[33]; б) иерархия крыльев — главенство правого крыла[34] [Рашид ад-Дин, 1952, кн. 1, с. 86]; в) царствование двух в принципе равноправных ханов-братьев в каждой части государства [Кононов, 1958, с. 40]; г) закрепление престола навечно за предводителем правого крыла [Рашид ад-Дин, 1952, кн. 1, с. 86]; д) порядок престолонаследия [Шейбаниада, 1849; и др.]; е) Огуз-каган считался древним повелителем всех тюркских народов, и В. В. Радлов справедливо отметил: «То обстоятельство, что Рашид ад-Дин встретил сказание об Огуз-хане… и на западе у туркменов, и на востоке у уйгуров, указывает на то, что… у всех тюрков в XIII в. сохранилось еще воспоминание о большом тюркском государстве, которому было подчинено большинство тюркских племен» [Радлов, 1893, с. 20][35].
Знания о принципах отношений между правителями, между ханами и их подданными можно получить и из региональных фольклорных источников, например алтайских. Здесь говорится о соправительстве, прерогативах и функциях хана, критериях и порядке определения «вассальных» кочевых владений (см. [Трепавлов, 1989]).
Следовательно, из эпических произведений, распространявшихся главным образом в устной передаче, устроители кочевых империй могли узнать об основных чертах государственного строя предыдущих царств (вернее, абстрактного, эпизированного образа этих царств)[36]. Однако сказания о героях-первопредках содержали не только их поэтические жизнеописания, но и политический императив, который служил основой регулирования социально-политических отношений в кочевом обществе. Речь идет о явлениях, объединяемых термином «тöрÿ»
Буквальное значение тöрÿ[37] — «закон», «обычай», «правило». Так его трактуют средневековые и современные словари [Будагов, 1869, с. 389; Древнетюркский словарь, 1969, с. 581; Наджип, 1979, с. 86; Радлов, 1905, стб. 1250–1251, 1254–1255; Clauson, 1972, с. 531, 532; Codex Cumanicus, 1981, с. 77, 288; Divanu, 1941, с. 221; Gronbech, 1942, с. 251] и авторы исследований и публикаций (Бартольд, 1968в, с. 39; Бернштам, 1946, с. 102; Козин, 1941, с. 605; Кононов, 1949, с. 49; Малов, 1951, с. 433; 1959, с. 104; и др.]. Однако данное понятие употребляется в источниках в более широком смысле. Есть по крайней мере три толкования его семантики: 1) нормы обычного права, совокупность неписаных регламентаций в различных областях социальной и бытовой жизни кочевников (Агаджанов, 1969, с. 112; Гордлевский, 1960, с. 85; История Казахской ССР, 1979, с. 88; Golden, 1982, с. 106]; 2) обозначение ханской власти, управления государством [Бернштам, 1946, с. 137, 138; Материалы, 1984, с. 413, 414; Мелиоранский, 1899, с. 83; Радлов, Мелиоранский, 1897, с. 16; Giraud, 1960, с. 71][38]; 3) «объединенная законом народная масса» [Бартольд, 1968в, с. 39][39].
Слово «тöрÿ» многократно встречается в рунических надписях на памятниках Кюль-тегина и Бильге-кагана. Замена этого термина словами «обычное право», «обычай» чаще всего обессмысливает текст. Предлагаемые же С. Е. Маловым, П. М. Мелиоранским и В. В. Радловым переводы тöрÿ как «законная власть», «правительственная власть» и аналогичная трактовка его семантики Дж. Клосоном представляются наиболее адекватными. Но информация о том, что конкретно понималось под этой властью, чрезвычайно скудна и может быть почерпнута из эпитафии Кюль-тегину. Там описываются восстание Кутлуга (Эльтерес-кагана) против Тан в 680 г. и восстановление Восточно-тюркского каганата. Эльтерес «народ… упразднивший [свои] тюркские установления (türk torüsü)… привел в порядок и наставил по установлениям моих (т. е. Бильге-кагана. — В. Т.) предков, тогда же он дал устройство народам тöлис и тардуш и назначил тогда ябгу и шада» (дит. по [Малов, 1951, с. 38]). Буквальный же перевод интересующей нас фразы «народ тöлис и тардуш там [же] устроил» (tölis tarduš budunĭ a n't a ätmis) [Малов, 1951, с. 30]. «Там же» — т. е. в процессе создания порядка по тöрÿ. Стало быть, данный порядок включал разделение государства и соответственно населения на правое (тардуш) и левое (тöлис) крылья, назначение над ними командиров, наместников. Причем указывается, что такой порядок существовал еще у предков Эльтереса — вероятно, в первом каганате Ашина (552–630). Действительно, первые каганы «поддерживали и обустраивали эль (державу. — В. Т.) и тöрÿ» [Малов, 1951, с. 28]. Из эпитафии следует, что «Кюль-тегин, много потрудясь и приобретя [для нас] столь большую власть (bunča törüg qazyanip), скончался» [Малов, 1951, с. 40]. Слова «столь большую власть» поясняются в предыдущей строке: «Там, где верные племенные союзы и верные каганы, я творил по четырем углам (т. е. сторонам света. — В. Т.); народы все я принудил к миру и сделал их не враждебными [себе], все они мне подчинились» [Малов, 1951, с. 40]. Здесь тöрÿ — подчинение народов «четырех углов», приведение их в подданство.
В обоих фрагментах тöрÿ предстает как осуществление каганом своих функций, как сфера компетенции монарха. Это подтверждает и поэма «Кутадгу билиг», где «правила управления государством»[40] включают только обязанности правителя (щедрое вознаграждение войска, священная война с неверными, создание надежных и прочных законов, обеспечение безопасности торговли) (см. [Юсуф Хас-Хаджиб, 1983, с. 409–414]). Конечно, ценностные ориентации, представления о благе эля у тюркских кочевых государей VIII в. и у жителя Караханидской империи XI в. были различны; Юсуф Баласагунский излагал концепцию управления, идеальную с точки зрения зажиточного горожанина. Но важно отметить, что осуществление норм тöрÿ и через триста лет после падения древнетюркских каганатов, продолжало трактоваться как царская прерогатива.
Вопрос об авторстве этого института не может ставиться, если подразумевать под тöрÿ обычно-правовые нормы в целом. Но в источниках можно встретить легендарные сведения о хане, впервые использовавшем эти законы для организации подвластных владений. Выше говорилось о порядках, завещанных Огуз-каганом сыновьям. Хроника Языджиоглу Али (XV в.) называет эти порядки «тöрÿ»: «Он (Огуз-каган. — В. Т.) сказал: "Поскольку ханом после меня станет Кайы (старший сын. — В. Т.), пусть его объявят бейлербеем правого крыла. В соответствии с тюре левое крыло тоже должно возглавляться бейлербеем. Пусть им будет Байындыр"» [Houtsma, 1891, с. 204]. Далее объявлялась очередность рассадки при трапезе по старшинству крыльев и их лидеров. «Звания и посты беев пусть распределяются между родами, пусть они раздаются всем из этих родов (т. е. кайы и байындыр. — В. Т.), а оставшимися постами пусть другие пользуются» [Houtsma, 1891, с. 205]. Таким образом, тöрÿ предусматривало: а) распределение племен по крыльям; б) иерархию крыльев; в) введение соправительства (хотя левое крыло и «младше», его предводитель носит титул бейлербея, как и глава правого крыла); г) жесткий порядок замещения командных постов (хан — только из рода кайы, бейлербей левого крыла — из байындыров, прочие должности в первую очередь давались представителям этих двух огузских подразделений).
Среднеазиатский источник XVI в. «Шейбани-наме» называет основателем тöрÿ (тура; в переводе И. Н. Березина — «образ обычая и царствования») Тюрка, жившего в течение 240 лет «в Дештской стране и в северных странах»; его современником был легендарный шах Каюмарс [Шейбаниада, 1849, с. 19]. Охват территории, продолжительность правления и синхронность немусульманскому Ирану, указанные в данном памятнике, позволяют представить Тюрка в качестве собирательного образа древнетюркских владетелей, чьи каганаты просуществовали около 200 лет в евразийских степях. Поскольку понятие «тöрÿ» было орхонским тюркам хорошо известно, а данных о более раннем его употреблении в рассматриваемом контексте нет, то, видимо, следует отнести формирование принципов управления кочевой империей в соответствии с тöрÿ к VI–VIII вв.[41].
Кроме сформулированных выше норм, устанавливаемых тöрÿ, историки замечали и другие сферы его применения: порядок наследования имущества, статуса и титула, церемониал интронизации, организация удельной системы [Агаджанов, 1969, с. 113; Togan, 1946. с. 106–109].
Тöрÿ было известно и средневековым монголам. В «Тайной истории монголов» под этим термином имеется в виду свод правил внутриулусных и межулусных отношений (торе), что позволило С. А. Козину назвать его «Монгольской Правдой», употребив термин («правда»), обозначающий европейское раннесредневековое законодательство. Монгольское торе регулировало взаимоотношения глав улусов, ханов и подданных, иерархические степени старшинства и ритуал введения в почетные должности [Козин, 1941, с. 162, 166, 257 и др.]. Термином «торе» обозначали также государственную власть и систему связанных с ней учреждений[42].
При анализе монгольской государственности и средневекового права неизбежно приходится столкнуться с ясой — законодательством Чингисхана. Однако, судя по изложению ее предписаний в мусульманских, китайских и армянских источниках, она в основном налагала бытовые ограничения и предусматривала наказания за преступления[43]. Управлению посвящено лишь несколько пунктов, которые предусматривают: повиновение посланцам каана любого провинившегося, какой бы пост он ни занимал; обязанность удельных правителей для решения спорных вопросов обращаться только к верховному хану; устройство ямской службы; разделение армии по десятичному принципу; налогообложение и тарханные иммунитеты; наследование домена младшим сыном [Березин, 1864, с. 404–413; Гинс, 1932, с. 12–14; Гурлянд, 1904, с. 61–66; История монголов, 1834, с. 21, 157; История монголов, 1871, с. 4; Попов., 1906, с. 152; Рашид ад-Дин, 1952, кн. 1, с. 102, 106; Рязановский, 1931, с. 122–124; Тизенгаузен, 1941, с. 83; Хатиби, 1985, с. 92; Ayalon, 1971; Ch'en, 1979, с. 6, 7; Tabakat-i-Nasiri, 1881, с. 1107, 1108; Vernadsky, 1938, с. 344–359; и др.]. Значит, все остальные аспекты административного «законодательства» оставались вне ясы и могут быть отнесены к сфере тöрÿ, к которой они принадлежали еще за сотни лет до складывания Монгольской империи