— Что за дела? Я же ключи дома оставил.
Было уже одиннадцать вечера, но Наташа почти никогда не ложится спать в это время.
На этаже света тоже не оказалось. Витя матернулся тихонько и на ощупь двинулся к двери.
— Виктор? — вдруг услышал он шепот за спиной.
— Да, — ответил он тоже почему-то шепотом. — Ты, что ли, Татка? Что ты тут делаешь?
— А вот что, — ответила она, и в глазах у него ярко сверкнула вспышка. И в следующий момент он уже лежал на полу, стараясь закрыться руками от ее ударов.
— Вот что я здесь делаю! — приговаривала она, отчаянно лупя его кулаками. — Вот что я здесь делаю, сволочь ты такая! Ножек, говоришь, у нее нет? А шашлычок жарить у нее ноги есть, кобель поганый? Ты у меня сейчас сам без ног останешься.
— Наташа, да что случилось? — Виктор все еще пытался сохранить шутливый, непринужденный тон, хотя из носа у него уже текла кровь. — Да что с тобой, не понимаю?
— Ах ты не понимаешь? — Она уже устала бить, поэтому просто вцепилась ему в волосы. — А как врать, что ты у нас холостой, ты понимаешь, концептуалист вонючий! Да я ей домой звонила! Наташа упала на колени и вдруг разрыдалась: — Какая же ты сволочь! Господи, какая же ты сволочь! У тебя же ребенок!
— Наташенька, я… — попытался он было что-то сказать.
— Сумки в прихожей, — перебила Наташа. — Бери быстро и спускайся вниз. Там все, что нужно.
— Прости меня, Таточка! Я больше никогда так не буду, я был дурак, я…
— Знаю, не рассказывай. На, держи. — Она сунула ему в руку ключи. — Я с Инной буду ждать тебя в подворотне напротив булочной.
— Как? Зачем? — Виктор решительно ничего не мог понять. — Так ты меня не выгоняешь?
— Надо бы, да ты мне пригодишься. — Она спустилась на один пролет и выглянула в окно. — Там никого нет во дворе? Ты не заметил?
— Да что случилось?! — взорвался он. — Куда ты собралась среди ночи? И где дочь?
— Вспомнил наконец, сволочь. Она в надежном месте. Не здесь.
— Что?! В каком еще месте?
Наташа подошла к нему, прижала его к стене и тихо сказала:
— Витя, пожалуйста, только не паникуй. Нам с тобой необходимо на какое-то время уехать из города.
— Но я не могу. И потом, зачем?
— Витя! — прошипела она сквозь зубы. — Я очень тебя прошу, сделай все, как я говорю. Помнишь, я тебе рассказывала — я пять человек под высшую меру подвела?
— Ну и что?
— Они сбежали…
Свободный человек
Потом они сидели в лесу, в Лосиноостровском, и пили водку. Те три бутылки, которые купил Петя.
— А можно я дальше как-нибудь один? — жалобно попросил Склифосовский. — Я, честное слово, не попадусь, честное слово, и денег мне не нужно.
— А кто тебе даст? — засмеялся Грузин. Встал, расстегнул ширинку и начал мочиться прямо на костер.
Юм молчал. Ковырял палочкой землю и молчал, изредка бросая короткие, как молния, взгляды то на Мента, то на Грузина.
— Так я пойду? — Склифосовский встал и отряхнул штаны, глядя на Женю.
— А тебя отпускали? — спросил Юм. — Сиди и не рыпайся.
— Слушай, Грузин, — вдруг сказала Женя. — А что это ты там, в фургоне, так старался?
— В каком смысле? — не понял он.
— Ты знаешь, в каком. — Она встала и двинулась прямо на него. — Ты что же, паскуда вонючая, думаешь, что можешь вот просто так при всех меня оттрахать?
Грузин побледнел и попятился от нее, на ходу застегивая ширинку, но споткнулся о какой-то корень и растянулся на траве..
— Ты что же это, гад? — Она нависла над ним, сжимая кинжал в руке. — Ты думал, что я все забыла? Ты думал, что тебе это с рук сойдет?
— Нет, я… Ты же сама просила. Я не…
Она вдруг размахнулась и кинжалом полоснула ему по груди.
Грузин вскрикнул и хотел вскочить, но Женя наступила ему ногой на горло.
— Что я тебе, блядь какая-то?! — рассвирепела она и вдруг начала пинать его ногами. — Сволочь, хохол поганый! Да я тебя за это убью!
Мент не обращал внимания на происходящее, а Юм наблюдал за всем с каким-то даже удовольствием. Не останавливал, не помогал, вообще не вмешивался. Просто сидел и смотрел, как его женщина избивает здорового мужика, а он даже не смеет дать ей сдачи.
— Что, хочешь уйти? — спросил он вдруг у Склифосовского, и все замерли.
— Я? — Тот оглянулся, как будто тут мог находиться кто-то еще с такой же фамилией. — Да нет, почему? Я и остаться могу. Зачем мне уходить? Куда? Я с вами, как все.
Юм довольно улыбнулся.
— Пусть идет, — сказал вдруг Мент и грозно посмотрел на корейца.
— Что? — Юм будто не расслышал. — Ты, кажется, что-то сказал?
— Я сказал — пусть идет, — повторил Мент и встал. — Если хочет, пусть идет. И никто ему не запретит.
— Это ты так решил? — Юм тоже поднялся на ноги. Глаза его судились и в упор смотрели на Мента.
— Нет, это он так решил. — Мент не двинулся с места. — Пусть идет, куда хочет. Он теперь свободный человек.
Юм медленно двинулся к Менту, Никто не смел даже шевельнуться в этот момент, все понимали — сейчас произойдет что-то страшное. Никто еще не осмеливался вставать на пути корейца, не рискуя поплатиться за это жизнью.
Они приблизились почти вплотную. Почти касались друг друга носами. И оба молчали, сверля друг друга взглядом. Кажется, даже птицы перестали петь в этот момент.
И тут все заметили, что Юм намного ниже ростом. По сравнению с Ментом — почти мальчик. А Мент возле него выглядит богатырем рядом с ребенком. Но это еще ничего не значило, ничего.
— Ладно, пусть идет. — Юм вдруг улыбнулся и пожал плечами. — Правда, раз решил, что его держать.
— Слышь, Юм? — так же спокойно сказал Мент.
— А?
— X… на, — сказал он и засмеялся.
Но никто даже не улыбнулся этой веселой шутке.
— Может, еще кто-нибудь хочет уйти? — спросил Юм.
— Я. — Мент расслабился и сел на траву. — Я хочу уйти. Может, попробуешь остановить?
— Нет, зачем? — Кореец заулыбался. — Я же понимаю, надо шкуру спасать. А мы и втроем как-ни будь…
— А можно, я тоже уйду? — подал вдруг голос Грузин. — Вам без меня легче будет, да и я один…
— Что — все? — Юм взглянул на Женю. — Может, ты тоже? Так давай, держать не буду.
— Я остаюсь, — тихо сказала она. — Пусть они сваливают, куда хотят. Сами потом пожалеют.
Мент достал из сумки три автомата.
— Тут каждому по одному. Женька с Юмом остается, значит, ей не положено. — Он сунул автомат в руки Грузину, а второй бросил на землю перед корейцем. — Склифосовский возьмет пистолет.
— Извини, а можно спросить, почему ты тут командуешь? — Юм спокойно поднял автомат и передернул затвор. — Теперь что, ты главный?
— Теперь главного нет. — Мент безразлично посмотрел на направленное ему прямо в переносицу дуло. — Просто я так решил. А если захочешь в меня пальнуть, то тебя услышат. Так что лучше побереги патроны. Семь на пять разделить, сколько будет?
— Одна целая четыре десятых, — быстро подсчитал Склифосовский.
— Значит, по штуке четыреста. — Мент подошел к Жене и протянул руку: — Давай.
— Что? — Она с ненавистью смотрела на него.
— Давай, а то хуже будет. — Мент начал сопеть носом. — Всем поровну. Если не дашь, сам возьму.
— На, подавись! — Она выгребла деньги из кармана куртки и швырнула их на землю. — Я вас, козлов, с «вышки» сняла, а вы тут кипеш закатываете?
— Скажи спасибо, что не я тебе вдул, а Грузин. — Мент деловито отсчитал свою долю и спрятал в карман. — А то бы до старости, как кавалерист, ходила. Склифосовский, Грузин, чего вылупились? Берите свои башли. Я вам бухгалтером не нанимался.
— Ты что, их просто так отпустить? — тихо спросила Женя, когда вся троица скрылась за кустами. — С бабками, с пушками, да?
Юм молчал, уставившись на потухший костер.
— Ну не сиди, они же сейчас уйдут! — заныла она.
— Не уйдут, — вдруг уверенно сказал он и встал. — Никуда они не уйдут… Кроме разве что Мента. Спрячь пушку в сумку. И не ной. Пошли.
Через несколько минут они выбрались по тропинке на дорогу. Мимо, прогуливаясь по парку, шли мамаши с колясками, парочки, старички с детишками.
— Интересно, а кого наша родила? — вдруг спросил он и как-то странно посмотрел на Женю.
— Не сейчас. — Она сразу поняла, что он задумал. — Там наверняка засада. Ее небось человек двадцать пасут. Вот если бы сразу…
Погоня
До булочной Виктор почти бежал. И все время оглядывался. Никак не мог отделаться от навязчивой мысли, что за ним следят. Даже то, что улицы были пусты, нисколько не успокаивало.
— Эй, вы где? — тихо позвал он, нырнув в подворотню. — Я уже тут.
Наташа вышла из темного угла и облегченно вздохнула.
— А теперь давай меняться, — сказала она тихо. — Ты бери коляску и шагай к метро. А я с сумками за тобой пойду.
— А дальше?
— А дальше попробуем поймать машину.
У метро она заперлась в телефонной будке и долго, один за другим, набирала номера телефонов. Самойлова не оказалось дома, Дробышев укатил с женой куда-то на дачу, Дежкина тоже уже уехала. И только Гуляева подняла трубку после минуты молчания.
— Алло? — раздался ее заспанный голос. — Кого вам?
— Ниночка Петровна, это я! — воскликнула Наташа. — Это Клюева вас беспокоит.
— Наташа? — удивилась женщина. — А который час?
— Ниночка Петровна, помогите мне.
— А что случилось? — В трубке было слышно, как Гуляева громко зевнула.
— Юм сбежал. И все остальные вместе с ним…
Муж Гуляевой приехал к метро через сорок минут. Это оказался маленький лысый дядька лет пятидесяти. Затормозил машину возле Наташи и спросил, опустив стекло:
— Вы Клюева?
Наташа посмотрела на номера машины и только потом ответила:
— Да, это я.
— Куда вас везти? — спросил он, когда погрузили коляску и вещи.
— На дачу. Это сорок километров. — Наташа посмотрела на него умоляющими глазами: — Юрий Вадимович, я понимаю, что это далеко, но…
— Не стоит. — Он улыбнулся. — Мне жена все рассказала. По какой дороге?