о к – речное грузовое судно.
П е л е т ь – жердевый сарай хозяйственного назначения, пристройка к овину для хранения кормов.
П л и н ф а – старинный плоский квадратный кирпич. (В послемонгольское время выходит из употребления.) П о б ы т – обычай.
П о в а л у ш а – большая горница, верхнее жилье в богатом доме, место сбора семьи, приема гостей.
П о в о й н и к – головной убор замужней женщины.
П о л т е я, п о л т ь – полтуши (разрубленной вдоль, по хребту).
П о м а в а т ь – помахивать, качать.
П о м и н к и – подарки.
П о п р и щ е (церковно-слав.) – путевая мера. В одном значении – дневной переход около 20 верст, в других – значительно меньшая мера. Переносно – поле деятельности.
П о р о к – камнеметная осадная машина, также таран.
П о р т н о – льняное полотно, холст.
П о с е л ь с к и й – сельский управитель.
П о с к о н ь – грубая льняная ткань, холст.
П о т и р – кубок на высокой ножке, употреблялся в церковном обиходе для вина и святых даров.
П о я т ь – взять.
П р о к – прочее, остаток.
П р о т и в е н ь (грамоты) – копия.
П р о т о р и – потери, издержки, убытки.
Р а з л а т ы й – широкий, раздавшийся в стороны.
Р а м е н а (церковно-слав.) – плечи.
Р а м е н ь е – лесная опушка; чернолесье; лесной клин; густой, дремучий лес.
Р ы б и й з у б – моржовый клык. Также слоновая (мамонтовая) кость.
Р я д о к – небольшое торговое поселение.
С в е я – шведы, Швеция.
С к а н ь – металлическая перевить в ювелирном деле. С к а н н ы й – украшенный сканью. Сканью украшались колты, перстни, дорогие переплеты книг, оправы икон, пластинчатые пояса и проч.
С к е п а т ь – колоть, щепать.
С к о р а – шкура, кожа (отсюда – скорняк).
С о л е я – возвышение в церкви перед алтарем.
С о р о ч и н с к о е п ш е н о – рис.
С т о г н ы – площади.
С т р я п а т ь – медлить.
С у л и ц а – легкое и короткое копье конного воина, часто – метательное копье.
С я б р, с я б е р – сосед, приятель, иногда – соучастник в деле.
Т а т ь, т а т ь б а – вор, воровство.
Т е г и л е й, т е г и л е я – простеганный на толстом слое ваты, шерсти или войлока матерчатый панцирь.
Т е м н и к – начальник тумена в монгольском войске.
Т о р ч и н, т о р к – обрусевший кочевник из племени торков, когда-то поселенного русскими князьями под Киевом.
Т у м е н (по-русски тьма) – подразделение монгольского войска, десять тысяч всадников. (Собственно монгольское войско состояло из одиннадцати туменов.)
У л у с (монгольск.) – собрание юрт, стойбище; шире – страна, область, подчиненная единому правлению (одному из ханов-чингизидов).
У ч а н – речное судно.
Ф р я г и, ф р я ж с к и й – итальянцы, итальянский.
Х а т у н ь – женщина, жена, ханша.
Х о л о п – раб. Холопы могли быть и дружинниками своего господина, и управляющими, колючниками, посольскими. Такие холопы жили много лучше свободных крестьян, при смерти господина обычно получали вольную, наделялись добром и землею и могли сами стать помещиками.
Ц е н и н н ы й – изразцовый.
Ч а д ь – младшая дружина, иначе – детские слуги, вольные слуги.
Ч а с ы (церк.) – молитвы на определенное время (несколько раз на дню). Служить или читать часы – читать и петь псалмы и молитвы.
Ч ё б о т ы – сапоги.
Ч е р н ы й б о р – подать, дань с черных (крестьянских) волостей.
Ш и ш а к – шлем с навершием, каска с гребнем или хвостом.
Я с ы – см. аланы.
Дмитрий БалашовБремя власти
Взгляд с высоты
Судьбы людей существуют в истории, и историей, данными свыше законами, определяются беды и радости, успехи и скорби любого из нас, каждой бренной и временной человечьей судьбы, для которой краткий миг ее земного бытия вмещает в себя безмерность мироздания, с чудесами далеких земель и алмазными россыпями бесчисленных горних миров в океане небесном.
Прежде чем снизойти с горней вышины к тверди земной и погрузить ум в кишение страстей злободневных, в суету сует, в судьбы, не ведающие вышней предначертанности своей, – ибо так, близко-поблизку, погодно, от 1328 и до 1341 года будем мы разглядывать ныне тревожную историю родимой земли, – обозрим с высоты свершившееся в мире к началу описанных событий, дабы понять, к чему и зачем были труды и подвиги ныне исчезнувших людей и какой смысл имело то, что содеявал московский князь Иван Калита в исходе первой половины сурового и скорбного четырнадцатого столетия.
Птица, что летит над землею, вытянув клюв и упорно махая крылами, видит леса и поля, видит курящие дымом деревни, и для нее невнятен тайный смысл человечьего бытия. Чьи кони движутся там, внизу, по тонким извивам дорог? Какою молвью толкуют люди? От мирных костров или ратных пожарищ восходят огнь и столбы горячего горького воздуха, опасного распростертым в аере крыльям? Птица не ведает истории, и человек, неспособный взлететь над землею, видит подчас много больше птицы, ибо он смотрит духовным взором и провидит неразличимое с высоты, но внятное разуму, видит не токмо огнь живой, но и свечение пламени духовного, видит взлеты и угасания того огня, коим живут и движутся судьбы народов.
И прежде всего, оглядев с высоты земное бытие, поразимся и ужаснемся тому, как исшаял и померк к началу четырнадцатого столетия духовный огнь Византии, как умалился, едва ли не до полного исчезновения своего, – светоч, еще недавно распростертый над тьмою тем языков и народов.
По землям славян от Адриатики и до Дуная, в Болгарии и Сербии, и до Карпатских гор, и за Карпатами, в Галиче и на Волыни, и по всей русской земле до самого моря Полуночного, и оттоле до Волги и до Оки, и под горами Кавказскими, в землях ясов, и в Дагестане – древнем Серире, – и за горами Кавказа, в Грузии, в Великой и Малой Армении, и в Малой Азии – в Киликии, Фригии, Сирии, – и на склонах Ливана, и даже под властью султанов в Месопотамии и Египте, и в дальней Абиссинии, и по всей Греции – в Эпире, Фессалии и Пелопоннесе, во Фракии и Македонии – всюду простерлась православная вера. А последователи отверженного патриарха Нестория пронесли ее сквозь земли Ирана, Согдиану и Семиречье в Кашгарию и Турфан, и до монгольских степей, к берегам Селенги, и к далекому Чину – даже и туда, в Китай, досягнуло слово Христа. Таково было свечение духовного огня Византии в двенадцатом, совсем еще недавнем столетии.
Но вот минули немногие десятки лет, и по всему Ближнему Востоку, от Нила и до Инда, словно меч гнева или губительный смерч, прокатилась гибель на православное христианство. Мусульмане захватили всю Ближнюю Азию. Погибли в страшной резне конца тринадцатого века христиане Сирии и Армении, Дамаска, Эдессы и Антиохии, Тира, Сидона, Газы и Акры. Пали древние церкви, основанные еще первыми пустынножителями и пророками. В Африке едва устояла одна Абиссиния, а в Малой Азии мусульманские султанаты турок, сельджуков и османов подступили к самым стенам древнего града Константина. Уже раздавлена и растоптана копытами чуждых завоевателей Армения, пленена Грузия и земля ясов-алан попала в плен иноверным. Уже и в Иране в 1295 году ильхан Газан принял ислам, и вскоре, в 1319 году, вырезаны несториане персидские. И в те же годы пала, с воцареньем Узбека в Орде, христианская вера у кочевников-монголов. Исчезли, растаяли к исходу тринадцатого столетия общины христиан в Китае, умалилось христианство в Турфане и Индии. А в самой Византии и в сопредельных землях створилось гибельное разномыслие. Бесконечные церковные споры сотрясают гибнущую Византию, и сами кесари великого города склонили слух к приятию унии с Римом. Лишь горсть монахов в горе Афонской еще блюдет истинное православие, в суровой аскезе добиваясь лицезрения света Фаворского.
А великую некогда землю Руси поделили Литва и Орда, и уже под стены Пскова и Новгорода, уже на земли Галича и Волыни, уже к Смоленску и Твери дотягивают властные руки литовских князей, о коих полтора века назад и слыху не бывало на Руси Великой!
И долго ли простоит еще княженье владимирское, подвластное мусульманскому хану? И не угаснет ли последний отблеск византийской веры и там, в Залесской Руси, единственно оставшемся осколке размахнувшей некогда на тысячи поприщ киевской державы? А с ним, со светом этим, с отблеском былого огня, не угаснет ли, не обратит ли во снедь иноверцам и сама земля русичей, не исчезнет ли язык словенск в волнах иных народов? Ибо что иное, кроме веры, обрядов, отчих заветов родимой старины, способно совокупить и удержать народ в быстробегущем потоке времен? И, строго оглядевши с высоты, невозможно было бы не изречь, что да, исчезнет и растворится и смеркнет совсем свет православия и с ним вместе имя Руси Великой!