государственных заказов нашим заводам, что эта борьба превратится в совершенно обратную, а именно, что госзаказчики будут добиваться и упрашивать нас принимать их заказы, а у нас при выполнении этих заказов будут некоторые трудности. Ясно, что мы эти трудности будем преодолевать, ибо госзаказы, строго обоснованные и проведенные через государственные учреждения, должны быть для нас обязательны. Но этим я хочу характеризовать те тенденции в развитии нашей металлопромышленности, которые могут поставить ее на здоровые ноги. Мы слышали очень часто и очень много о том, что довоенная промышленность не существовала бы без государственных больших заказов, без субсидий и т. д. Те тенденции, которые сейчас развиваются в нашей металлопромышленности, говорят за то, что металлопромышленность может стать на крепкие ноги, базируясь лицом к населению, к широкому рынку, к широким потребностям, к развитию страны. Нашей металлургии нет больше надобности базироваться на одних государственных заказах…
Теперь какая потребность промышленности по металлу?
В текстильной промышленности в прошлом году заказов на 6 млн. руб., в этом году на 12 млн. руб.; в нефтяной: в прошлом году — на 20 млн. руб., в этом — на 37 млн. руб., в каменноугольной промышленности положение осталось без изменений ввиду того, что, как вы знаете, каменноугольная промышленность в этом году переживала кризис сбыта. Но не подлежит ни малейшему сомнению, что с развитием металлургии на K)fe, с развитием всей хозяйственной жизни, как она намечается, в виде увеличивающегося грузооборота, угольная проблема, проблема добычи топлива в достаточно необходимом количестве для поднявшегося уровня жизни станет ближайшей проблемой дня. И поэтому и здесь то же явление: развитие каменноугольной промышленности без металла невозможно. В электротехнической промышленности заказы увеличились с 8 млн. руб. до 942 млн. руб. — явно недостаточно; в пищевой и консервной — с 1 млн. 700 тыс. руб. увеличились до 7 млн. 600 тыс. руб.; со стороны электрификации — с 1 млн. 200 тыс. руб. до 2 млн. 600 тыс. руб.; в остальных отраслях промышленности — с 51 млн. руб. до 53 млн. руб. Сама металлопромышленность нуждалась в прошлом году в металле на 37 млн., в этом году на 62 млн. рублей. Что касается широкого спроса, т. е. того, что идет через госторговлю, кооперацию, через частный спрос, через сбыт, — в прошлом году было на 71 млн. руб., в этом году на 156 млн. руб., без сельскохозяйственного машиностроения, которое увеличилось с 13 млн. руб. до 36 млн. руб., т. е. почти в три раза.
Если выразить это в процентах, то мы видим, что в прошлом году госбюджетные заказчики составляли 32 % нашей продукции, в этом году — 24, в прошлом году промышленность — 43 %, в этом году — 39; значит, госзаказы относительно уменьшились, а широкий спрос увеличился с 22 до 32 % в общем балансе нашей металлопромышленной продукции. О том, что потребности эти растут, так же как растет и платежеспособность страны, свидетельствует и рост нашей импортной программы по металлопромышленности.
Ведь, в самом деле, при общей продукции металлопромышленности около 700 млн., падающей на территорию СССР, Россия царского времени еще ввозила на 350 млн. руб. всяких металлоизделий и машин. А в текущем году урезанная Высшим советом народного хозяйства программа по металлоизделиям, представленная в СТО, равнялась 126 млн. руб. против 44 млн. руб. в прошлом году, т. е. мы видим увеличение почти в три раза. Но эту урезанную программу Совету Труда и Обороны в интересах нашего внешнего валютного баланса пришлось еще урезать до 90 млн. И я думаю, что именно при этой урезке, при том недостаточном удовлетворении потребностей страны нашей в расширенном производстве мы и наша промышленность и целый ряд отраслей могут очутиться в очень тяжелом положении. Это обязывает нас, как металлопромышленников, так и всех тех, которые работают в этой области, форсировать и изыскивать все меры к тому, чтобы увеличить экспорт из СССР, чтобы за его счет усилить импорт, ибо без ввоза новых машин, без ввоза даже отдельных готовых изделий мы не в состоянии удовлетворить платежеспособный спрос населения; между тем совершенно ясно, что население и остальные отрасли промышленности существуют не для металлопромышленности, а что металлопромышленность, как и вся остальная промышленность наша, существует для всего населения. Поэтому эта узкая политика, узкоцеховая политика, которая иногда проявлялась в том, чтобы не давать ввозить, она в корне и решительно неправильна. Она тем более неправильна именно при том темпе роста, который у нас сейчас намечается. Мы не в состоянии нашей промышленностью, можно сказать, ничтожной по сравнению со всей потребностью, в незначительной даже доле удовлетворить этих потребностей, повторяю, платежеспособных потребностей. Поэтому так важен импорт для нас, для металлопромышленности, так важно сочетание импорта с нашим внутренним производством таким образом, чтобы они представляли одно целое, снабжающее потребности страны. Это сочетание необходимо, и со стороны металлопромышленности необходимо сознательно это проводить. Но для этого, для того, чтобы мы могли ввозить необходимое количество как сырья, так и полуфабрикатов, готовых изделий, для этого необходимо, повторяю, увеличить наш экспорт в других областях. Каков голод на изделия металлопромышленности, вам, товарищи, должно быть больше известно, чем мне, так как вам приходится сталкиваться с этим в вашей работе на местах…
И вот, для того чтобы удовлетворить потребности, нам необходимо не только форсировать импорт, т. е. находить, что мы должны экспортировать, для того чтобы мы могли привозить машины, но одновременно мы должны кустарную металлопромышленность поставить на ноги. Я должен сказать, что с легкой руки некоторых товарищей, если вспомнить XII съезд, наше отношение к мелкой кустарной промышленности очень часто было такое, как к конкурентам, как к врагам, как к совершенно чуждым элементам. Это в корне неправильная позиция. Кустари — это бедняки, те бедняки, которые были в полной кабале у всяких скупщиков в свое время и которые зарабатывали меньше и хуже, чем чистокровные пролетарии на фабриках и заводах. Между тем по своему социальному положению кустари — это будущие пролетарии. И вместе с тем без них, без их помощи мы не в состоянии удовлетворить потребностей широких слоев населения, в первую очередь крестьянства. Это надо осознать. Крупная промышленность не может держать в голоде страну из-за ничтожных размеров своих изделий. Это в рабоче-крестьянской стране было бы приговором для крупной промышленности. Именно мы должны в нашей работе и планах базироваться на тех кустарях, которые могут в значительной мере восполнить недостачу продукции крупной промышленности, тем более что кустарная промышленность может базироваться только на крупной. Кроме того, поддержка кустарей имеет и то огромнейшее политическое значение, что она дает возможность избыточному населению в деревне найти для себя заработок, пролетарский заработок. И, кроме того, если мы думаем и имеем в перспективе грандиозный план развития у нас крупной промышленности, освобождающей человека от рабства у природы, мы должны смотреть на кустарей, как на ту пролетарскую базу, на которой можно будет построить в будущем наши новые заводы.
Их количество огромно. До войны, по имеющимся у меня данным, их было несколько сот тысяч. Выделывали они целый ряд изделий. Я начну с тех производств, которые были основой их существования: сельскохозяйственные машины, орудия, серпы, разная металлическая посуда, арматура всевозможная, скобяные изделия, ножевые, охотничьи ружья, производство гвоздей, болтов и т. д. Они производили не только предметы домашнего обихода, но и средства производства и также всякие точные приборы и инструменты, в которых нуждаются и наша крупная промышленность и наша наука. На кустарную промышленность придется обратить огромное внимание. Точно так же, как придется обратить внимание на недостатки, которые были в Высшем совете народного хозяйства, придется указать и на недостаточное внимание, которое до сих пор наблюдалось по отношению к промысловой кооперации. Совместно с промысловой кооперацией ВСНХ надо будет ознакомиться с этим вопросом, чтобы сорганизовать для кустарей помощь в виде кредита, полуфабрикатов, сырья, чтобы обеспечить их таким кредитом, который дал бы им возможность действительно развивать свое дело. Если перейти теперь к тому, сколько стране стоит и стоила металлопромышленность, какова была ее себестоимость, какие были финансовые результаты работы металлопромышленности, я должен сказать, что результаты плачевны вообще и в смысле постановки дела.
Передо мной сводка трестов и предприятий, 52 названия. Мы видим по этой сводке, по данным, имеющимся там, что всего насчитывается убытка за прошлый год 31 млн. руб., прибыли же около 12 млн, руб. Надо спросить, верно ли это. Мы видим здесь такие цифры, как, например, по черной металлургии на Урале — 15 млн. руб. убытка, по Югостали — 5 млн. руб. прибыли, по цветной металлургии — 2 млн. 800 тыс. руб. прибыли. По Гомзе убытка — 4 млн. 300 тыс. руб., по Ленмаштресту — 4 млн. 700 тыс. руб.
Можно ли этим цифрам доверять? Овладели ли мы делом наших балансов и подсчетом прибылей и убытков? Мне кажется, нет, недостаточно овладели. Мы, руководители металлопромышленности, должны перед партконференцией сознаться, что это дело у нас обстоит из рук вон плохо. Что такое 15 млн. руб. убытка для Урала? Это обозначает, что уральские тресты желают, извините за выражение, петь Лазаря. Для чего? Для того, чтобы мы их поддержали еще за счет государственных средств. У них больше возможностей, а поэтому в этот убыток входит не убыток самого производства, этот убыток есть результат переоценки имущества. Если мы год назад пуд чугуна продавали по 1 руб. 50 коп., мы теперь продаем по 95 коп. за пуд, чугуна же у нас больше, чем было в прошлом году. Однако если помножить большее количество на меньший множитель, то можно получить меньшую сумму. Если тысячу помножить на 150, то получится 150 ты