ких районах Золотоордынского государства, заселённых преимущественно тюрками-кипчаками (половцами) и пришельцами-монголами, их завоевателями.
В домонгольский период кипчаки Великой Степи были почти не затронуты исламом и его культурой. Правда, согласно легендарному известию, изложенному арабским историком XIII в. Ибн ал-Асиром, 1043 г. ислам приняло кочевое население (всего около 10 тысяч кибиток), жившее зимою по соседству с Чуйской долиной в Семиречье, летом — в степях близ страны волжских болгар. Тем не менее Кипчакская степь до монгольских завоеваний оставалась вне пределов мусульманского мира, и ещё в начале XIII в. мусульманский владетель Средней Азии хорезмшах Мухаммад (правил в 1200–1220 гг.) воевал с немусульманскими кипчаками на Сыр-Дарье и в Тургайских степях (современный Центральный Казахстан).
Такая же обстановка была и на Западном Дешт-и Кипчаке. У половцев существовали мусульманские проповедники. Несмотря на это, на Кавказе кипчаки в XII в. в союзе с грузинами принимали участие в набегах на мусульманские земли, а кипчаки, кочевавшие в степях у Южной Руси и полуострова Крым, даже находились под влиянием христианства и частью были христианами. Причём пропаганда христианства среди кипчаков из Южной Руси и Западной Европы продолжалась и в монгольский период, что видно из относящегося к концу XIII в. кипчакского словаря, где приводятся, по замечанию В.В. Бартольда, в удачном переводе на тюркский язык кипчаков тексты Евангелия и католические гимны (так называемый Codex Comanicus).
Судя по известиям источников, господствовавшей религией у кипчаков в то время был шаманизм, выражавшийся в преклонении перед силами природы, особенно — в культе Тенгри (Небо). Замечательно, что и древние монголы, завоевавшие Кипчакскую степь, также были язычниками, причём и у них был распространён шаманизм. Однако история сложилась таким образом, что широкое распространение и укрепление ислама среди кочевников Дешт-и Кипчака, которые до того не были мусульманами, относятся именно к эпохе монгольского владычества (XIII–XV вв.).
Государство Золотой Орды с самого начала своего образования подвергалось воздействию мусульманской религии и культуры как изнутри — мусульманское население болгарских городов Поволжья и Прикамья, а также мусульмане Хорезма, так и извне — из близкой Бухары и далёкого Египта. Последнему обстоятельству способствовал военный союз, заключённый между ханами Золотой Орды и мамлюкскими правителями Египта и направленный против персидских монголов, т.е. Ильханов, с которыми Джучиды находились во враждебных отношениях. Это мощное воздействие мусульманского мира привело в конце концов к принятию династией Джучидов ислама в качестве официальной религии государства Золотой Орды.
Давно замечено, что в истории внедрения мусульманства в Золотой Орде чётко выделяются три этапа: при хане Берке (правил в 1257–1266 гг.), при хане Узбеке (правил в 1313–1341 гг.) и при эмире Едиге (ум. 1419 г.), являвшемся в начале XV в. фактически правителем большей части Золотой Орды.
Как сообщает Джувайни, автор «Истории завоевателя мира» (закончена в 1260 г.), Бату, первый правитель Золотой Орды, не оказывал предпочтения ни одной из религий и придерживался веры предков — культа Вечного Синего Неба (Тенгри). Известно, что тогда многие Чингизиды были враждебны исламу, так как мусульмане во главе с халифом Мустасимом (убит в 1258 г. Чингизидом Хулагу при взятии им Багдада) в то время были главными внешними врагами Монгольской империи. Тем не менее ещё при жизни Бату (ум. 1255 г.) несколько его младших братьев почувствовали склонность к религии ислама и сделались мусульманами. В их числе был и царевич Берке — будущий хан Золотой Орды.
Мы не имеем точных и достоверных известий о том, когда именно Берке принял ислам. Из рассказа посла французского короля Людовика IX в Монголию Вильгельма де Рубрука, в 1253 г. посетившего Золотую Орду, видно, что Берке был мусульманином до указанного года: «Берке, — пишет брат Вильгельм, — выдаёт себя за сарацина (т.е. мусульманина) и не позволяет есть при своём дворе свиное мясо».
Царевича Берке, по словам его современника Джузджани, ещё в юности в Ходженте (город в Таджикистане, расположен на левом берегу р. Сыр-Дарьи) один из учёных этого города обучал Корану. Берке посещал в Бухаре мусульманских учёных-богословов и неоднократно беседовал с ними. Там же, в Бухаре, по словам арабских авторов, произошло и принятие им ислама от знаменитого суфийского шейха Сайф ад-Дина Бахарзи (ум. 1261 г.). По сведениям ал-Омари, это событие имело место в то время, когда царевич Берке возвращался в Поволжье из Монголии с курултая, на котором Мунке (Менгу) был провозглашён великим ханом, т.е. в 1251 г. Рассказывается, что после своего восшествия на престол в 1257 г. Берке посетил Бухару, чтобы оказать почёт выдающимся улемам (учёным-богословам) этого города.
В сочинении арабского летописца XIV в. ал-Муфаддала, сведения которого почерпнуты из трудов более ранних арабских авторов, о Берке говорится, что в 1263 г. ему было 56 лет.
«Описание его: жидкая борода; большое лицо жёлтого цвета; волосы зачёсаны за оба уха; в одном ухе золотое кольцо с ценным камнем; на нём (Берке) шёлковый кафтан; на голове его колпак и золотой пояс с дорогими камнями на зелёной булгарской коже; на обеих ногах башмаки из красной шагреневой кожи. Он не был опоясан мечом, но на кушаке его чёрные рога витые, усыпанные золотом»[415].
По известиям египетских авторов, очевидно тенденциозно сильно преувеличенным, мусульманином был не только сам Берке, но и его жёны, а также часть эмиров со своими воинами. Каждая из его жён и каждый из эмиров, принявшие религию ислама, будто бы имели при себе имама (духовный наставник) и муаззина (человек, провозглашавший азан — призыв на молитву); мечети свои, состоящие из шатров, они возили с собою. Говорится также о мусульманских школах, где детей сановников учили читать Коран; в орде (кочевая ставка) Берке-хана постоянно находились учёные-богословы, при участии которых происходили частые вечера-диспуты по вопросам науки шариат (правила, которыми должен руководствоваться правоверный мусульманин).
Принятие ислама ханом Берке, его жёнами и приближёнными, представленное мусульманскими авторами как победа «правоверия» в Золотой Орде, хотя и было для своего времени фактом огромной политической значимости, однако в действительности оно не привело ни к массовой исламизации основного населения государства потомков Джучи, ни к заметной исламизации государственной жизни и общественного быта. Известно, что в Джучиевом Улусе и при хане-мусульманине Берке (правил в 1257–1266 гг.) языческие обычаи соблюдались с такой же строгостью, как в самой Монголии, в том числе и обычай, более всего находящийся в противоречии с требованиями ислама: не употреблять речной воды для мытья. Когда в 1263 г. египетские послы прибыли в Поволжье, в ставку Берке-хана, то их заблаговременно предупредили, чтобы они «не ели снега, не мыли платья в орде, а если уж случится мыть его, то делать это тайком». Как факт слабого распространения ислама среди Джучидов и кочевой феодальной знати Дешт-и Кипчака следует также рассматривать то обстоятельство, что последовавшие за Берке (ум. 1266 г.) ханы Золотой Орды были язычниками; они, как замечает ал-Калькашанди, «не исповедовали ислама до тех пор, пока между ними не явился Узбек-хан».
Действительно, в деле распространения и укрепления ислама в Золотой Орде царствование Узбек-хана (1313–1341 гг.) было золотым периодом: при нём ислам был объявлен официальной религией государства потомков Джучи и золотоордынская культура получила определённый мусульманский отпечаток.
Принятие Узбеком ислама арабские (египетские) авторы связывают с обстоятельствами его восшествия на престол. Предшественник Узбека на троне Токта-хан (правил в 1290–1312 гг.), говорится в сочинении шейха ал-Бирзали (ум. 1338 г.), был идолопоклонником, любил «лам и волшебников и оказывал им большой почёт». У Токта-хана был сын; он был привержен к исламу, любил слушать чтение Корана, хотя и не понимал его, и предполагал, когда сделается царём этой страны, не оставить в царстве своём никакой другой религии, кроме мусульманской. Но он умер ещё при жизни отца, оставив сына. Когда он умер, то отец его, Токта, назначил наследником внука своего, однако же ему не привелось повелевать, так как после Токты царством овладел сын брата его, Узбек[416].
Согласно летописи ал-Айни (ум. 1451 г.) и «Книге назидательных примеров» Ибн Халдуна (написана в 1406 г.), царевича Узбека возвёл на ханство старший эмир страны Кутлук-Тимур со своими сторонниками. Причём когда захват власти ещё только готовился, Кутлук-Тимур будто бы взял с царевича Узбека слово, что если он вступит на престол, то сделается мусульманином и будет строго придерживаться правил ислама. Сев на престол, Узбек действительно умертвил большое количество шаманов и буддийских лам, принял магометанство и «провозгласил исповедание ислама». Сделавшись мусульманином, Узбек-хан устроил себе соборную мечеть, в которой совершал все пять молитв, не надевал более монгольских колпаков, стал надевать булатный пояс и говорил: «Мужчинам неприлично носить золото»[417].
В анонимном сочинении под названием «Шаджарат ал-атрак» («Родословие тюрков»), составленном на персидском языке в XV в., есть рассказ, по которому Узбека обращал в ислам и дал ему имя Султан Мухаммад Узбек-хан туркестанский шейх Саййид-Ата; это событие будто бы произошло в 720 г. хиджры (12 февраля 1320 г. — 2 января 1321 г.). Примечательно, что и на монетах Узбек-хана, чеканенных с 721/1321–1322 гг., его полное имя пишется в форме «Султан Мухаммад Узбек-хан», а монеты, чеканенные в более раннее время, обычно содержат легенду: «Верховный Султан Узбек».