— Вы пришли потому, что слышали о наших проблемах с подачей иска, ведь так? — перебил его Болдер. — Так вот, проблем нет, зато возникло нешуточное противодействие. — Он взглянул на наручные часы. — Мне пора на совещание. Можете поговорить еще с мисс Хейнс и, когда закончите, приходите. Тогда поговорим о самом судебном процессе и о том, как я его вижу. Вы не против?
И Эвансу ничего не оставалось, как согласиться.
КОМАНДА ВАНУАТУ
Его проводили в конференц-зал и усадили в самом конце длинного стола, после чего направили на него видеокамеру, установленную на другом конце. «Я здесь прямо как экспонат какой-то», — подумал он.
Затем в комнату вошли пятеро молодых людей и тоже заняли места за столом. Одеты они были самым непритязательным образом — в джинсы, шорты и майки. Дженифер Хейнс представила их так быстро, что имен он не запомнил. И добавила, что все они являются студентами-выпускниками в различных областях естественных наук.
Когда все наконец расселись, Дженифер устроилась рядом с Эвансом и сказала:
— Не сердитесь. Джон был с вами так груб. Он страшно расстроен. На него сильно давят.
— Из-за этого иска?
— Да.
— И в чем выражается это давление?
— Возможно, сейчас вы получите представление, чем мы тут занимаемся. — Она обернулась к студентам. — Все готовы?
Те закивали и раскрыли тетради для записей. Зажужжала камера.
— Интервью с Питером Эвансом из «Хассл и Блэк». Четверг, двадцать четвертое августа. Мистер Эванс, нам хотелось бы узнать ваши взгляды на проблему глобального потепления. Выслушать все доводы и доказательства. Это не экзамен или испытание, просто хотелось бы уяснить, как вы смотрите на эту проблему в целом.
— Хорошо, — сказал Эванс.
— Разговор пойдет неформальный. Просто скажите, какие вам известны доказательства глобального потепления климата.
— Ну, — начал Эванс, — мне известно, что за последние двадцать-тридцать лет среднетемпературные показатели на всем земном шаре значительно выросли. И происходит это в результате накопления в атмосфере двуокиси углерода, продукта сгорания органических веществ, используемых в промышленности и транспорте.
— Ясно. Как понимать это ваше «значительно»?
— Ну, думаю, на один градус.
— По Фаренгейту или Цельсию?
— По Фаренгейту.
— И повышение это произошло за двадцать лет?
— Да, лет за двадцать-тридцать.
— А что происходило в начале двадцатого века?
— Температуры тоже росли, только не так быстро.
— Хорошо, — сказала она. — А теперь я собираюсь показать вам один график. — И она развернула лист бумаги.
Все графики составлены с использованием реальных табличных данных, полученных из Института Годдара Колумбийского университет, Лаборатории климатических исследований (Великобритания), Национального центра климатических данных (Оук Ридж) и др.
— Вам не кажется это знакомым?
— Где-то я уже это видел, — ответил Эванс.
— График составлен на основе данных НАСА и Университета Годдара, используется ООН и другими организациями. Скажите, вы считаете ООН надежным источником?
— Да.
— Так что мы можем считать этот график точным? Отражающим реальное положение дел? Не каким-то там вымыслом?
— Да.
— Хорошо. Вам понятно, что показывает этот график?
Чтоб ответить на этот вопрос, знаний у Эванса было достаточно. И он ответил:
— Этот график показывает среднегодовые температуры, данные о которых собраны со всех метеостанций мира за последние сто лет или около того.
— Верно, — кивнула Хейнс. — И как вы можете его интерпретировать?
— Ну, — сказал Эванс, — он отражает примерно то же, что говорил я. — И с этими словами он указал на красную линию. — С 1890 года температуры в мире поднялись, но особенно резко стали они возрастать после 1970 года, когда индустриализация проходила наиболее интенсивно. Что и является доказательством тенденции к глобальному потеплению.
— Понятно, — сказала Дженифер. — Стало быть, чем был вызван резкий подъем температур с 1970 года?
— Повышением уровня двуокиси углерода, продукта сгорания при работе промышленных предприятий.
— Хорошо. Иными словами, с увеличением содержания углекислого газа увеличивается и температура.
— Да.
— Все верно. Но мы также видим, что температуры росли с 1890 по 1940 годы. Что вызвало этот подъем, как вы считаете? Тоже повышение содержания двуокиси углерода?
— Э-э… Не знаю, не уверен.
— Потому что в 1890 году индустриализация проходила не столь активно. И тем не менее, как видите, температуры росли. Что, в 1890 году уровень двуокиси углерода тоже начал повышаться? — Не уверен.
— Вообще-то начал. Вот график, показывающий изменение уровней углекислого газа и температур.
— Что ж, все ясно, — заметил Эванс. — Этого и следовало ожидать. Содержание углекислого газа увеличивается, и температуры растут.
— Прекрасно, — кивнула Хейнс. — Теперь я хочу, чтобы вы обратили особое внимание на период между 1940-м и 1970 годами. Как видите, за эти тридцать лет средние глобальные температуры пошли вниз. Видите?
— Да…
— Теперь познакомимся с этим периодом поближе. — И она развернула еще один график.
Здесь показатели за тридцатилетний период.
— В первую треть века температуры снижались. Урожаи гибли от летних заморозков, ледники в Европе начали наступать. Чем, по-вашему, было вызвано это похолодание?
— Не знаю.
— А содержание двуокиси углерода в атмосфере в это время повышалось?
— Да.
— В таком случае, если повышение содержания углекислого газа является причиной повышения температур, почему этого не произошло в период с 1940 по 1970 год?
— Не знаю, — снова ответил Эванс. — Должен быть еще какой-то фактор. Или аномалия. Ведь аномалии происходят в самых разных областях. Взять, к примеру, состояние фондового рынка или…
— А что, разве за последние тридцать лет в состоянии фондового рынка наблюдались аномалии?
Он пожал плечами:
— Возможно, повлияли выбросы копоти. Накопление мелких частиц в атмосфере. В те годы наблюдалась сильное загрязнение атмосферы различными выбросами. Но потом были приняты соответствующие законы, и это возымело действие, загрязнение среды уменьшилось. А может, повлиял и какой-то другой фактор.
— Так, значит, есть вероятность того, что углекислый газ не влияет на повышение температур?
— Нет, не думаю. Вряд ли.
— А ведь все эти графики показывают, что уровень углекислого газа возрастал непрерывно, чего никак нельзя сказать о температуре. Она то поднималась, то падала, то снова поднималась. А вы по-прежнему считаете, что причиной недавнего резкого повышения температур стал углекислый газ?
— Да. Все это знают.
— Давайте не будем говорить сейчас о «всех». Поговорим о ваших личных рассуждениях и доводах. Неужели вас нисколько не смущают показания этого последнего графика?
— Нет, — ответил Эванс. — Признаю, определенные вопросы тут возникают, но ведь такое явление, как климат, нельзя пока что считать до конца изученным. Так что нет. Этот график меня не смущает.
— Прекрасно. Рада это слышать. Давайте перейдем к другому вопросу. Вот вы сказали, что график отражает средние данные, полученные с метеостанций, расположенных в разных уголках мира. Как считаете, насколько надежны эти данные?
— Понятия не имею.
— Ну, к примеру, в конце девятнадцатого века данные эти поступали от людей, два раза в сутки заходящих в маленький бокс и записывающих температуры. Возможно, несколько дней они вообще забывали заглядывать туда. Возможно, кто-то из них болел или семейные обстоятельства не позволяли. Так что они могли вписать показания и позже.
— Ну, когда это было!
— Верно, давно. Но скажите, можно ли доверять, к примеру, данным, полученным из Польши в тридцатые годы? Или данным, поступившим из отдаленных провинций России за 1990-е?
— Не слишком, как я полагаю.
— И тут я полностью с вами согласна. Так что за последние сто лет данные, поступившие с многочисленных метеостанций мира, вряд ли можно считать такими уж надежными.
— Наверное, — кивнул Эванс.
— Как по-вашему, в какой из стран в эти годы существовала самая надежная сеть метеорологических станции, собирающих показатели с больших площадей?
— В США? — предположил Эванс.
— Правильно. Полагаю, никаким сомнениям это не подлежит. Вот нам еще один график. Скажите, много тут сходства с первым увиденным вами графиком температур?
— Не очень.
— Какова общая тенденция изменения температур с 1880 года?
— Ну, вроде бы возросли примерно на треть градуса.
Вообще-то статистика говорит о том, что температуры в США тенденции к росту в двадцатом веке не проявляли. Но давайте примем вашу цифру. Одна треть градуса по Цельсию за сто двадцать лет. Не слишком сильное увеличение. — Она указала на график. — Ну и какой год прошлого века оказался самым теплым?
— Вроде бы 1934-й.
— Скажите, этот график подтверждает тенденцию глобального потепления?
— Ну… температуры все-таки повышались.
— На протяжении последних тридцати лет — да. Но на протяжении предшествующих тридцати падали. И нынешние среднегодовые температуры в США примерно те же, что наблюдались в 1930-е. Не кажется ли вам, что этот график противоречит теории глобального потепления?
— Да. В США эта тенденция проявляется не столь сильно, как во всем остальном мире, — согласился Эванс. — И все-таки потепление происходит, пусть незначительное.
— А вас не смущает тот факт, что самые точные температурные данные свидетельствуют о самом незначительном потеплении?