ничего не значащего хана [курсив наш. — Р. П.] и всех знатнейших родов» [Там же, с. 94]. Вместе с тем, представляется интересным следующее замечание путешественника: «Каракалпаки… перешли остальные к Хиве, отдали своего хана узбекам и живут с того времени под покровительством хивинцев» [Там же]. Речь идет о своеобразном компромиссе между хивинской правящей верхушкой и каракалпаками (которые, как и Аральское владение, нередко находились в конфронтации со столицей): они признали власть Хивы, но их собственный хан был номинально признан верховным правителем всего ханства. Вероятно, именно такой подход и сделал возможным завершение «игры в ханы», поскольку примирил основные политические силы, ранее стремившиеся возвести на престол собственных ставленников.
Бланкеннагель приводит обобщение событий в Хивинском ханстве, начиная с нашествия Надир-шаха и заканчивая современным ему положением: он описывает убийство шахом хана Ильбарса, призыв на престол казахских ханов, заставивших узбекскую знать бежать из города, возвращение узбеков и возведение на престол представителей местной ханской династии или из каракалпакских Чингизидов. «С сими последними ханами поступали они по своей воле», — резюмирует «майор-медик» [Бланкеннагель, 1858, с. 89], тем самым другими словами описывая то, что Абдул-Карим Бухари назвал «игрой в ханы».
Дискредитировавшие себя постоянным соперничеством и невозможностью контролировать положение дел в стране, хивинские ханы-Чингизиды в самом начале XIX в. должны были уступить трон представителям узбекской династии Кунграт (прав. 1804–1920). Ситуация в Хиве и Бухаре и в этом отношении оказалась сходной: подобно бухарским аталыкам из династии Мангытов, хивинские Кунграты, в течение десятилетий занимая пост инака (формально — наместника столицы, фактически — первого министра), реально управляли ханством, отодвинув от власти венценосных потомков Чингис-хана.
И если ханы-Чингизиды, зачастую являясь «чужаками» в собственном ханстве, не имели возможности обуздать родоплеменную знать, Кунграты, одно из сильнейших узбекских племен, использовали своих многочисленных сородичей для подавления мятежей своих соперников и расправ с недовольными. Вместе с тем новые ханы (в отличие от Чингизидов, согласно политической традиции не принадлежавших ни к одному из народов или племен Центральной Азии) всячески старались подчеркивать свое узбекское происхождение и в одежде, и в языке, и в поведении [Abbott, 1884a, p. 88]. Тем самым они привлекали к себе сородичей и из других узбекских племен, опираясь на них в борьбе против подвластных им народов — казахов, каракалпаков, туркмен.
Сходство с Бухарой проявилось и в том, что новые правители Хивы[75] сумели укрепить существенно ослабевшую ханскую власть и вернуть ей былой авторитет. Свои претензии на трон Кунграты обосновывали не только кровным родством с Чингизидами (многие из них брали в жены дочерей казахских ханов и султанов), но и родством с сейидами — потомками пророка Мухаммада. Начало этой традиции положил первый Кунграт на хивинском троне — Ильтузар (1804–1806), хотя прежде сейиды не выдавали своих дочерей замуж ни за кого, кроме представителей других сейидских родов [Муравьев, 1822б, с. 38].
Ханы Хивы, подобно бухарским эмирам, провозглашали себя «ревнителями веры» и номинально опирались исключительно на мусульманские государственные и правовые традиции, зачастую используя малейшие нарушения предписаний шариата для расправы с противниками [Вамбери, 2003, с. 107]. В действительности же Кунграты по собственному усмотрению осуществляли управление, творили суд, вводили налоги и проч. [Данилевский, 1851, с. 132, 134; Муравьев, 1822б, с. 57, 66, 68]. Наиболее высоко путешественники оценивают второго хана этой династии — Мухаммад-Рахима I (1806–1825), который централизовал систему управления, покончил с набегами казахов на хивинские владении, подчинил Аральское владение, в течение веков противостоявшее Хиве, покончил с грабежами караванов на территории ханства [Базинер, 2006, с. 354; Данилевский, 1851, с. 106; Муравьев, 1822б, с. 44–45, 71; Субханкулов, 2007, с. 216–217].
Хива не избежала проблем, связанных с вышеупомянутым отсутствием четкого порядка престолонаследия у тюрко-монгольских народов. Они периодически проявлялись в борьбе за трон, которая могла происходить как в виде дворцовых переворотов, так и гражданских войн [Муравьев, 1822а, с. 40–43]. Так, после смерти первого хана Ильтузара трон захватил его брат Мухаммад-Рахим I, однако против него выступили сыновья его покойного брата, грозя, что если он не уступит им власть, они начнут войну против него, поддержав любого его врага [Субханкулов, 2007, с. 216]. Неудивительно, что подобные внутрисемейные конфликты в хивинском ханском семействе с готовностью поддерживали соседние государства — в частности, Бухарский эмират и даже Россия[76].
В результате к середине XIX в. власть ханов вновь существенно ослабла, отдельные родоплеменные подразделения туркмен, казахов и даже сами узбеки периодически отказывались подчиняться ханам, платить им налоги, воевать за них и т. д. Далеко не все представители рода Кунгратов отличались решительностью, некоторые из них, напротив, были достаточно слабовольными правителями, целиком и полностью зависевшими от высших сановников. При этом они всячески старались подчеркнуть свой высокий статус, присваивая себе пышные титулы. Так, например, Сейид-Мухаммад-Рахим (1856–1864) титуловал себя «падишахом Хорезма», однако в течение практически всего своего правления находился под влиянием своего зятя кушбеги и министра-мехтера [Вамбери, 2003, с. 105–106; Игнатьев, 1897, с. 147–148]. Как и бухарские эмиры, хивинские ханы нередко не могли доверять собственным подданным и потому окружали себя рабами и вольноотпущенниками из числа пленных персов, которых назначали на высокие должности [Кун, 1873, с. 188].
В результате конкурентами Кунгратов в борьбе за верховную власть являлись не только члены их собственного семейства. Приняв ханский титул, они создали прецедент, дававший аналогичную возможность и другим родоплеменным вождям — узбекским и туркменским, так что в борьбу за трон включились многие родоплеменные подразделения, что неоднократно ставило само ханство на грань уничтожения. Так, например, в 1850-е годы туркменские родоплеменные вожди вступили в борьбу за власть, разгромив и убив в бою хана Мухаммад-Амина II (1855), а годом позже, прямо во время официального приема во дворце, зарезав его преемника Кутлу-Мурада[77]. В 1850–1870-е годы вождь крупнейшего туркменского племени йомуд Ата-Мурад сам претендовал на ханский трон, ссылаясь на родство с Кунгратами по женской линии [Гунаропуло, 1900, с. 580; Игнатьев, 1897, с. 90][78].
И если в Бухаре установление российского протектората в какой-то степени помогло Мангытам решить подобную проблему, то в Хиве российские власти не сумели усилить власть Кунгратов — и в силу особенностей географического положения ханства, и из-за менее активного вмешательства в его дела по соображениям международно-политического характера. Весьма показательно, что Исфендиар, последний хан из династии Кунгратов, был в 1918 г. свергнут туркменским родоплеменным предводителем Джунаид-ханом, в свою очередь принявшим ханский титул[79].
§ 2. Центральное и региональное управление
Стараясь подчеркнуть принадлежность к мусульманскому миру, могущество и развитость своего ханства, хивинские правители пытались сформировать аппарат управления по образу и подобию соседних развитых мусульманских государств — в первую очередь Бухарского эмирата и отчасти Персии. Однако отсутствие развитых административных (можно даже сказать, бюрократических) традиций в Хиве, засилье родоплеменных вождей узбекских и туркменских племен привели к тому, что многие институты центральной власти и регионального управления зачастую являлись фикцией, а полномочия обладателей государственных должностей регулярно менялись и смешивались[80].
Высшим сановником ханства в XVIII в. являлся кушбеги — первый министр. Ф. Беневени сообщает, что кушбеги Достум-бай являлся «фаворитом» хана и осуществлял наиболее важные властные полномочия, в том числе принимал послов, вел международные переговоры, определял, когда именно хан сможет принять иностранных дипломатов и проч. [Беневени, 1986, с. 77, 99, 101, 115]. Помимо кушбеги, при ханском дворе находились влиятельные родоплеменные вожди, носившие титулы аталыков, инаков и проч. [Гладышев, Муравин, 1851, с. 21], однако формально статус обладателей разных должностей закреплен не был, и степень их участия в государственных делах зависела от могущества возглавляемых ими узбекских и туркменских племен.
Однако с конца 1740-х годов фактическая власть все больше переходила в руки инаков — градоначальников Хивы. Согласно Е. И. Бланкеннагелю, это произошло в связи с тем, что именно хивинские градоначальники наиболее активно проявили себя в борьбе с персидским нашествием под предводительством Надир-шаха и изгнанием персов из Хивы после его смерти в 1747 г. [Бланкеннагель, 1858, с. 5]. В 1750-е годы фактическая власть находилась в руках Артук-инака из племени мангыт, а позднее — его брата Кураз-аталыка, который, как уже отмечалось выше, был убит Каип-ханом в 1753 г., что привело к кровопролитной войне между ханом и его узбекскими и каракалпакскими подданными, среди которых эти временщики пользовались большим влиянием [Гуляев, Чучалов, 1910, с. 74]. В 1770-е годы к власти окончательно приходят инаки из узбекского племени кунграт, которые «управляли хивинском народом с большим или меньшим могуществом» [Бланкеннагель, 1858, с. 11].
Как отмечалось в предыдущей главе, бухарские аталыки из рода Мангыт, свергнув ханов-Чингизидов и заняв трон, упразднили должность аталыка, которая с этих пор превратилась в почетный титул. То же самое произошло и в Хиве: когда инаки из рода Кунграт заняли ханский трон, должность инака как градоначальника и фактического главы правительства ханства была упразднена, и отныне инаками назывались лишь влиятельные представители ханского рода — ханские братья и другие близкие родственники, обладавшие влиянием, но не занимавшие высшие сановные должности при дворе. Как правило, инаком отныне назывался старший брат хана, номинально считавшийся наместником города Хазарасп. В качестве такового А. Субханкулов и Н. Н. Муравьев называют Кутлу-Мурада, старшего брата хана Мухаммад-Рахима I [Муравьев, 1822а, с. 99; Субханкулов, 2007, с. 210], а И. В. Виткевич и Д. Эббот — Рахман-Кули — старшего брата Алла-Кули, преемника Мухаммад-Рахима [Виткевич, 1983, с. 91; Abbott, 1884а, р. 150; 1884b, р. 279]. При этом путешественники подчеркивали, что инаки были верны своим царственным братьям и не претендовали на верховную власть, а ханы, соответственно, выказывали им всяческое уважение, включали в свой совет и т. д. И в более позднее время титул инака также жаловался влиятельным членам ханского рода — например, участники похода на Хиву 1873 г. Н. И. Гродеков и А. П. Хорошхин упоминает, что его носил Ильтузар (Итазали), двоюродный или троюродный брат хана Мухаммад-Рахима II [Гродеков, 1883, с. 273; Хорошхин, 1876а, с. 477].