Московское царство
1Государь всея Руси Иван III
Не вдаваясь в дискуссии о происхождении Москвы, будем придерживаться официальной истории нынешней столицы России. Годом основания Москвы считается 1147 год. С 1263 года Москва становится удельным княжеством во главе с Даниилом, младшим сыном Александра Невского. В силу географического положения Москва стала разрастаться. Важнейшую роль в увеличении влияния Москвы сыграл перенос из Владимира в Москву митрополичьей кафедры в 1326 году, тогда же началось строительство Успенского собора.
Считается, что превращение Московского княжества в вотчинную монархию началось при Иване I Даниловиче Калите (1288–1340), который и запустил процесс «собирания земель русских». Этот князь был «в полном смысле князь-вотчинник и смотрел на свои владения как на собственность»[60]. При этом политические права князя определялись правом собственности на землю.
Собирая в свою собственность русские земли, Иван в то же время выступал как создатель государства, т. е. некоего территориально-популяционного единства, находящегося в противоречии с интересами великокняжеской семьи, стремившейся к разделу княжества-вотчины между сыновьями-наследниками[61].
Потребуются еще столетия, чтобы великие князья, а потом цари смогли «пожертвовать семьей государству»[62].
Чтобы стать великим князем Владимирским и Московским, требовалось удачное стечение обстоятельств и согласование со стороны Орды. Князья менялись с калейдоскопической быстротой, и далеко не все из них были близкими родственниками. Первый, кто заговорил о наследовании этого титула, был Дмитрий Иванович Донской (1350–1389): «Говоря о переходе своего удела к следующему по старшинству сыну, он как бы осторожно внушал мысль, что и великое княжение должно перейти к нему»[63]. То есть речь шла о соединении власти и собственности в неделимой Московской Руси.
Сын Дмитрия Донского Василий I Дмитриевич (1371–1425) по завещанию отца стал великим князем, не спрашивая разрешения Орды.
Четвертый сын великого князя Московского Василия I Василий II Васильевич Темный (1415–1462) четыре раза становился великим князем Московским (первый раз в возрасте двух лет), то терпя поражения, то побеждая сначала своего дядю, князя Звенигородского и Галицкого Юрия Дмитриевича, а затем его сыновей, Василия Косого и Дмитрия Шемяку, сумев обратить на свою сторону как монголов, так и церковь. В ходе продолжительных конфликтов в феврале 1446 года Дмитрий Шемяка сумел его ослепить, за что Василий и был прозван Темным.
Василий II Темный добился единства Великого княжества Московского. Он уничтожил почти все удельные княжества, входившие в состав Московии: Дмитровское, Галицкое, Можайское, Серпухово-Боровское и другие. В 1456 году он предпринял поход на Новгород и заставил вернуть захваченные московские земли. При Василии II в 1448 году Русская православная церковь стала автокефальной. Василий Темный сумел подготовить страну к единовластию, а своего старшего сына Ивана – к роли самодержца. Летописец отмечал: «Бысть бо сей князь великий Василей единовластец в Руси»[64]. Так возникла Московская вотчинная монархия.
«Приверженцы Василия не давали покоя его соперникам, донимали их жалобами, протестами и происками, брали на свою душу его клятвы, пустили в дело на его защиту все материальные и нравственные средства, какими располагали. Внук Донского попал в такое счастливое положение, не им созданное, а им только унаследованное, в котором цели и способы действия были достаточно выяснены, силы направлены, средства заготовлены, орудия приспособлены и установлены, и машина могла уже работать автоматически, независимо от главного механика»[65], – писал Василий Осипович Ключевский. Иными словами, государственный механизм к тому времени в целом был уже создан.
Сын Василия Темного Иван III Васильевич (1440–1505) – великий князь Московский – завершил собирание русских земель, находившихся прежде в сфере влияния Орды. В 1463 году в состав Московского государства вошел Ярославль, в 1474 году – часть ростовских земель, в 1478 году – владения Великого Новгорода, в 1485 году – Тверское княжество, в 1489 году – Вятская земля. Псковская республика и Рязанское княжество, формально сохранявшие самостоятельность, попали под полный политический контроль Москвы.
Важно отметить, что потеря положения удельного князя как мелкого государя после присоединения его владений к Московии вела к потере тех вотчинных земель, которые традиционно были в руках этого княжеского рода. После этого присоединения их положение становилось совершенно иным – они были уже не самостоятельными вотчинниками, а московскими боярами и воеводами, т. е. людьми служилыми.
Служба в вотчинном государстве означала приобретение статуса «слуги», который означал «почетный титул», а «начало холопства» лежало в ее основании[66].
После смерти первой жены Марьи Борисовны в 1472 году Иван III женился второй раз – на Софье (Зое) Палеолог, племяннице последнего императора Византии (Восточной Римской империи). Софья была убежденной православной христианкой, с детства ее готовили к браку со знатным христианином, которому нужно не только рожать и воспитывать детей, но и помогать в управлении и дипломатии. Образование, в том числе знание истории и искусства управления, она с удовольствием доносила до супруга и детей. Вот что пишет С. М. Соловьев о браке: «Дело уладилось: в июне 1472 года Софья выехала из Рима в сопровождении кардинала Антония и многих греков, а 1 октября пригнал во Псков гонцом Николай Лях от моря, из Ревеля, и объявил на вече: „Царевна переехала море, едет в Москву, дочь Фомы, князя морейского, племянница Константина, царя цареградского, внука Иоанна Палеолога, зятя великого князя Василия Дмитриевича, зовут ее Софья, она будет вам государыня, а великому князю Ивану Васильевичу жена, а вы бы ее встретили да приняли честно“»[67].
Иван III и Софья Палеолог обвенчались 12 ноября 1472 года. Соловьев продолжает: «Современники заметили, что Иоанн после брака на племяннице императора византийского явился грозным государем на московском великокняжеском столе; он первым получил название Грозного, потому что явился для князей и дружины монархом, требующим беспрекословного повиновения и строго карающим за ослушание, возвысился до царственной недосягаемой высоты, перед которою боярин, князь, потомок Рюрика и Гедимина должны были благоговейно преклониться наравне с последним из подданных; по первому мановению грозного Иоанна головы крамольных князей и бояр лежали на плахе.
В 1480 году, после „стояния“ войск Ивана III и хана Большой Орды Ахмата на берегах реки Угры, Русь окончательно освободилась от ордынского ига. Это было последнее крупное вторжение Большой Орды на земли Московского княжества, и оно окончилось для них неудачей.
Современники и ближайшие потомки приписали эту перемену внушениям Софьи, и мы не имеем никакого права отвергать их свидетельство»[68]. Мы уже говорили о том, что в 1478 году Великий Новгород стал частью Московского княжества, в 1487–1494 и 1500–1503 годах, в ходе двух войн с Великим княжеством Литовским десятки русских городов, включая Вязьму и Чернигов, также были присоединены к Великому княжеству Московскому. Все они стали вотчинами московского царя. После устранения проблем с Ордой и объединения русских земель московский государь стал властителем основной части Русской земли. Так возникло первое централизованное Русское государство. Иван III в 1485 году принял титул «государь всея Руси». В некоторых документах он назывался царем[69], а в ряде иноземных источников – кайзером и императором. Иван III принял и государственный герб. Им стал герб Византийской империи – двуглавый орел. Тем не менее «в московском князе XIVXV вв., даже великом князе, было… много частного владельца, закрывавшего собой государя»[70].
Была внедрена новая система управления государством.
Вся масса служилых людей разделилась на три главных разряда, которые, в свою очередь, имели иерархические подразделения, называвшиеся чинами. К первому разряду принадлежали служилые люди, которые имели право заседать в Боярской думе. Во втором разряде были служилые люди, которые составляли как бы гвардию московского царя и служили в столице; наконец, третий и самый многочисленный разряд составляли городовые служилые люди. Каждый из этих разрядов распадался на отдельные чины. Думные чины составились из: 1) бывших удельных князей; 2) старых московских бояр и 3) «слуг вольных» прежних московских князей. Эти три социальных слоя составили три думных чина: бояр, окольничих и думных дворян. К трем думным чинам присоединился еще и четвертый – думные дьяки, высшая ступень приказной, или канцелярской, службы.
Чины московские образовались из старых дворцовых слуг и представителей провинциальных служилых людей, которых правительство в несколько приемов перевело на службу в Москву. В их состав входили четыре отдельных чина: стольники, стряпчие, дворяне московские и жильцы; провинциальные или, как их называли, городовые служилые люди носили название дворян и детей боярских.
Старинные московские чины, как и вся московская служба, в значительной степени определялись родовым происхождением. Сын боярина никогда не начинал службу ни с чина городового дворянина, ни с чина дворянина московского; он начинал ее прямо с чина стольника. Представители самой большой московской знати из чина стольника прямо жаловались чином боярина[71].
Это была типично патримониальная бюрократия[72], характеризующаяся откровенным произволом чиновников, который был непосредственным отражением произвола, допускаемого правителем в отношении их самих. Вся система управления была пронизана соответствующими подношениями и личными связями.
Власть великого князя не была чем-либо формально ограничена, однако на практике правитель вынужден был считаться с нормами и обычаями, которые существовали с незапамятных времен. При принятии решений великий князь советовался со своими советниками – Боярской думой.
Дума не ограничивала власть государя, но в реальности предложения бояр, как правило, выслушивались и принимались во внимание. «С X и до XVIII века Боярская дума стояла во главе древнерусской администрации, была маховым колесом, приводившим в движение весь правительственный механизм; она же большею частью и создавала этот механизм, законодательствовала, регулировала все отношения, давала ответы на вопросы, обращенные к правительству»[73], – писал В. О. Ключевский.
Князю принадлежало право назначения на высшие государственные и военные должности. Он же жаловал в члены Боярской думы, однако при назначении на должности государь должен был считаться с происхождением служилого человека. Существовал обычай местничества, которое ограничивало круг лиц, которых можно было назначить на виднейшие посты.
При Иване III существовали два общегосударственных ведомства: дворец и казна. Возглавляли их, соответственно, дворецкий и казначей. Дворецкий ведал землями, принадлежавшими лично великому князю, и производил суд по земельным делам. Казначей должен был наблюдать за государственными казной, архивом и печатью. Большую роль в формировавшемся аппарате управления играли дьяки, которые непосредственно занимались ведением дел.
Удельных князей, управлявших разными частями страны, сменили государевы наместники – по сути, бюрократы. Территория Русского государства делилась на уезды, а те, в свою очередь, – на станы и волости. В уезде управлял наместник, а в стане или волости – волостель. Наместников и волостелей на должности назначал великий князь. Они не получали жалованья, а обеспечивались всем необходимым за счет подвластного населения, т. е. получали территорию на кормление.
Для обеспечения служилых людей использовали землю, населенную крестьянами. Великий князь жаловал своим холопам землю или как безусловное владение (вотчина), или впоследствии как условное (поместье).
Держатели поместий стали называться помещиками. Поместьем служилый человек пользовался только до тех пор, пока являлся на службу по первому приказу. В противном случае он его лишался. Поместье нельзя было продавать, дарить, передавать по наследству. Юридически оно считалось собственностью великого князя. Это препятствовало дроблению поместий, в отличие от вотчин, которые мельчали при разделе среди наследников, и в конце концов наступал такой момент, когда владелец измельчавшей вотчины уже не мог выходить на службу, так как не имел средств на покупку коня, вооружения и обеспечения своей дружины.
На место разрозненных княжеских дружин пришло поместное войско. Основу вооруженных сил составляло ополчение удельных князей – дворянская конница. В случае необходимости на службу отправлялось и пешее крестьянское ополчение (посоха).
Основным населением страны были крестьяне. По тому, на каких землях они жили, различались черные, дворцовые, монастырские, поместные крестьяне. Жители городов назывались посадскими людьми. Население несло повинности в пользу государства, и если оно проживало на владельческих землях, то в пользу владельцев. От налогов были освобождены только служилые люди.
Русское государство установило дипломатические отношения со многими государствами Европы и Азии. Началось грандиозное строительство, которое осуществляли русские и итальянские мастера. В основном строили и восстанавливали церкви, начали строить каменный Кремль.
Московское царство времен Ивана III с большой натяжкой можно назвать централизованным государством. Еще не вся Московия была вотчиной царя. Удельная раздробленность Древней Руси, законсервированная столетиями монгольского господства, все еще сохранялась, и говорить, что страна представляет собой единое политическое и экономическое целое, не приходилось. Вместе с тем шел сложный и противоречивый процесс централизации, изживание удельной системы проистекало на протяжении всего XVI и половины XVII веков.
Вполне очевидно, что эта особенность обусловлена исключительно тем фактом, что развитие Русского государства проходило в русле, отличном от цивилизационного развития Европы вследствие принятия православной версии христианства и покорения Древней Руси монгольской империей.
В результате сложившихся к концу XVII века социальных отношений по принципу «царь – холопы» у всего населения Московии укоренилось представление о стране как о личной вотчине монарха, которое резко отличалось от западноевропейского менталитета. Даже в отсталой Испании XV века правовед мог заявить: «Королю вверено лишь управление делами королевства, а не господство над вещами, ибо имущества и права имеют публичный характер и не могут быть ничьей вотчиной»[74].
С момента возникновения Московского царства его территория непрерывно расширялась.
Сын Ивана III и византийской принцессы Софьи Палеолог Василий III Иванович (1479–1533) присоединил к Москве Псков, Смоленск, Волоцкий уезд, Рязанское и Новгород-Северское княжества.
Василий III как раз и был царем, в котором вотчинник «закрывал государя». Великий князь пренебрежительно относился к людям любого сословия, не держал слова и не терпел даже малейших противоречий: «Жизнь и имущество всех подданных находились в безотчетном распоряжении государя. Василий не стеснялся присваивать себе все, что ему нравилось, и вообще в бесцеремонности способов приобретения не только не уступал своему родителю, но даже в ином и превосходил его»[75].
В вотчинной монархии нет ни официальных ограничений политической власти, ни законоправия, ни личных свобод, то есть, фигурально говоря, это более деспотическое государство, чем сама деспотия, однако в условиях Московского царства государство такого типа оказалось наиболее устойчивым[76].
В различных документах Василия III Ивановича начали именовать царем, официальным стал титул «самодержец». Он считался равным императору Священной Римской империи, равно как и султану Османской империи. Все большее распространение получала идея божественного происхождения власти государя.
Великий князь Василий III умер в конце 1533 года, будущему Ивану Грозному в это время было три года. «За малолетством нового государя правление перешло в руки вдовствующей великой княгини, дела решались под ее властию Боярскою думою. В Московском государстве еще в первый раз верховная власть сосредоточилась в руках женщины»[77]. Но это продолжалось недолго, через пять лет Елену отравили. Власть переходила от одной группы влияния к другой до 1547 года.
2Судебник великого князя Ивана Васильевича (1497)
С объединением русских земель потребовалось новое, единое, подробное законодательное регулирование разных отношений. Понятно, что Русская Правда уже никак не соответствовала новому устройству.
В сентябре 1497 года под руководством великого князя Ивана III Боярской думой был принят «Великокняжеский судебник». Основными источниками Судебника были Русская Правда, Псковская судная грамота, скорее всего, Новгородская судная грамота, местные и религиозные обычаи и местные уставные грамоты.
Текст Судебника готовил дьяк Владимир Гусев. Профессор Императорского университета А. Н. Филиппов называл Гусева «первым московским кодификатором»[78].
Задача при подготовке Судебника стояла невероятно сложная: размер государства сильно увеличился, при этом на прежних территориях действовали разные акты и даже не всегда одни и те же обычаи. Как бы то ни было, свод был принят, но действовал чуть больше пятидесяти лет. Документ состоял из трех частей.
Первая часть (1–36-я статьи) – о суде центральном (княжеском и боярском), о преступлениях и наказаниях, а также об исполнении решений суда.
Вторая часть (37–45-я статьи) – о суде провинциальном (наместничьем и волостном), ряд норм касался уголовного права и процесса.
Третья часть (46–66-я статьи) – торговое и поземельное право, ряд других норм.
Четвертая часть – это две дополнительные 67–68-я статьи, касающиеся судопроизводства. Считается, что они внесены были позже.
В Судебнике также присутствовали пронумерованные или непронумерованные нормы-вставки – аналоги современных примечаний в законах.
Судебный процесс был состязательным с элементами инквизиционного. В качестве средств доказывания использовались пытки и письменное ведение протокола судебного заседания. Судопроизводство и ряд процессуальных действий были платные, за счет истца или ответчика, в зависимости от того, кто выиграет процесс. Суд осуществлялся с участием «лучших людей», которые входили в состав суда вместе с великокняжеским (царским) наместником. Появилась вышестоящая (вторая) судебная инстанция – Боярская дума и великий князь.
Землевладение было поместным (т. е. земли, предоставленные князем служилым людям), и вотчинным (наследуемые по отцовской линии, в отчину).
Судебник практически полностью воспроизвел договорное право Псковской судной грамоты (см. § 3 главы 1).
Регулирование в сфере семейного права к этому времени уже традиционно находилось в юрисдикции Русской православной церкви.
Наследование осуществлялось по духовному завещанию (духовной грамоте), а если такового не было, то по закону, т. е. переходило родственникам умершего. Завещание удостоверялось представителями церкви. Предусматривалась тайна завещания.
Устанавливался порядок перехода крестьян в Юрьев день (26 ноября) и в течение недели до и после этого дня. Переход был возможен после оплаты «пожилого» (пошлины).
Система преступлений в Судебнике дополняется государственными преступлениями. Выделяются крамола (предательство) и подым (преступление против государства, выражавшееся в организации мятежа или восстания против существующих порядков), поднятие (подстрекательство против великого князя или его представителей). За такие преступления предусматривалась смертная казнь. Эти нормы устанавливали приоритет интересов вотчинной монархии над всеми остальными. Статус владельца земли и холопов повышается до статуса государя – политического лидера страны.
В преступлениях против имущества выделялись разбой, татьба (воровство или грабеж) и уничтожение или повреждение чужой собственности.
Отдельные нормы были посвящены душегубству, увечью и оскорблению.
Система наказаний была достаточно многообразной: от смертной казни разных видов, торговой казни (битье на площади) до членовредительства и лишения свободы.
Разработчики Судебника не пытались создать универсальный эталон правосудия. Они всего лишь хотели более четко очертить происхождение, права и обязанности власти и подданных, а также судьи. Причем человек, отправлявший правосудие, не был профессиональным судьей. Это был администратор, полководец и судья в одном лице. К тому же он и в качестве судьи оставался подданным своего государя со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Со времен Ивана III начинается тщательный учет продвижения служилых людей, их успехов и неудач.
Они были внесены в своего рода «номенклатурный список», исключение из которого за просчеты на одном из этих поприщ означало крах всех личных и семейных надежд. Таким просчетом могло быть и неправильное, с точки зрения интересов «государя всея Руси», отправление обязанностей судьи.
Перемены в отношениях власти и собственности предрасполагали к возникновению множества больших и малых конфликтов. Дух произвола боролся с духом закона, причем оба они происходили от власти. Множество людей было сбито со своих привычных орбит социально-политическими катаклизмами последней трети XV столетия. Присоединение новых территорий к Московскому княжеству обычно сопровождалось «перебором людишек» и массовыми высылками потенциальных противников новой власти. Формирование дворянства шло как за счет неудачников, соскользнувших вниз из более высокого общественного слоя – крупной аристократии, так и за счет карабкавшихся вверх энергичных простолюдинов. Усложнение и драматизация социальных отношений шли рука об руку с обострением имущественных, и прежде всего поземельных, споров. В итоге судьи оказались нужны обществу как никогда ранее. Они были выше головы завалены делами[79].
Судебник вступил в силу в сентябре 1497 года и с изменениями и дополнениями действовал до принятия Царского Судебника 1550 года. Несмотря на безусловный шаг вперед, в упорядочивании отношений все так же основным регулятором оставались обычаи.
По словам А. Н. Филиппова, «Судебник 1497 года был найден в русском списке начала XVI века лишь в 1817 году, а затем был издан в Москве в 1819 году вместе с Судебником 1550 года и дополнительными к ним указами К. Калайдовичем и П. Строевым»[80].
3Иван Грозный
Сын Василия III, внук Ивана III и Софьи Палеолог сделал реальный шаг к укреплению централизованного государства с претензией на империю. Это был Иван IV Васильевич Грозный (1530–1584), и шаг этот был сделан, когда он присоединил Казанское (1552) и Астраханское (1556) ханства. Кроме того, Москва заключила союзно-вассальные договоры с Ногайской Ордой (1557), башкирами (1557) и Сибирским ханством (январь 1555 г., сентябрь 1557 г.). К середине 1550-х годов стало заметным влияние Русского государства на Северном Кавказе (в частности, в 1557 году был заключен договор с Кабардой).
Если до этого расширение государства шло за счет территорий, населенных в основном русским или родственными славянскими этносами, то в Казани, Астрахани и других присоединенных территориях жили совсем другие народы – с другой культурой и другим вероисповеданием.
Захват территорий, ранее принадлежавших Золотой Орде, отнюдь не был актом мести, а тем более религиозной войной. Происходило перетекание империи из одной оболочки в другую. Монгольский вирус экспансионизма все глубже проникал в организм Московского царства. Территория страны к концу правления Ивана IV увеличилась более чем в десять раз по сравнению с тем, что унаследовал его дед Иван III в середине XV столетия. В ее состав вошли богатые и плодородные земли Поволжья, Приуралья, Западной Сибири, в результате чего еще более усиливался многонациональный состав населения страны.
Мусульманские династии, формировавшиеся в ходе распада Золотой Орды, признавали московских правителей законными преемниками. Входящий тогда же в обращение титул «белый царь» служил признанием преемственности власти московского государя от ранее правивших в Сарае ханов Белой Орды Улуса Джучи (старшего сына Чингисхана). Считается, что некоторые ханства даже сами просились в состав Московского царства[81].
Московские цари не отказывались от ряда важных внешних символов своей власти, имевших восточное происхождение. Например, вплоть до конца XVII века московские великие князья и цари вели переписку с мусульманскими государями с соблюдением ордынских протокольных традиций, т. е. с использованием официального стиля и формул, присущих парадно-канцелярскому делопроизводству Золотой Орды. Направлявшиеся владыкам исламских стран грамоты вплоть до начала XVIII века украшались не изображением двуглавого орла, а особым каллиграфическим знаком – тугрой, заимствованной у ханов[82].
Однако присоединенные народы и их лидеры не разделяли представление о России как о личной вотчине ее монарха. Для их интеграции требовалась более универсальная сущность, нежели личность монарха-вотчинника. Такой сущностью могло стать только государство.
Поэтому Иван Грозный много сил положил на укрепление государственности и обоснование ее божественного происхождения.
Первым делом он изменил тип легитимности высшей власти с традиционного на харизматический. 16 января 1547 года Иван IV венчался на царство в Успенском соборе[83]. Это означало, что царь получает свои полномочия непосредственно от Бога, а не в результате сомнительных династических традиций Рюриковичей[84]. «Сказание о Владимире Мономахе» появилось перед венчанием на престол Ивана IV.
Московский правитель мог претендовать на титул царя по двум причинам. Во-первых, он возглавлял суверенное государство. Во-вторых, Византийская империя исчезла, и, таким образом, православный мир жил без царя. Согласно византийской теории гармонии церкви и государства, христианское общество нуждалось в двух главах: царе и патриархе. Великий князь Московский как единственный независимый православный правитель просто был обязан принять титул царя, если не хотел оставить православное общество без защитника. Четырнадцатью годами позже Константинопольский патриарх признал титул Ивана и послал ему свое благословение[85].
Затем Иван IV взялся за проведение реформы системы управления государством, которое, в отличие от вотчины, в принципе предполагает хотя бы минимальную обратную связь с подданными.
Проведенный в 1549 году первый Земский собор с представителями от всех сословий, кроме крестьянства, обсудил намеченную программу преобразований. Земские соборы XVI века (1549–1550, 1566 и 1598 годов), в отличие от парламентов стран Западной Европы, не были ни народными, ни сословно-представительными учреждениями, ни даже совещательными органами при царе.
Соборы не были выборными органами. В их составе преобладали назначаемые или призываемые самим правительством представители высшего столичного дворянства и купечества. Они не вмешивались в государственное управление, не требовали для себя каких-либо политических прав. Тем более Земский собор никогда не вступал в конфликт с царем, не был противовесом царской власти, не был в оппозиции к ней.
В его компетенции были ответы на вопросы, а сами участники Собора должны были вернуться домой ответственными исполнителями соборных обязательств, а на самом деле – правительственных решений[86].
В начале 1550-х годов были проведены земская и губная реформы, перераспределившие часть полномочий наместников и волостелей, в том числе судебных, в пользу выборных представителей черносошного крестьянства[87] и дворянства. Было образовано пешее полурегулярное стрелецкое войско, вооруженное огнестрельным оружием. На Стоглавом соборе были утверждены акты, посвященные судебной и церковной реформам (см. следующий параграф этой главы).
В 1553 году по указанию царя была организована первая крупная царская типография, началось печатание книг.
Наконец, Иван Грозный вместо двух прежних учреждений – Государевых дворца и казны – создал целую систему специализированных приказов – органов системного управления, заведовавших особым родом государственных дел или отдельными областями государства. Учреждались: Посольский приказ, ведавший иностранными делами; Разрядный приказ, занимавшийся организацией военной службы; приказ Большого прихода, ведавший сбором доходов, и другие. Были изменены налоговая система, порядок сбора торговых пошлин. Продолжалось становление патримониальной русской бюрократии, обеспечивающей деятельность верховного правителя.
Английские и голландские купцы и предприниматели во множестве прибывали в это время в Россию; появились и отечественные предприниматели, такие как Строгановы, активно участвовавшие в развитии горнодобывающих и металлургических производств Урала.
Надо сказать, что некоторые преобразования были осуществлены еще во времена малолетства Ивана Васильевича его матерью Еленой Глинской. В частности, была проведена денежная реформа, установившая монетную систему в стране, введены единые для всей страны меры длины и объема, ограничены вотчинные иммунитеты – право вотчинников собирать подати и использовать их на свои нужды.
Основу вооруженных сил составляло теперь конное ополчение землевладельцев. Помещик или вотчинник должен был выходить на службу «конно, людно и оружно». Кроме них существовали служилые люди по набору: городская стража, артиллеристы, стрельцы. Сохранялось и ополчение крестьян и горожан, несшее вспомогательную службу.
В усилении государства были заинтересованы практически все слои общества. Так что реформы проводились не в угоду только царю или одному сословию.
Решающую роль в проведении реформ сыграла Избранная рада – правительство, учрежденное в 1547 году и оттеснившее Боярскую думу от власти. В нее входили наиболее близкие к царю советники, занимавшиеся важнейшими делами государственного управления, а также представители различных слоев господствующего класса (князья, дворяне, священник, митрополит, дьяк). Рада не была официальным государственным учреждением, но фактически в течение 13 лет управляла государством от имени царя. Время правления Рады было самым демократичным периодом царствования Ивана IV, когда происходило активное превращение вотчинной монархии в самодержавие.
Однако именно Иван Грозный поставил нарождающуюся империю на грань катастрофы. Историки выделяют две связанные причины: первая – споры внутри окружения, вторая и главная – болезнь и подозрительность царя, проявляемая ко всем, даже самым близким, и чем старше он становился, тем более чудовищные формы эти черты приобретали.
Все началось с разногласий по поводу направления дальнейшей территориальной экспансии. Рада и Боярская дума настаивали на южном направлении в сторону еще неосвоенных земель – так называемого Дикого поля, а главное – в сторону Крымского ханства, которое сильно докучало постоянными набегами, сопровождавшимися разорением русских городов и сел, угоном населения в рабство. Иначе говоря, предлагалось защитить свое население и продолжить освоение территорий Золотой Орды. Н. М. Карамзин говорит о том, что «например, Адашев и Сильвестр не одобряли войны Ливонской, утверждая, что надобно прежде всего искоренить неверных, злых врагов России и Христа; что ливонцы хотя и не греческого исповедания, однако ж христиане и для нас не опасны; что Бог благословляет только войны справедливые, нужные для целости и свободы государств»[88].
Однако Иван Грозный в 1550 году решил идти на северо-запад к Балтийскому морю, воевать за прибалтийские земли, захваченные Ливонским орденом. Многие прибалтийские земли издавна принадлежали Новгородской Руси. Берега реки Невы и Финского залива входили раньше в состав земель Великого Новгорода.
Причины были следующие. Во-первых, требовался выход в Балтийское море для укрепления возникших в то время тесных экономических отношений с Англией и некоторыми скандинавскими странами.
Во-вторых, Иван Васильевич считал себя преемником Константина Великого и потому мечтал вернуть утраченные Рюриковичами земли и установить на них православную веру.
Первые локальные успехи в ходе Ливонской войны (1558–1583) затем обернулись крупными поражениями. Совершив стратегическую ошибку в выборе направления дальнейшей экспансии, Иван начал мстить тем, кто пытался его от этой ошибки предостеречь. А способы этой мести определялись исключительно личностью царя, его мнительностью и склонностью к садизму, проявившимся еще в детстве.
В военных неудачах были обвинены и подвергнуты опале лидеры Избранной рады дворянин Адашев и священник Сильвестр[89]. Избранная рада прекратила существование. Позже гонениям и казням были подвергнуты многие другие бояре и дворяне, а также священнослужители, не одобрявшие политику царя или подозреваемые в этом.
Зимой 1564–1565 годов Иван IV разделил страну на две части – земщину и опричнину. Опричнина стала особым уделом, которым управлял сам царь. В него вошли многие уезды в разных районах страны, в том числе часть территории Москвы.
В опричнине были свои войско, дума, приказы и царский опричный двор. Подавляющее большинство уездов с основным населением страны, существовавшие институты власти, приказы и другие органы управления остались в другой части страны – земщине. Иначе говоря, Иван организовал персональную вотчину, в которой властвовал без всяких ограничений, и поставил ее над остальным государством.
С помощью опричного войска, стоявшего над законом, Иван IV начал гонения на своих подданных, за которые и получил прозвание Грозный. Массовые репрессии, стоит их развязать, в дальнейшем развиваются по своей логике, и остановить их даже инициатору обычно бывает не под силу. За время опричнины было без суда казнено только в Москве более 4000 человек, уничтожены знатные фамилии и целые роды, были ликвидированы большие группы московской приказной бюрократии. Так сказать, генетический фонд русской элиты был подорван.
Заметно ослабли экономические и социальные позиции горожан. Особый размах казни приобрели в 1568–1570 годах, когда были разгромлены Новгород[90] и Псков.
Спасаясь от царского террора, многие горожане бежали в Великое княжество Литовское. Крестьяне, измученные непомерными налогами, требовавшимися для продолжения Ливонской войны, бежали в Дикое поле.
В различных регионах Русского царства, за исключением южных и части северных уездов, запустевшие земли составляли от 52–55 до 85–90%. По сравнению с началом XVI века податное население в городе и деревне сократилось в 5–10 раз, а государственные подати в 1570-е годы выросли в реальном выражении по сравнению с 1550-ми годами более чем в 2,3 раза[91]. Безнадежная Ливонская война требовала все больше и больше ресурсов.
В то же время в ходе набегов 1567, 1568, 1570, 1571 годов крымскими татарами были разорены окрестности тридцати городов. Если бы царь в 1572 году не смог собрать все силы в кулак и нанести крымским татарам и туркам сокрушительное поражение, повторились бы ужасы нашествия Батыя, а Московское государство стало бы турецко-татарским владением на сотни лет.
В 1581 году, чтобы предотвратить запустение имений, царь ввел заповедные лета – временный, как считалось, запрет крестьянам уходить от своих хозяев в Юрьев день, что положило начало утверждению в России крепостнических отношений.
В том же 1581 году, как писал В. О. Ключевский, «в одну из дурных минут, какие тогда часто на него находили, прибил свою сноху за то, что она, будучи беременной, при входе свекра в ее комнату оказалась слишком запросто одетой, simplici veste induta, как объясняет дело иезуит Антоний Поссевин, приехавший в Москву три месяца спустя после события и знавший его по горячим следам. Муж побитой, наследник отцова престола царевич Иван, вступился за обиженную жену, а вспыливший отец печально удачным ударом железного костыля в голову положил сына на месте»[92]. Картина Ильи Репина «Иван Грозный убивает своего сына», а точнее «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года», написанная в 1883–1885 годах, весьма красноречива.
Соответственно, после смерти Ивана IV в 1584 году трон достался второму законнорожденному сыну – Федору.
4Царский Судебник 1550 года
Обращаем внимание на время подготовки и принятия нового Судебника. Преобразования Ивана IV в середине XVI века еще не приобрели кровавого оттенка. Вместе с тем этот нормативный акт принимался в условиях острого социального кризиса. На Москву обрушились несчастья: пожар в июне 1547 года, в результате которого сгорело более 20 тысяч дворов, 200 храмов и несколько тысяч человек погибли; неудачный поход на Казань (1547–1548), оставивший многие семьи без кормильцев пожар (1548), полностью уничтоживший летнюю резиденцию Ивана Грозного в селе Воробьево. Всеобщее недовольство – люди считали, что все несчастья посланы Богом за грехи царя и бояр, притеснявших народ, – грозило вылиться в стихийный бунт. Иван решается на серьезное изменение законодательства и привлекает к этому делу Земский собор.
Изменения государства и права этого времени должны были найти свое отражение в Царском Судебнике 1550 года. Предыдущий Судебник 1497 года Ивана III был в свое время основательно переработан его сыном Василием Ивановичем. Иван IV решил подготовить новый, свой Судебник.
Текст готовился по решению Земского собора 1549 года, созванного для нормализации обстановки, с учетом новых царских указов, изданных за прошедшее с конца XV века время, нормативно-правовых актов Земских соборов и Боярской думы, сведений о судебной практике. Необходимо отметить, что структурно новый Судебник (иногда его называют второй Судебник) во многом повторяет предыдущий.
Судебник Ивана IV содержал 100 статей и был первым в русской истории нормативно-правовым актом, провозглашенным главным источником права: «Впредь всякие дела судите по сему Судебнику». Судебник стал общерусским сводом законов.
В 1551 году Судебник был утвержден Стоглавым собором, созванным по инициативе царя Ивана IV. «Прочтите и рассудите!» – обратился царь к участникам собора[93].
В целом документ стал плодом реформаторских усилий команды молодого царя, стремившейся ликвидировать пороки общества и системы государственного управления, характерные для вотчинной монархии. Он был направлен на централизацию государства, повышение эффективности системы государственного управления и судопроизводства.
Например, на основе ряда включенных в него статей в течение 1550-х годов в стране появились новые для того времени административные органы – приказы. Со временем был образован и целый ряд других подобных учреждений.
Ряд статей (ст. 64, 81 и др.) были направлены на укрепление той социальной базы, на которую опиралась централизованная власть, – служилых людей. К этой категории населения страны относились не только военные, но и лица, занимавшие различные административные должности. Их права были заметно укреплены. В частности, запрещался переход служилых людей в кабальное холопство, поскольку он наносил вред интересам государства. В состав служилого класса был введен низший слой дворцовых слуг – «слуги под дворским». Вольные военные слуги, служившие боярам, их закладчики, и послужильцы, т. е. вольные люди, становившиеся боярскими холопами, энергично причислялись московским правительством к числу прямых слуг государства[94].
В Судебнике уже есть понимание сословного права: прописаны специфические права бояр, дворян, духовенства. Структура общества представлялась реформаторам куда более разнообразной, нежели просто деление на хозяев и холопов. Судебник провозглашал защиту чести любого человека, однако штрафы за «бесчестие» (оскорбление словом или делом) различались. За бесчестье боярина обидчик платил высокий штраф, за дьяка – в три раза меньше, за первостепенного купца – в четыре раза меньше, чем за дьяка, и далее по нисходящей – в зависимости от состояния и родословной.
Появились и статьи, касающиеся холопов. Детально определялись нормы холопьего права (ст. 76–82), в том числе нового вида – кабального холопства. Регулировались взаимоотношения между удельными князьями и зависимыми крестьянами. Выборные представители крестьянских общин должны были участвовать в следствии и судопроизводстве. Наместники ни по суду, ни до суда не могли взять под стражу крестьянина без согласия общинных выборных начальников, старост и целовальников.
Судебник ликвидировал многие судебные привилегии удельных князей и усиливал роль центральных государственных судебных органов.
Прежде все уголовные дела подлежали рассмотрению исключительно местными правителями, назначенными царем, в число которых входили наместники и волостели (представители царской власти в волостях), юрисдикция каждого из которых распространялась на определенную административную единицу. Их решения были, по сути, бесконтрольны, что создавало предпосылки для разного рода злоупотреблений. Немногим отличался и суд, чинимый общинными старостами – мелкими должностными лицами, появившимися в первой половине XVI века и ведавшими узким кругом юридических вопросов, в основном «разбойными делами». Теперь Судебник ограничивал власть наместников и волостелей: дела «о ведомых разбойниках» были переданы под юрисдикцию губных старост (ст. 60, 64). Прежде чем приступить к рассмотрению дел, следовало выбрать из числа местных жителей нескольких «лучших людей» и привести их к присяге.
Впервые были установлены наказания для взяточников – судей, подьячих, бояр; появились такие составы, как подлог, мошенничество.
Судебником подтверждалось право свободного перехода крестьян в Юрьев день (ст. 88). Правда, требовалась уплата еще одной пошлины – за «повоз» (ст. 78).
Царский Судебник 1550 года также регулировал вопросы и гражданского, и административного права. К таким нормам можно отнести ст. 85 Судебника, представляющую собой свод норм, регулирующих право собственности на вотчины; ст. 78, рассматривающую порядок распространения отношений кабальной зависимости на отдельные категории свободного населения Русского государства; ст. 94–96 регулировали правила купли-продажи лошадей и оформление этих сделок и др.
Переход имущества по наследству регулировался аналогично Судебнику 1497 года, т. е. по духовному завещанию, а если такового не было, то по закону – родным умершего. Появились нормы, ограничивающие передачу земель по наследству монастырям.
Судебник отменял податные льготы монастырей, что укрепляло центральную власть и значительно ослабляло материальную основу церквей.
Особо следует отметить так называемые переходные нормы: во-первых, необходимость включения каждого нового законодательного акта в Судебник; во-вторых, действие Судебника на всей территории государства без каких-либо исключений.
В это же время Иван IV на упомянутом Стоглавом соборе произвел церковные реформы, которые касались не только православного управления на Руси, но и семейного права, некоторых уголовных преступлений (против веры или церкви), а также взаимодействия церкви и государства. Этот акт получил название Стоглава.
Связь Судебника и Стоглава не только временная, но и структурная: Грозный разделил их в первом случае на сто статей, во втором – глав. И конечно же, легитимность этих актов, подтвержденная Собором, намного прочнее законов, утвержденных царем. Участвующие в нем священники, бояре, воины и родственники князя были не только участниками-свидетелями, но и проводниками этих двух исторических документов.
Разработчики Судебника 1550 года осуществили систематизацию русского законодательства, успешно использовав предыдущий Судебник, изменения в законодательстве, принятые в начале XVI века. Царь укрепил и усилил его действие за счет утверждения на Стоглавом соборе.
Впрочем, и Судебник, и Стоглав не смогли остановить или ослабить террор, развязанный Грозным против своего населения; насилие подавило и право, и суггестию. Новая система государственного управления также не выдержала ударов опричнины.
Царский Судебник 1550 года действовал (конечно же, с наслоениями более поздних актов) до 1649 года, когда было принято Соборное уложение Алексея Михайловича. Стоглав действовал до 1667 года и утратил свою формальную силу после раскола в церкви.
5Без государства, без права. Смута (1598–1613)
Преемнику Ивана Грозного, его сыну Федору Ивановичу (1557–1598) достались деградированные государственные институты, попранные права подданных, разрушенная экономика. Сопротивление удельных князей было окончательно подавлено, при этом правление Ивана IV послужило причиной последовавшей Смуты, поставившей государство на грань исчезновения.
Федор к занятию государственными делами был не склонен, о чем хорошо знал его отец, и потому перед смертью учредил ему в помощь регентский совет из числа наиболее влиятельных бояр и двух думных дьяков. Началась ожесточенная борьба дворцовых группировок. С 1587 года власть в стране фактически сосредоточилась в руках боярина Бориса Годунова (1552–1605), на сестре которого, Ирине, был женат Федор Иванович.
Правительство Годунова приняло ряд мер по дальнейшему закрепощению крестьян[95] и усилению налогового бремени тяглового населения – главного источника пополнения казны. В результате войны со Швецией 1590–1593 годов Россия возвратила ряд городов Новгородской земли, отторгнутых в ходе Ливонской войны; развивались торговые связи с Англией и Францией. Важным событием стало учреждение в 1589 году Московского патриаршества.
Федор Иванович умер в начале 1598 года, не оставив наследников. Так прервалась династия Рюриковичей, которая за более чем семисотлетнюю историю превратила разрозненные северо-восточные славянские племена в централизованное государство.
На Земском соборе, созванном после смерти царя Федора Ивановича, 17 февраля 1598 года на царство был избран могущественный боярин Борис Федорович Годунов.
Единственным соперником Годунова был боярин Ф. Н. Романов. Победу Борису обеспечила его сестра – царица-вдова Ирина Федоровна, которая ради брата ушла в монастырь. Бориса поддержали большинство Думы, двора, приказной бюрократии, все стрелецкие полки в Москве. Решающую роль сыграл патриарх Московский и всея Руси Иов.
Годунов был первым правителем страны, решившим приобщить ее к благам западной цивилизации. Он покровительствовал иноземцам, сформировал из немецких наемников отряд телохранителей, намеревался открыть в Москве университет, приглашал иностранных мастеров, послал русских юношей на учебу за границу (в Англию, Германию и во Францию). Так появились первые «русские европейцы».
Однако после летних заморозков 1601 и 1602 годов в стране начался трехлетний голод, во время которого погибло до трети всего населения. Ужасное состояние крестьян, недовольство горожан, ропот военных и интриги двора – все это складывалось и множилось против Бориса Федоровича. Воспользовавшись этими обстоятельствами, в 1604 году в Россию с территории Польши начала вторжение армия самозванца Лжедмитрия I, объявившего себя законным наследником престола – чудесно спасшимся царевичем Дмитрием Ивановичем[96].
Может, некоторые и поверили в чудесное спасение царевича, но, думается, большинство знати само захотело поверить в это, предвкушая грядущие разборки и переделы. Ведь самозванец пообещал быть таким же хорошим царем, как и Иван Грозный. Опричники, неплохо нажившиеся на разграблении боярских дворов, были еще на слуху.
В разгар борьбы с этим авантюристом царь Борис скоропостижно скончался. Возможно, он был отравлен.
Его сын Федор Годунов (1589–1605) управлял страной меньше двух месяцев. После смерти Бориса Годунова основные части русского войска перешли на сторону самозванца Лжедмитрия I. В столице вспыхнуло восстание против Годуновых. Федор и его мать были заключены под стражу и впоследствии задушены приспешниками Лжедмитрия I.
Кем на самом деле был этот самозванец, доподлинно не известно – то ли монахом Григорием Отрепьевым, в 1602 году бежавшим в Литву, то ли незаконнорожденным сыном польского короля Стефана Батория.
20 июня 1605 года самозванец торжественно вступил в русскую столицу и месяц спустя при всеобщем ликовании венчался на царство под именем Дмитрия. Но царствовал он недолго, хоть и настоял на восстановлении права крестьян переходить от одного владельца к другому.
Его открытое пренебрежение к русским обычаям вызывало резкое неприятие церкви, боярства и большинства посадских людей. Кроме того, Дмитрий женился на католичке Марине Мнишек, что до крайности накалило обстановку. Народ роптал, а в боярской среде зрел заговор во главе с князем Василием Ивановичем Шуйским.
На рассвете 17 мая 1606 года по всей Москве ударили в колокола. Начались погромы дворов поляков. Шуйский с командой единомышленников под шумок ворвались во дворец, убили самозванца, а его труп после трехдневного глумления закопали в поле за Серпуховскими воротами. Но ненависть части общества была такова, что некоторое время спустя труп Лжедмитрия I вырыли, сожгли на костре, пепел смешали с порохом и выстрелили из пушки в ту сторону, откуда он пришел в Москву. Как говорится, от любви до ненависти – один шаг.
19 мая 1606 года Земским собором неполного состава Василий Иванович (Василий IV) был избран на царство. Вскоре из Углича в Москву перевезли останки царевича Дмитрия. Церковный собор 1606 года причислил царевича к лику святых.
Но тут объявился Лжедмитрий II. В появлении нового самозванца были заинтересованы многие общественные силы – как связанные со старым, так и просто недовольные властью Василия Шуйского. Теперь утверждалось, что вместо «царя Дмитрия» был убит другой человек.
Что это была за личность, совсем непонятно. Тем не менее в течение 1607–1608 годов войско Лжедмитрия II, состоявшее в основном из польских наемников[97], нанесло несколько поражений войскам Шуйского.
Под властью «тушинского вора», как его называли при дворе Шуйского, поскольку его лагерь находился в Тушино, оказалась обширная территория. Из крупных центров только Смоленск, Великий Новгород, Переяславль-Рязанский, Нижний Новгород и Казань остались верны Василию Шуйскому[98]. В государстве стало два царя, две Боярские думы, а также два патриарха и две администрации; кроме того, правительство Лжедмитрия II чеканило собственную монету.
Затянувшееся двоевластие всегда приводит к кровавым столкновениям. Началась первая в отечественной истории гражданская война.
Катастрофа была не только политической, но и моральной: появились те, кто легко и без угрызения совести переходил из одного лагеря в другой и обратно; те, кто помогал друг другу в мирное время, зачастую становились врагами. Как на дрожжах росло огромное количество мелких самозванцев – новых казацких «царевичей», выдававших себя за внуков Ивана Грозного и грабивших юг России. Государства практически не существовало. На его территории занимались грабежом поляки, литовцы, шведы, казаки, крымские татары, а также многочисленные банды, возникшие еще во времена голода.
28 февраля 1609 года в надежде переломить ситуацию в свою пользу Василий Шуйский заключил со Швецией Выборгский договор, согласно которому в обмен на территории современной Ленинградской области он получил помощь 15-тысячного экспедиционного корпуса. Русско-шведское войско одержало несколько побед над самозванцем.
Но тут не стерпели поляки, которые летом 1609 года открыто объявили войну Василию Шуйскому. В сентябре 1609 года польский король Сигизмунд III приступил к осаде Смоленска и начал призывать тушинцев идти служить к нему. В тушинском лагере случился раздрай между русскими и поляками. Жизнь Лжедмитрия II оказалась под угрозой, и он бежал в Калугу, ставшую новой резиденцией самозванца.
Избавившись от польских наемников, самозванец обратился к русским людям, пугая их стремлением иностранных захватчиков покорить Россию и установить католичество. Он клялся, что не отдаст полякам ни пяди русской земли и вместе со всем народом умрет за православную веру. Этот призыв нашел отклик среди многих дворян и посадских людей.
Лжедмитрий II вновь привлек к себе множество сторонников и повел войну уже с двумя государями: царем Василием IV и королем Сигизмундом III. Ему вновь присягнули многие города. Движение Лжедмитрия II начало принимать национальный характер, направленный против иностранных захватчиков – поляков и шведов.
17 июля 1610 года в битве под селом Клушино войска Шуйского были разбиты сильным польским отрядом. Власть Василия IV стала призрачной. Поляки подступали к Москве с запада, самозванец – с юга.
19 июля 1610 года в Москве вспыхнуло восстание против царя-неудачника, в результате которого Василий Иванович был сведен с престола и насильственно пострижен в монахи. Он умер в заточении в Гостынском замке близ Варшавы.
Оставшись без царя на троне, да и в голове, московское боярство в июле 1610 года учредило временное правительство (в литературе впоследствии этот орган назвали Семибоярщиной), в которое входили семь знатнейших бояр[99]. Выбирая между безродным самозванцем, на сторону которого становилась чернь, и польским королем, они пошли на национальное предательство, заключив договор с поляками о призвании на русский трон польского королевича Владислава. Опасаясь народного возмущения, «седмочисленные бояре» в ночь с 20 на 21 сентября тайно впустили польские войска в Москву и Кремль. Вскоре Лжедмитрий II был убит своим татарским охранником.
Между тем польский король Сигизмунд III стал затягивать исполнение договора, намереваясь захватить Московское государство и присоединить его к своим владениям. В итоге Владислав так и не был коронован. Зато польский гарнизон, стоявший в Москве, фактически не считался с волей бояр.
В 1611 году в Нижнем Новгороде зародилась идея собрать армию, чтобы прекратить Смуту, освободить Москву и созвать Земский собор для выборов нового царя. Под руководством Кузьмы Минина, земского старосты, нижегородцы собрали средства для содержания военных отрядов, а по всей стране разослали письма с призывом присоединиться к их делу.
Делегация нижегородцев пришла к популярному в народе князю Дмитрию Пожарскому, служившему до этого на разных командных должностях в армии Годунова и Шуйского, с просьбой принять командование ополчением и повести его.
В феврале 1612 года ополчение, в котором было немало бывших сподвижников Лжедмитрия II, двинулось к Ярославлю, где простояло четыре месяца, собираясь с силами и пытаясь созвать «общий земский совет» для обсуждения планов борьбы с польско-литовской интервенцией. Однако сделать это не получилось, и около 20 августа 1612 года ополчение из Ярославля двинулось под Москву. 22 октября 1612 года ополчение под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского штурмом взял Китай-город. Польский гарнизон отступил в Кремль. 26 октября командование польского гарнизона подписало капитуляцию, и на следующий день гарнизон сдался.
Победа народного ополчения над Смутой заметно подорвала идеологические основы вотчинной монархии: «Как прежде из-за государя не замечали государства и народа и скорее могли представить себе государя без народа, чем государство без государя, так теперь опытом убедились, что государство, по крайней мере некоторое время, может быть без государя, но ни государь, ни государство не могут обойтись без народа»[100]. Пусть на короткое время, но народ стал субъектом политики.
В январе 1613 года съехались выборные от всех сословий, включая крестьян. Собор был один из самых многолюдных и наиболее полных: на нем были представители даже черных (казенных) волостей, чего не бывало прежде.
Предполагалось несколько кандидатов. Наиболее обсуждаемыми были В. В. Голицын, Ф. И. Мстиславский, Д. М. Пожарский, И. М. Воротынский, А. В. Трубецкой и 16-летний Михаил Романов[101]. Три первых кандидата практически сразу выпали из списков: Голицын был в плену у поляков, Мстиславский отказался, а Пожарский не нашел поддержки у знати и в финальной стадии выборов не участвовал.
Значительную роль в проведении Собора и выборов сыграл ростовский митрополит Филарет (в миру боярин Ф. Н. Романов, тот самый, который конкурировал с Борисом Годуновым). Он требовал введения жестких ограничений для будущего царя[102]и, конечно же, активно агитировал за своего сына Михаила Романова, который и был избран 21 февраля 1613 года.
Однако Смута на этом не закончилась. Еще были попытки взять Москву со стороны атаманов Ивана Заруцкого (1614) и Баловня (1615), а также поляков (1615, 1618).
Смутное время привело страну к глубокому хозяйственному упадку. Во многих уездах исторического центра государства размер пашни сократился в 20 раз, а численность крестьян – в четыре раза. В западных уездах (Ржевском, Можайском и т. д.) обработанная земля составляла от 0,05 до 4,8%. В ряде районов к 20–40-м годам XVII века населенность была все еще ниже уровня XVI века. Даже в середине XVII века «живущая пашня» в Замосковном крае составляла не более половины всех земель, учтенных писцовыми книгами[103].
6Заключение ко второй главе
Еще в самые темные годы монгольского ига начало формироваться Московское вотчинное государство[104]. Окончательно оно состоялось в начале XV века, во времена Ивана III. Характерной особенностью вотчинной монархии было единство политических прав государя и его права собственности на землю, а также отсутствие у подданных свободы распоряжения как собственной личностью, так и своим достоянием.
Московские князья никогда не бывали в Константинополе, но зато регулярно посещали Сарай для инструктажа по вопросам управления подведомственными территориями. Полученные навыки легли в основу устройства государственного механизма.
Недавние удельные князья становились служивыми людьми, обслуживающими монарха. Если раньше владения удельных князей считались их собственностью (вотчинами) и могли передаваться по их личному усмотрению, то отныне по смерти князя, не имеющего наследника, его выморочный удел переходил великому князю. Василий III даже запретил своим братьям вступать в брак, таким образом превращая их уделы в выморочные.
Возникла дворцово-вотчинная система государственного управления, построенная на чисто территориальном принципе. Во главе ее стоял великий князь, а затем царь, обладающий политической, экономической и судебной властью. В общественном сознании государство понималось как личная собственность царя и его семьи, а все подданные считались его холопами. «По отношению к царю все его подданные считались холопами, дворовыми его людьми, либо сиротами, безродными и бесприютными людьми, живущими на его земле»[105].
Возникшая бюрократическая иерархия получила определенные компетенции, которые рассматривались как привилегии. Эти привилегии могли даваться или отбираться у бюрократии по личному усмотрению монарха. Вся деятельность управленческого аппарата была нацелена на удовлетворение амбиций, потребностей и нужд царя и его семьи, а не на укрепление и развитие государства.
Правовое оформление вотчиной монархии нашло свое выражение в Судебнике 1497 года, в составлении которого значительную роль сыграл сам Иван III, идеолог и создатель Московского вотчинного государства.
Значительное увеличение территории Московского царства и его населения, в том числе за счет присоединения культурно чуждых славянам народов, поставило новые задачи перед системой управления государством. На первый план выдвинулась необходимость обеспечения устойчивого функционирования весьма разнородного государства, а не только потакание капризам царя и его семьи. Для этого modus operandi (образ жизни) самого царя должен был измениться. Управление царством уже не могло сводиться просто к хозяйственной деятельности, заключавшейся в стремлении вникнуть во все подробности подчиненного управления. Верховный правитель должен вырабатывать и реализовывать стратегический курс внутренней и внешней политики, отвечать за состояние дел в государстве и обществе, сохраняя при этом всю полноту власти. Царь-вотчинник должен был стать самодержцем.
Первая попытка перехода от вотчинного государства к самодержавию была осуществлена при Иване IV во времена его малолетства и юности усилиями прогрессивных бюрократов из Избранной рады. Реформа была частично оформлена в Судебнике 1550 года, который, впрочем, сохранял много атавизмов вотчинной монархии.
Оказавшись в состоянии административного и морального разрыва, когда осуществлять все управленческие функции он уже не мог в силу резкого усложнения объекта управления, а перехват полномочий бюрократией понимал как покушение на свои царские прерогативы[106], Иван IV поддался рефлексам монарха-вотчинника. Он резко снизил размер объекта своего управления до размеров опричного удела (вотчины), которым руководил исключительно самолично, а саму опричнину поставил над остальным государством.
Впрочем, учреждение опричнины имело и другой смысл. Неслучайно в состав опричных земель вошли все местности, где исстари находились родовые гнезда князей Рюриковичей Владимиро-Суздальской и Чернигово-Северской линии.
Переход княжеских вотчин в опричнину не был собственно конфискацией: взамен отобранных земель давались другие, но в других частях государства, преимущественно на его окраинах. Это не всегда были вотчины, порой – поместья. При этом, конечно, навсегда нарушалась старинная связь между местным населением и потомками прежних удельных князей-государей.
Подневольная перемена земельных владений со своей стороны немало способствовала разорению переселяемых хозяев. Политика Ивана Грозного настолько ослабила старинное княжеское вотчинное землевладение, что от него оставались лишь жалкие остатки[107]. Вотчинное государство, таким образом, увеличивало свои земельные владения и становилось более централизованным.
Иван Грозный попытался – скорее всего, неосознанно – протестировать пределы, или, как сейчас говорят, красные линии, перейдя которые самодержавная власть рискует быть свергнутой элитами или подведомственным населением.
Нельзя сказать, что он был полностью уверен в своей безопасности. Например, в письме к английской королеве от 24 октября 1570 года упоминаются некие «тайные дела великого значения», под которыми в том числе имелись в виду переговоры о возможности взаимного предоставления политического убежища в случае чего[108], которые в 1569–1570 годах вел в Лондоне русский посол.
Сначала Иван Васильевич ликвидировал всякие намеки на ограничение своей власти, разогнав Избранную раду, и встал на путь массовых репрессий.
Убив своего двоюродного брата князя Владимира Андреевича Старицкого вместе со всей его семьей, Иван IV окончательно подавил сопротивление удельных князей, и никаких протестов со стороны Боярской думы и отдельных представителей элиты не последовало.
Учредив опричнину, царь развязал террор по отношению к неугодным боярам. С помощью опричников, которые были освобождены от судебной ответственности, Иван IV насильственно конфисковывал боярские и княжеские вотчины, передавая их дворянам-опричникам. Некоторые, вроде князя Андрея Михайловича Курбского, идеолога вотчинного дворянства, конечно, возмущались, находясь за границей, но не более того.
Чтобы совсем уж унизить элиту, Иван IV посадил на трон явную марионетку – крещеного чингизида Симеона Бекбулатовича[109] – и заставил бояр ему кланяться. И ничего, кланялись, чувствуя спиной пристальный взгляд с Петровки, где находился центр опричнины и резиденция Ивана Грозного.
Отдельные священнослужители пеняли царю на пренебрежение старинными правилами приличий, но быстро лишались своих санов и оказывались в монастырях, иногда со смертельным исходом. После этого церковь затихла.
Наконец, Иван IV перешел к истреблению тяглового населения, разгромив ненавистный ему из-за вольнолюбия Новгород по вздорному обвинению в намерении города перейти под власть Литовского княжества. Псков избежал такой же участи по счастливой случайности[110]. И ничего.
Власть страха оказалась безбрежной. Страх в русском народе укоренили еще беспредельно жестокие монголы. Впрочем, и русские князья не очень отставали от них в этом деле. Привычка к сильной руке в значительной степени способствовала начальному успеху самозванцев, выдававших себя за сына Ивана Грозного и обещавших такие же порядки, «как при папе».
Результат эксперимента, осуществленного Иваном Васильевичем, состоявший в отсутствии каких-либо пределов и красных линий для самодержавия, на многие века внушил русским царям и императорам уверенность в собственной правоте, что бы они ни делали.