Стук в дверь сообщил о прибытии Шенай или Шевелы, и Печаль крикнула входить. Она была удивлена и рада, увидев, что это Иррис с черным платьем.
Девушки обнялись без слов, крепко сжали друг друга.
— Ты в порядке? — спросила Иррис, отодвинувшись и держа подругу в руках, разглядывая ее лицо.
Она отпустила ее, Печаль сжалась, вдруг устав, словно остатки сил она берегла для этого.
— Не знаю. Я не могу думать. Все происходит так быстро. Только я что-то решу, случается что-то еще.
— Ты же не думаешь, что он — Мэл?
Тон Иррис показал Печали, что она, как и Шарон, не верила, что это возможно. Печали хотелось ее уверенность. Как они могли быть так уверенны?
— Он выглядит как на портретах, не поспоришь, у него на шее есть метка, хотя это может быть татуировка, — Печаль сняла старое платье через голову, взяла у Иррис новое, пальцы мяли ткань. — И там была старая одежда, в которой, по словам Веспуса, его нашли. Но как мальчик мог пережить то падение? Я смотрела на реку. Мост высок, а Архиор быстрая. Он не мог плавать. И, как и сказал твой отец, уж слишком совпало появление. Состояние отца. Голосование Йеденвата. Мэл сказал, что он только прошлой ночью узнал, что они придут. Но разве может все так хорошо совпасть? — ее слова были потоком мыслей, соскакивали с губ, и она не знала, можно ли было ее понять.
Но Иррис поняла.
— Это невозможно, — согласилась она.
— Он спас меня, — выпалила Печаль, явно не закончив.
— Кто?
— Мальчик. Мэл. Он спас мне жизнь. Мы прошлись — мне нужно было отойти, а он пошел со мной. Мы были у реки, и я соскользнула. Он мог дать мне упасть. Но спас.
Иррис уставилась на нее, Печаль пожала плечами. Только это не совпадало с планом Веспуса. То, что Мэл заступился за нее дважды. То, как спас. Искренность в его голосе, когда он говорил, что не даст ей упасть. Его любезность. Ему не нужно было вести себя с ней хорошо, так зачем он это делал?
Иррис покачала головой.
— Это ничего не означает. Он должен был спасти тебя. Иначе все подумали бы, что он тебя столкнул. Чтобы избавиться.
— Возможно, — но это ощущалось не так. И это не объясняло, почему он заслонял ее от Веспуса. Если только — ее озарило — это не было его планом вызвать доверие. Они с Веспусом могли задумать эти моменты, чтобы Мэл казался героем. Она же думала, что их слова в Рилле звучали отрепетировано?
Хотелось бы знать точно. Она хотела что-то точное, а не истории и выдумки.
Хотя она запуталась, Печаль перестала мять платье и пригладила его ткань.
— Спасибо за это.
— Пока не благодари. Тебя ждет Йеденват.
Что-то в ее тоне заставило Печаль замереть, пока она натягивала новое платье через голову.
— Куда я приду? — спросила она.
— В хаос, — просто сказала Иррис.
Иррис прижимала ладонь к спине Печали, успокаивая, пока вела ее к месту в наспех открытом зале совета в Летнем замке, а потом Печаль осталась одна.
Она села, и комната взорвалась.
— Это он? — лорд Самад почти стоял, будто хотел забраться на стол и схватить ее. — Это Мэл?
— Конечно, нет, — фыркнул Бейрам Мизил. — Не смеши.
— Если все будут спокойнее… — попыталась Печаль.
— Как ребенок мог пережить то падение? — не слушала ее Тува Маршан. — Люди гибли, пока ныряли за ним. Десять сильных мужчин, умевших плавать.
— Он выжил! — ревел Самад, указывая на Шарона, щеки вице-канцлера потемнели от смущения или гнева.
— Лорды и дамы, прошу… — попыталась вмешаться Печаль, но Самад и Тува спорили дальше, чего не было раньше.
— Если бы Печаль была сыном, вы бы и дальше цеплялись за мечту о вернувшемся к жизни ребенке? Нет! Этим утром все вы, — Тува сделала паузу, указывая пальцем на всех в комнате, — голосовали за Печаль. А теперь? Что заставило вас передумать?
— Как мы можем поддерживать ее теперь? — сказал Каспира. — Нам нужно точно знать, Мэл это или не он.
— Это не Мэл, — кричала Тува. — Мэл мертв.
Печаль сидела и смотрела, как спорит Йеденват. Злые взгляды Шарона кричали ей что-то сделать, но она видела, что не выйдет. Они не послушают. Ни ее, ни друг друга. Не сейчас. Лучше пусть выскажутся, пока не прибыл Харун и рилляне.
И она не знала, во что верила, у нее не было времени подумать об этом. И она молчала, снова думая о том, как Мэл защитил ее. Улыбнулся ей. Она пыталась не смотреть на ссорящихся Самада, Туву, Каспиру и Байрума; скоро они могут быть и не ее проблемой. А его. И весь Раннон будет его.
И снова в ней вспыхнуло что-то едкое и зеленое, заставило сесть прямо, и резкость этого движения утихомирила Йеденват.
Тут распорядитель постучал в дверь, он с ужасом на лице сообщил, что Веспус и юноша прибыли.
— Ведите его сюда, — потребовал лорд Самад.
— Да, я посмотрю на него, — сказала Тува.
Распорядитель отчаянно посмотрел на Шарона.
— Лорд Веспус спросил, можно ли им в их комнаты, раз канцлера тут нет.
— Откуда он знает, что канцлер не здесь? — спросила Печаль.
Распорядитель сглотнул.
— Он спросил… Я не знал, что нельзя говорить.
Шарон глубоко вдохнул.
— Может, всем нам лучше отдохнуть и собраться утром. Когда мы будем держать себя в руках.
Он посмотрел на Туву и Самада, они сидели и хмуро смотрели друг на друга.
Распорядитель ушел, и все повернулись к Шарону.
— Нам нужно быть единым фронтом завтра, — сказал Шарон. — Оставьте в стороне свои мнения и чувства, думайте, что лучше для Раннона.
Печали казалось, что последнее было обращено ей.
Печаль пошла в свои комнаты после встречи, ее тело болело, веки были тяжелыми. Но вторую ночь подряд, забравшись под одеяло, она не могла уснуть. Она пыталась обхитрить себя, считала вдохи и выдохи, рассказывала себе истории. Сон не приходил, и она села, свесила ноги с кровати и взяла халат, оставленный ей.
Она прошла к столу, налила стакан воды и вышла на балкон. Она оставила двери открытыми, впуская ветерок и запах реки в нем. Она вышла на прохладный мрамор и посмотрела на тихий и темный сад. Над ней сияли тысячи звезд, и ее окутало нечто, похожее на спокойствие, несмотря ни на что. Ночной воздух очистил ее, прогнал тревоги и страхи, и мир был таким неподвижным, словно она была одна в нем. Ей это нравилось.
Она больше не переживала о себе и Расмусе, не злилась на отца. Не терялась, сочувствуя людям. Не думала о Мэле. Опять эта опасная мысль: «Плохо ли, если он окажется настоящим Мэлом?».
Она вернулась в комнату, опустила стакан, подвязала халат поясом. Она вдруг не могла найти покой, была полна сил, словно луна зарядила ее. Она посмотрела на двойные двери, задумалась, мог ли кто-то быть за ними. Она не мешкала, открыла их, и коридор оказался пустым, кроме двух стражей в конце. Она прошла к ним, подняла палец к губам. А потом ноги понесли ее из ее крыла, ладонь тихо закрыла дверь за ней, и она призраком бродила по залам Летнего замка.
14Уйти на рассвете
Она открывала все двери, заходила во все комнаты. Она не задержалась в старых покоях родителей, едва взглянула на портреты на стеках. Она закрыла дверь в старую комнату Мэла, как только поняла, чья она, ей хватило его днем.
При виде стража она каждый раз просила тишины жестом, и ей кланялись или кивали, а порой делали вид, что не видели ее. Печаль никого не встретила по пути. В Летнем дворце было мало работников, те, кто тут был, уже спали. Замок принадлежал ей.
Благодаря стеклянным потолкам и яркой луне ей не нужна была лампа, все было видно, когда она открывала двери в комнаты. Она нашла зал для завтраков. За ним была терраса, и то, что она приняла за окна, было стеклянными дверями, все было открыто так, чтобы за завтраком наслаждаться садом. Дальше были комнаты меньше, кресла в полоску, столики для игры под пыльными покрывалами, старая арфа, струны которой тихо вскрикнули, когда она их задела. Комната джентльменов со столом с шарами в центре, маленьким баром в углу, где оказались бутылки, когда она открыла, под ними были липкие следы.
За фойе она нашла просторный бальный зал, пять люстр свисало с потолка, факелы на стенах могли сделать его ярким или темным, если нужно. В углах были спиральные лестницы, они вели на балкон с местами для зрителей, откуда можно было смотреть на танцы внизу или скрываться для других целей. Желудок Печали сжался, она быстро покинула бальный зал, отправившись в часть замка, которую знала. Под крылом ласточки была галерея, комната для рисования и библиотека.
Ноги привели ее в комнату рисования, ручка была холодной, когда она открывала дверь. Комнату ярко озаряла полная луна, и, словно так было задумано, луч света падал на мольберт с последним портретом Мэла, каким он был бы в двадцать один.
Печаль пересекла комнату в три шага, сорвала покрывало, охнула от картины. Он был нарисован стоящим, в черном, как всегда, с большой вазой белых лилий на фоне. Это был он. Этого юношу привел на мост Веспус. Он мог быть моделью для рисунка, сходство было сильным.
Даже в мелочах, которые она не замечала раньше. Одна сторона губ изгибалась чуть больше другой, получалась слабая, но постоянная ухмылка. Его нос был не совсем прямым, чуть смещался влево. Юноша был таким. У него не было симметрии риллян, и это делало его другим на первый взгляд. Они были идеальными, Мэл — нет. Она думала, что он идеален, но нет. Не совсем.
В углу была подпись, темная краска на темном фоне, и она пыталась разобрать ее. Кр… нет, Гр…
Шаги отвлекли ее, она ощутила себя виновато, попыталась прикрыть картину. Удалось наполовину, и хозяин картины замер на пороге.
Расмус смотрел на нее.
— Я ходил к тебе в комнату, — сказал он странным тоном. — Я искал тебя.
Печаль хотела пойти к нему, броситься в его объятия, он был ей нужен. Но она замерла, обеспокоившись из-за пустого выражения его лица. Веспус сказал что-то, когда она уехала? Он узнал что-то о Мэле?
— Что такое? — спросила она, взяв себя в руки.