Ассортимент наказаний, применявшихся к чуждым для Советского государства элементам, – ссылка, лишение свободы, смертная казнь – был примерно одним и тем же в большинстве европейских стран в середине XX века. По степени тяжести они располагались именно в таком порядке. Однако в Советском Союзе ссылка, заключение в лагерь, колонию или тюрьму порой оказывались хуже, чем высшая мера наказания – расстрел, поскольку порой людям приходилось долго испытывать мучения перед весьма вероятной смертью. Страх и ужас, человеческие мучения возбуждали облеченных властью садистов не менее, чем кровь. Они становились сильнее, а население – податливее и беззащитнее.
Большая кровь – это не только убийства, но и издевательства над ссыльными и заключенными, многие из которых превратились в «лагерную пыль». При этом значительная часть этих садистов оказалась на кладбище намного раньше обычных граждан.
Ссылка
В качестве репрессивной меры и уголовного наказания ссылка активно использовалась в Российской империи[185]. Практически все видные революционеры в свое время были сосланы под гласный надзор полиции.
Понятно, что во время Гражданской войны, когда территория, контролируемая большевиками, постоянно менялась, такой вид наказания был невозможен. Однако он был восстановлен сразу после окончания войны.
Согласно статье 20 раздела 4 «О мерах социальной защиты, применяемых в отношении лиц, совершивших преступление» УК РСФСР 1926 года, одной из мер наказания являлось «удаление из пределов Р.С.Ф.С.Р. или отдельной местности с обязательным поселением в иных местностях или без этого, или с запрещением проживания в отдельных местностях или без этого». Ссылка могла выступать и дополнительной к тюремному заключению мерой социальной защиты. В этом случае срок ссылки отсчитывался с момента окончания первичного наказания.
Таким образом, ссылка вновь появилась в российском уголовном законодательстве в качестве наказания (основного или дополнительного) за определенные преступления. Места, в которых обязательное поселение может быть определено судом, устанавливались Народным комиссариатом внутренних дел по согласованию с Народным комиссариатом юстиции. Такими местами за весь период Советской власти являлись Сибирь, Казахстан, Европейский Север – например, Республика Коми и Мурманская область.
В отличие от царского правительства, большевики не просто рассылали осужденных по городам и весям, а помещали их в определенные поселения. В соответствии с советской доктриной уголовного законодательства единственным способом исправления антисоциального элемента являлось его приобщение к труду, причем обязательно физическому и желательно тяжелому.
История умалчивает о количестве ссыльных (по решению суда или в административном порядке), в том числе по политическим статьям. К сожалению, исследований, посвященных этой теме, немного. Анализ комплекса основных проблем ссылки и ссыльных (правовых, социальных, демографических и др.), особенно 1920-х годов, когда этот карательный институт был воссоздан большевиками, еще ждет своих исследователей.
Ссылке подверглось значительное количество жертв сплошной коллективизации. 21 мая 1929 года СНК СССР принял постановление «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде»[186]. В соответствии с этими признаками[187], а часто и по произволу, согласно приказу ОГПУ № 69 «О мероприятиях по ликвидации кулачества как класса»[188]от 2 февраля 1930 года, началось массовое выселение кулаков и их семей в отдаленные северные районы СССР с конфискацией их имущества. Это мероприятие получило название «кулацкая ссылка» и осуществлялось внесудебными административными органами, то есть в соответствии с Правом катастроф.
До 1934 года отправленные в «кулацкую ссылку» крестьяне назывались спецпереселенцами, в 1934–1944 годах ссыльные именовались трудпоселенцами, с 1944 года, когда началась депортация якобы провинившихся во время войны народов СССР, – спецпоселенцами.
Понятно, что для советских граждан, не попавших в эти сети, терминология была не очень понятна и важна.
Спецпоселение представляло собой ограниченную территорию, на которой действовали особые правила, функционировали специальные органы (спецкомендатуры), поддерживающие режим и жизнедеятельность населения (пребывание на режимной территории и передвижение по ней, пользование имуществом, пропускной режим и т. д.) и персонала.
Ссылка, связанная с трудовыми работами, специально регулировалась в Исправительно-трудовом кодексе РСФСР 1933 года. Ей посвящен целый раздел – III ИТК, включающий статьи с 100-ю по 109-ю.
Осужденные к ссылке с исправительно-трудовыми работами: а) выполняли работу по найму на государственных, кооперативных и общественных предприятиях и в учреждениях в порядке договоров этих предприятий и учреждений с исправительно-трудовыми учреждениями; б) работали на предприятиях, специально организуемых для этой цели исправительно-трудовыми учреждениями; в) трудились на массовых работах, организуемых по договорам исправительно-трудовых учреждений с государственными и кооперативными органами, и г) в колониях для массовых работ.
Ссыльным не разрешалось покидать пределы района, где им было определено место жительства. При этом отбывающие ссылку приравнивались в отношении условий и оплаты труда к работникам соответствующей квалификации, но имели небольшое, постепенно сокращающееся удержание из зарплаты. С ссыльными проводилась политико-просветительная работа. Те, кто потерял трудоспособность, получали при пересмотре дела в народном суде замену приговора на иное наказание. Каждому ссыльному предоставлялся 12-дневный отпуск.
Организация трудовых поселений по типу существовавших спецпоселков для размещения в них и хозяйственного освоения переселяемых контингентов была возложена на ОГПУ[189]. Эти поселения никто заранее не готовил. Людей зачастую выбрасывали в чистом поле, где они должны были сами строить себе жилье. В первые годы жизни на спецпоселении в процессе мучительной адаптации смертность значительно превышала рождаемость.
Только в 1930–1931 годах в «кулацкую ссылку» было направлено более 1,8 млн крестьян, а в начале 1932 года их там оставалось 1,3 млн. Убыль в 0,5 млн приходилась на смертность, побеги и освобождение «неправильно высланных».
За 1932–1940 годы в «кулацкой ссылке» родилось 230 258 человек, умерло – 389 521, бежало – 629 042 и возвращено из бегов – 235 120 человек. Причем с 1935 года рождаемость стала выше смертности: в 1932–1934 годах в «кулацкой ссылке» родилось 49 168 и умерло 271 367 человек, в 1935–1940 годах – соответственно 181 090 и 108 154[190]. Люди ко всему привыкают.
Всего же в 1930–1940 годы в «кулацкой ссылке» побывало около 2,5 млн человек, из них около 2,3 млн составили раскулаченные крестьяне и примерно 200 тыс. – «примесь» в лице городского деклассированного элемента, «сомнительного элемента» из погранзон и др. В указанный период там умерло приблизительно 700 тыс. человек, из них подавляющее большинство – в 1930–1933 годы[191]. В целом во времена Советской власти в местах ссылки, включая «кулацкую» и депортацию народов СССР, погибло 1,2 млн человек[192].
Если весьма мягкое наказание, ограничивающее свободу передвижения, позволяло ссыльным революционерам в Российской империи заниматься самообразованием, продолжать революционную деятельность или просто перевести дух, то в Советском Союзе в рассматриваемое время ссылка превратилась в эффективный инструмент истребления зажиточного крестьянства и геноцида депортированных народов.
Тюрьмы и лагеря
После Октябрьского переворота 1917 года количество осужденных постоянно увеличивалось, приговоры выносили судебные и внесудебные органы, о которых мы уже говорили. Заключенных необходимо было охранять, содержать, по возможности использовать их труд для процветания государства и другой (нетюремной) части населения. Для этого нужно было обустраивать места заключения как для сидящих, так и для лиц, их охраняющих. Наладить транспортировку людей, персонала, продуктов питания, продукции, выработанной за колючей проволокой. Все возрастающая страшная и разрушающая человеческие жизни машина нуждалась в упорядочивании и государственном надзоре.
После принятия в 1922 году УК и УПК РСФСР по логике вещей было необходимо принять пенитенциарный кодифицированный акт, регулирующий функционирование тюремной системы. Однако соответствующие положения названных кодексов были раскритикованы, да и только что созданные союзные органы по-другому понимали уголовную политику, в частности роль и значение судебной и пенитенциарной систем. Одним словом, такой важнейший репрессивный инструмент, как тюрьма, требовалось тщательно отработать.
В 1922 и 1923 годах текст проекта системного пенитенциарного законодательного акта стал активно готовиться Наркомюстом и НКВД. Каждое официальное обсуждение вызывало жаркие дискуссии и существенно меняло текст проекта.
Первоначально проект назывался Пенитенциарным уставом, затем решили избавиться от иностранного (читай – «буржуазного») слова, и комиссия Главного управления мест заключения представила проект с названием «Исправительно-трудовой кодекс», сделав достаточно удачный пропагандистский трюк, указав в названии на исправление заключенных трудом и вместе с тем на вид акта – кодекс.
Впоследствии этот документ и советские кодификации на данную тему назывались так же. Появились одноименная отрасль законодательства, наука и предмет для изучения в вузах, вплоть до начала XXI века. Слова «пенитенциарный», «пенитенциарная» и т. п. перестали использоваться в официальных документах, да и из юридической литературы исчезли[193]. В начале 1924 года согласованный проект был внесен в Совнарком.
Доработкой текста занимались видные «гуманисты», руководители советской правоохранительной системы, такие как В. Р. Менжинский, Н. В. Крыленко, Д. И. Курский, П. И. Стучка.
Дискуссию при доработке текста проекта вызывали:
– полномочия прокуратуры;
– возможность применения оружия;
– условия и сроки помещения в карцер;
– частота и ассортимент передач;
– усиление классовости при применении наказания;
– необходимость подробного регулирования прав и обязанностей охраняющих и их прохождение службы.
Уровень участников дискуссии говорит о серьезности отношения советского руководства к данному вопросу, что сказалось на принятых ими решениях.
В итоге, видимо, в качестве компромисса, из уже внесенного в Совнарком проекта исключили 127 статей. Было решено подготовить отдельные законодательные и иные акты по отдельным вопросам «исправления советских граждан»[194].
В апреле 1924 года доработанный проект был внесен во ВЦИК.
В 1924 году ВЦИК рассмотрел и утвердил Исправительно-трудовой кодекс РСФСР (постановление ВЦИК от 16 октября 1924 года «Об утверждении Исправительно-трудового кодекса РСФСР»[195]). Кодекс состоял из 231 статьи, которые были помещены в десять отделов и «Общие положения».
Согласно ст. 2 Исправительно-трудового кодекса РСФСР (ИТК РСФСР), лишение свободы и принудительное содержание под стражей «имеют целью как общее предупреждение преступлений со стороны неустойчивых элементов общества, так и предупреждение дальнейших посягательств преступника и обязательно соединяются с мерами исправительно-трудового воздействия».
Вместо тюрем в соответствии со ст. 4 ИТК РСФСР создавались сети трудовых, сельскохозяйственных, ремесленных и фабричных колоний и переходных исправительно-трудовых домов, устраиваемых преимущественно вне городов.
Режим содержания заключенных был различен в зависимости от особенностей их личности, социального положения, мотивов и причин преступления, поведения и успехов в работах и занятиях.
Места заключения разделялись:
– на учреждения для применения мер социальной защиты исправительного характера (дома заключения, исправительно-трудовые дома, трудовые колонии);
– сельскохозяйственные, ремесленные и фабричные и др.);
– учреждения для применения мер социальной защиты медико-педагогического характера (трудовые дома для несовершеннолетних правонарушителей, трудовые дома для правонарушителей из рабоче-крестьянской молодежи);
– учреждения для применения мер социальной защиты медицинского характера (колонии для психически неуравновешенных, туберкулезных и других больных заключенных, институты психиатрической экспертизы, больницы).
При каждом месте заключения учреждалась наблюдательная комиссия, которая занималась наблюдением за распределением, переводом заключенных, разрешением непосредственных свиданий и другими вопросами.
26 марта 1928 года ВЦИК и СНК РСФСР приняли постановление «О карательной политике и состоянии мест заключения»[196], где кроме прочего Наркомюсту предписывалось для классово чуждых элементов, социально опасных преступников и рецидивистов пересмотреть зачет рабочих дней, предоставление отпусков, переводов и т. п. В постановлении также говорилось о расширении полномочий начальников мест заключения. Формулировки постановления и расширение прав руководства лагерей открывали новые возможности для произвола администрации. О законности можно было только говорить.
7 апреля 1930 года СНК СССР утвердил Положение об исправительно-трудовых лагерях[197] – подробный нормативный акт, состоящий из более чем 50 статей, которым было установлено, что исправительно-трудовые лагеря находятся в ведении ОГПУ. С этого периода начинается история печально известного ГУЛАГа (Главного управления лагерей).
В такие лагеря направлялись лица, приговоренные судами к лишению свободы на срок от трех лет, либо лица, осужденные Особым совещанием при ОГПУ.
В зависимости от социального положения и вида преступления все осужденные делились на три категории:
1) заключенные из трудящихся (рабочие, крестьяне и служащие), пользовавшиеся до вынесения приговора избирательными правами, осужденные впервые на сроки не выше пяти лет и не за контрреволюционные преступления;
2) те же группы лиц, но осужденные на сроки выше пяти лет;
3) все нетрудовые элементы и лица, осужденные за контрреволюционные преступления.
Режим в лагерях разделялся на первоначальный, облегченный и льготный.
Заключенные, подвергающиеся первоначальному режиму, использовались на общих работах, проживали в пределах лагеря, в специальных помещениях, не имели права свободного выхода из этих помещений и направлялись на работу по общему списку.
Заключенные, подвергшиеся облегченному режиму, использовались для постоянной работы в учреждениях и на промыслах, проживали в общежитиях, прикрепленных к предприятиям, имели право отлучаться, направлялись на работы по рабочим книжкам и могли быть премированы.
Сверх условий, установленных для облегченного режима, заключенные, подвергающиеся льготному режиму, имели право на выход за пределы лагеря и занятие административно-хозяйственных должностей в управлении лагерем и по производству работ.
Труд заключенных применялся в первую очередь там, где местное население либо отсутствовало, либо не могло быть привлечено к основным работам.
Первыми такими лагерями были Соловецкий, Ухтинско-Печорский, Архангельский, Котласский, Пинюгинский, Сыктывкарский, Усть-Вымский и др., а наиболее известной стройкой явилось сооружение Беломорско-Балтийского канала, которое велось в период с 1931 по 1933 год. Число заключенных, осуществлявших строительство, превышало 10 000 человек.
Общее число заключенных неуклонно увеличивалось и с 1931 года никогда не опускалось ниже 1 млн человек. Наивысшее количество заключенных за всю советскую историю зафиксировано на 1 января 1950 года – 2 760 095 человек, из них 1 416 300 человек – в лагерях, 1 145 051 – в колониях и 198 744 – в тюрьмах[198].
К началу 30-х годов XX столетия ИТК РСФСР 1924 года не вписывался в установки партии и правительства и совсем не соответствовал «жизни» в лагерях. Задачи, стоящие перед тюремной системой, были совсем другими. Союзные акты, партийные установки требовали нового регулирования.
Первоначально Наркомюст РСФСР во главе с Крыленко 31 июля 1931 года утвердил Временное положение о местах лишения свободы. Затем с учетом практики применения его норм был разработан и принят в августе 1933 года новый Исправительно-трудовой кодекс РСФСР[199]. С одной стороны, в соответствии с положением об усилении классовой борьбы кодекс был нацелен на ужесточение пенитенциарной политики в отношении «классово-враждебных элементов» и «деклассированных элементов», а также «неустойчивых элементов из среды трудящихся». С другой стороны, определялись следующие цели:
«а) ставить осужденных в условия, преграждающие им возможность совершения действий, наносящих ущерб социалистическому строительству;
б) перевоспитывать и приспособлять их к условиям трудового общежития путем направления их труда на общеполезные цели и организации этого труда на началах постоянного приближения труда принудительного к труду добровольному на основе соцсоревнования и ударничества».
Среди лишенных свободы должна была в обязательном порядке проводиться политико-воспитательная работа. Таким образом, ко всем невзгодам жизни заключенного добавлялась промывка мозгов. Впрочем, этой процедуре в те времена подвергалось большинство населения страны.
Предусматривалось создание общественных организаций – культсоветов, избираемых общим собранием заключенных из своей среды, под председательством помощника начальника места лишения свободы по политико-воспитательной части. Культсоветы состояли из секций – массово-производственной, культурно-массовой, санитарно-бытовой и редакционно-издательской. Эти общественные организации должны были руководить среди заключенных развитием ударничества, проведением соцсоревнования, содействовать выполнению промфинплана, заниматься политической и культурно-просветительной работой и т. д.
При этом заключенные из числа «классово-враждебных элементов» не могли избираться на руководящую работу ни в какие ячейки самоуправления и общественные организации осужденных. Содержалась в новом ИТК и дежурная фраза о том, что «труд, политико-воспитательная работа, режим и система льгот во всех исправительно-трудовых учреждениях строятся, исходя из основных задач исправительно-трудовой политики пролетарского государства, и не могут сопровождаться ни причинением физических страданий, ни унижением человеческого достоинства». Такие нормы содержались еще в соответствующих положениях Российской империи (завершающий период), Временного правительства и вот теперь – в первых уголовно-правовых и уголовно-исполнительных актах Советского государства.
Были резко сокращены разновидности мест отбывания наказания в виде лишения свободы. Предусматривались только исправительно-трудовые колонии (фабрично-заводские, сельскохозяйственные, массовых работ и штрафные), а также учреждения для отбывания наказания несовершеннолетними (школы фабрично-заводского ученичества индустриального и сельскохозяйственного типов).
Заметим, что первоначально ИТК РСФСР 1933 года регулировал лишь часть системы лишения свободы как уголовного наказания, а именно связанную с исправительно-трудовыми колониями или общими местами заключения, подведомственными Народному комиссариату юстиции. Параллельно действовала система исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ), подчиненная НКВД СССР. При этом непосредственно ИТЛ занимался ГУЛАГ.
К концу 1934 года в ГУЛАГ перешли все исправительно-трудовые учреждения, куда направлялись как осужденные судами, так и направленные по решению Особого совещания при НКВД. Тогда же в ГУЛАГ НКВД СССР были переданы и общие тюрьмы.
С 1930-х годов ИТК фактически не применялся, система наказания стала регулироваться в основном ведомственными документами НКВД СССР и ГУЛАГа.
За 1930–1953 годы в местах лишения свободы (лагеря, колонии и тюрьмы) умерло около 1,8 млн заключенных, из них почти 1,2 млн – в лагерях и свыше 0,6 млн – в колониях и тюрьмах. Особое место занимают два года – 1937-й и 1938-й, известные как годы Большого террора. За этот период по обвинениям политического характера было осуждено 1345 тыс. человек, или 35 % от общей численности заключенных за период 1918–1990 годов[200].
Таким образом, пенитенциарная система, а также места лишения свободы в Советском Союзе превратились в особо острый инструмент управления государством и обществом.
Казнь
Высшая мера наказания была предусмотрена несколькими десятками статей Уголовного кодекса и постоянно расширялась. Напомним, что одним из первых декретов Советского государства стал декрет II Всероссийского съезда Советов от 28 октября 1917 года «Об отмене смертной казни»[201].
Правда, спустя несколько месяцев – 21 февраля 1918 года – по инициативе Троцкого и активно поддержавших его Ленина и Сталина декретом СНК РСФСР «Социалистическое отечество в опасности!»[202] была возвращена смертная казнь, в том числе без суда.
«Руководящие начала по уголовному праву РСФСР» от 12 декабря 1919 года предусматривали смертную казнь как меру наказания. При этом не указывалось на составы преступлений, в отношении которых применяются те или иные виды наказания, в том числе и расстрел, лишь отмечалось, что «наказание должно разнообразиться в зависимости от особенностей каждого отдельного случая и от личности преступника».
17 января 1920 года большевики приняли постановление ВЦИК и СНК РСФСР «Об отмене применения высшей меры наказания (расстрела)»[203], где отмечалось, что разгром вооруженных сил контрреволюции дал возможность революционному пролетариату и правительству Советской России отложить в сторону оружие террора и отменить применение высшей меры наказания (расстрела).
Через два месяца – в декрете ВЦИК от 18 марта 1920 года «О революционных военных железнодорожных трибуналах (Положение)»[204] – упоминалось о порядке исполнения приговоров к расстрелу. Еще через два месяца, 22 мая 1920 года, был издан декрет ВЦИК «О порядке приведения в исполнение губернскими революционными трибуналами приговоров к высшей мере наказания в местностях, объявленных на военном положении, а также в местностях, на кои распространяется власть революционных военных советов фронтов»[205]. Декрет говорил о применении расстрела в местностях, которые были объявлены на военном положении и на которые распространялась власть реввоенсоветов фронта.
Ст. 33 Уголовного кодекса РСФСР 1922 года предусматривала применение расстрела по делам, находящимся в производстве революционных трибуналов, впредь до отмены ВЦИК, в случаях, когда статьями кодекса определена высшая мера наказания[206]. При этом смертная казнь не могла быть применена к лицам, не достигшим в момент совершения преступления 18-летнего возраста, а также к женщинам, находящимся в состоянии беременности.
После реформы судоустройства и введения в действие отредактированного в 1923 году УПК РСФСР допускалось применение смертной казни только по делам, находящимся в производстве Верховного Суда, губернских судов и трибуналов всех категорий.
«Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик» 1924 года рассматривали смертную казнь как временную меру социальной защиты для борьбы с наиболее тяжкими видами преступлений, угрожающими основам власти и советского строя, применяемую впредь до ее отмены ЦИК СССР. Если со времени совершения преступления проходило не менее 10 лет, то расстрел подлежал обязательной замене по выбору суда изгнанием из пределов Союза ССР или лишением свободы со строгой изоляцией.
Особенностям применения расстрела в те годы были посвящены и другие нормативные акты, в частности постановление ЦИК СССР от 25 февраля 1927 года «Положение о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления)»[207], большинство положений которого в юридических составах содержали в качестве наказания «высшую меру социальной защиты – расстрел».
Уголовный кодекс РСФСР в редакции 1926 года воспроизвел большинство норм о смертной казни, но определял расстрел в качестве исключительной меры охраны государства трудящихся. Он упоминался применительно к 36 видам преступлений, начиная с контрреволюционных и заканчивая разбоем.
Следующим проявлением «человеколюбия» стало постановление ЦИК СССР от 15 октября 1927 года «Манифест ко всем рабочим, трудящимся крестьянам, красноармейцам Союза ССР. К пролетариям всех стран и угнетенным народам мира»[208]. В нем в ст. 9 провозглашалось «исключение из действующих уголовных кодексов союзных республик применения смертной казни, в качестве меры социальной защиты, по всем делам, кроме дел по преступлениям государственным, воинским и вооруженному разбою». В последующем соответствующие изменения были внесены в УК РСФСР.
2 ноября 1927 года Президиумом ЦИК СССР было принято постановление «Об амнистии»[209], в соответствии с которым всем осужденным к высшей мере социальной защиты по делам, по которым приговоры еще не приведены в исполнение, смертная казнь была заменена десятилетним лишением свободы со строгой изоляцией и конфискацией имущества. Исключение составляли активные члены политических партий, ставящие своей целью уничтожение советского строя, злостные растратчики и взяточники.
Ранее мы отметили, что после убийства Кирова немедленно были внесены поправки в уголовное и уголовно-процессуальное законодательство. Кроме прочего, ряд норм был посвящен упрощению судопроизводства и применению смертной казни на следующий день после вынесения приговора.
В дальнейшем смертная казнь была устойчивым атрибутом советского репрессивного законодательства, и если отменялась, то ненадолго и по сугубо конъюнктурным или пропагандистским соображениям.
Данные о применении смертной казни с 1 октября 1936 года по 1 ноября 1938 года приводятся в акте о передаче дел в НКВД от Ежова к Берии, подписанном в декабре 1938 года. В документе говорится о применении высшей меры наказания к 668 305 гражданам[210]. С учетом временных рамок, указанных в акте, эти данные неполные. «В конечном счете во время «ежовщины» было арестовано примерно 1,5 млн человек и чуть более 700 тысяч из них были расстреляны»[211], то есть в это время каждый день казнили в среднем по одной тысяче человек.