– Хм, а я считала…
– Что?
– Нина - довольно симпатичная женщина. Мог бы приволокнуться. Под вполне благовидным предлогом.
– Розамунда, вот это лишнее.
– Уверен?
– Абсолютно.
…Нина Валентиновна оказалась точна, как часы Гринвичской обсерватории. Она вошла в дом Викентия дрожащая, бледная и несчастная.
– Муж устроил мне форменный скандал,- заявила она.- И отказался есть блинчики с начинкой из кураги. Что вы ему наговорили?
– Ничего лишнего,- ответил Викентий.- Присаживайтесь. Розамунда, у тебя все готово?
– А у меня должно быть что-нибудь готово? - прыснула Розамунда.
– Коллега, вы иногда бываете несносны,- упрекнул крольчиху Викентий.- Я же для пущей солидности спросил.
– Пущая солидность не грозит вам даже в самом необозримом будущем, коллега,- парировала Розамунда.- Кстати, Викентий, ты ведь, беседуя с прекраснодушным Олегом Андреевичем, позабыл предупредить его о возможных побочных эффектах лечения.
– Я не забыл,- угрюмо ответил Викентий.- Просто ему бесполезно об этом говорить. Он находится в наркотической зависимости от собственного «я». И это «я» говорит ему, что Нина Валентиновна - обычная притвора. Поэтому за всеми побочными эффектами я буду следить сам.
Нина Валентиновна с ясно выраженным на лице испугом наблюдала за перепалкой двух корифеев медицинской науки.
– Вы не сделаете мне больно? - только и сказала она, когда Викентий предложил ей сесть в кресло.
– Никоим образом,- твердо солгал тот. Солгал потому, что знал: то, что он собирается делать, будет больно. Не физически. Но душевно. Однако пациентке об этом знать необязательно. Она и без того смертельно напугана, и ее вера в благостность окружающего мира буквально висит на волоске. А потому…
Нина Валентиновна села в кресло. Викентий пристроился напротив на довольно ветхой табуретке. Розамунда шепотом пожелала ему удачи и посетовала на то, что не имеет возможности заснять на видеопленку уникальную психотерапевтическую операцию, свидетельницей которой ей предстоит быть.
– Нина, закройте глаза,- повелел Викентий.
Женщина повиновалась.
– Вы очень нервничаете, я чувствую,- сказал Викентий.- Но это сейчас пройдет. Вы успокоитесь. Вы почувствуете уверенность и бесстрашие. Сейчас вы вдохнете новый воздух - воздух, которым дышат люди, не имеющие недостатков.
– Да… - прошелестел голос Нины Валентиновны.
– Вы будете слушать только меня. Делать только то, что скажу вам я.
– Да.
– Спите.
Нина Валентиновна застыла подобно восковой фигуре. Ее лицо заострилось, как у покойницы, и четче обозначились глазные яблоки под веками. Руки безвольно повисли. И лишь по тихому ровному дыханию можно было понять, что женщина не умерла, но спит.
Викентий вздохнул и позволил силе Царя Алулу Оа Вамбонга заструиться из его собственных глаз и сердца. Всегда, когда сила Алулу овладевала им, Викентий мог проницать сокровеннейшую суть каждого своего пациента. Человек в такой момент становился для него сложным ритмичным узором, немного подобным узору персидского ковра (но куда загадочнее, изощреннее и хитрее). Викентий видел переплетение линий уверенности, отчаяния и надежды, завитки способностей, узелки родственных и интимных связей… Там, где узор был правилен, гармоничен и красив, Викентию не следовало вмешиваться. Но если узор нарушался, рвалась нить, допустим, моральных установок, или чувства привязанности, ненависти и неудовлетворенности сплетались в тугой узел, то туда он и направлял свою силу. Только этой силой он не распутывал хитросплетения человеческой души. И даже не разрубал, ибо он не уподоблялся легендарному победителю Гордиева узла. Он выжигал неверное плетение начисто. А из обрывков нитей характера делал узор по своему усмотрению.
Теперь он видел Нину Валентиновну нечеловеческим взглядом. Взглядом Царя, чье царство - вечность. Сидящая перед Викентием женщина была сплетена сплошь из неуверенности в себе и желания покончить с обыденностью жизни. Клубки комплексов, страхов, отчаяний и неудач чернели в ее узоре, как пауки в паутине. Викентий понял, что с пациенткой придется повозиться, но возня, похоже, окажется перспективной. Викентию явно предстоит ввязаться в очередное благое дело, поскольку именно он, доктор Вересаев, раз и навсегда избавит эту женщину от неуверенности, малодушия, страха и слабости. И тогда, возможно, Нина Валентиновна первым делом бросит своего аристократического мужа и станет величайшей поэтессой своего времени… А также гениальным художником-импрессионистом школы расписывания кухонных разделочных досок.
…Но откуда взялась эта нить?
Даже не нить.
Канат.
Эта нить звучала, как свежесорванный апельсин, пахла, как «Крейцерова соната», и на вкус напоминала звездный свет. Викентий мог бы поклясться в этом. И эта нить, то есть, говоря человеческим языком, линия характера и судьбы, совершенно не принадлежала Нине Валентиновне.
– Вот откуда в тебе эта Африка,- беззвучно прошептал Викентий. Он силой Царя Алулу потянулся к загадочной нити, коснулся ее золотой крепостью благодатной монаршей власти…
– Нтег! - громко воскликнула Нина Валентиновна, не открывая глаз.- Нхоен-тх-алулу оэти-эл-вибути!
В сознании Викентия словно вспыхнул фейерверк, и он, воистину одержимый царственной силой, понял, что говорит ему Нина Валентиновна:
– Здравствуй, носящий в себе тень великого Алулу, повелителя вибути!
«Здравствуй и ты,- подумал Викентий, чувствуя, что сила захватывает его целиком и не позволяет действовать самостоятельно.- Назови себя, если намерения твои не враждебны». Вслух же он произнес следующее:
– Нтег о ту! Нонема-эсм, о ту лоантеа тотао!
Речь Нины Валентиновны полилась, как молоко из разбитого кувшина. У Розамунды от такой речи глаза устремились прямо к кончикам ушей. А Викентий внимал каждому слову.
– Знай, смертный, Носящий в себе тень великого Алулу, что я - наиболее почитаемый бог государства-племени Вибути, и имя мне - Ндунги. Также я являюсь названым братом великого Алулу, а значит, и твоим братом тоже, ибо нас осеняет золото одной силы. Ныне я посетил плоть сидящей пред тобой женщины для того, чтобы возвестить тебе нечто крайне важное. Есть ли у тебя достойнейший друг, чья кожа бела, как спелые плоды дерева нгу, а глаза прозрачны, как воды реки Те?
– Я не знаю, о ком ты говоришь, о бог Ндунги,- за Викентия отвечало то, что жило в нем.
– А я знал, что ты мне так ответишь! - Бог Ндунги явно хотел, чтобы эта фраза была расценена как шутка.- Потому что кожа твоего друга не так уж и бела. И воды реки Те довольно-таки мутны. А имя твоего друга на нашем языке означает Беспокойный Пришелец, на вашем же оно звучит как Степан.
– Степан? Его я знаю. Что он натворил, о бог Ндунги?
– А откуда тебе известно, что Степан что-то натворил? - удивился бог Ндунги.
– Мне в достаточной степени известен характер моего друга,- ответил Викентий.
– Хорошо! Я ведь за этим, собственно, и явился. Твой друг Степан в большой беде. Его обвиняют в ужасных преступлениях и потому заточили в безысходную тюрьму. Ты должен помочь Степану, человек, Носящий тень Царя Алулу.
– Его хотят казнить? Я должен помочь ему? Как?!
– Тебе нужно явиться в племя вибути и спасти Степана. Поспеши, Носящий тень!
– Даже если бы я и имел возможность отправиться немедля в Африку,- воскликнул Степан,- у меня бы ничего не вышло! Я не знаю дороги к племени вибути! Я вообще плохо верю в то, что оно существует!
– Эта женщина будет твоим проводником. Я проверил ее душу - она вынослива и не испугается пути. Возьми с собой эту женщину, Носящий тень, она приведет тебя к вибути.
– Это невозможно!
– Для того, кто владеет частью силы великого Алулу, нет ничего невозможного. Запомни тайные слова: «Ногаи менгази», что означает…
– «Иди верной дорогой»,- машинально перевел Викентий.
– Как только ты произнесешь эти слова, женщина сделает все, чтобы доставить тебя в племя вибути. Доверься ей.
– А сам, в одиночку, я никак не могу? А, бог?
– Нет, в одиночку не можешь.
– Ну почему?
– Потому. Стыдно сознаваться, но ошибочка у нас, у богов, вышла. Думаю даже, что замешана в этой ошибке подлая Ар. Видишь ли, когда твой друг Степан попросил нас послать тебе весть о скорбном происшествии, случившемся с ним, я, великий и веселый бог Ндунги, решил, что сам отыщу тебя в стране России. Кстати, какая эта ваша страна холодная! Какие здесь боги суровые! Так, отвлекся… В общем, я тебя искал по особым приметам. Но тут вмешалась с очередной своей каверзой подлая богиня Ар и все планы мне порушила. Понимаешь, я хотел именно в твою душу вложить эту Нить Пути - чтоб добрался ты в племя вибути сам, а почему-то попала Нить в голову этой вот женщине. Недолет бумеранга, так сказать. Впрочем, может, это и не Ар виновата. Может, я сам где чего напутал, особливо после жбанчика жабьей настойки. Хорошо, хоть акачики до тебя добраться сумели… Они ведь сумели? Ты внял их словам?
– Чьим словам?
– Акачиков!
– Акачиков?! Это еще кто?!
– Акачики - это маленькие служебные божки, миленькие такие, живенькие, в виде смуглых пляшущих человечков ростом не больше человеческого мизинца. На свет они вылупляются из сердцевины священного цветка акачии.
– Акачии?!
– Да что ты каждое слово за мной повторяешь, а?! Акачия растет только в саду Сонма богов. Потому что очень уж редкое и дорогое растение. И аромат у него - лучше всякой жабьей настойки пьянит. Так вот. Акачиков мы, высшие боги, используем для возвещения нужным людям своей божественной воли. Делается это так. Наговариваешь над еще нераспустившимся бутоном акачии нужные слова, посылаешь этот бутон по указанному адресу. Велишь, допустим, передать нужному человеку весточку о том, что его друг в беде, так акачик, который на глазах того человека из цветка вылупится, сразу все и передаст. Только после этого надо акачика медом молодой самки феникса накормить. А цветок полить трехдневной настойкой лепестков пуро-пуро.