— Согласен, — кивнул Эванс. И тем не менее отметил про себя, что разница в температурах ничтожная, меньше градуса за более чем шестьдесят лет.
— Так, теперь данные по Долине Смерти, одному из самых жарких и сухих мест на нашей планете. Понятно, что никакой урбанизации там не наблюдается. Жить в таких условиях просто невозможно. И снова пропущено несколько лет.
На этот раз Эванс промолчал. «Должно быть, какая-то аномалия», — подумал он. Дженифер продемонстрировала еще несколько графиков.
— Это данные со станций в пустыне Невада и с равнинных территорий Оклахомы, — сказала она. — И температуры в целом ровные, иногда даже показывают тенденцию к снижению. Причем измерялись они не только в сельских местностях. А вот данные по Боулдеру, штат Колорадо. Представляют интерес уже хотя бы потому, что там расположен НЦИА, Национальный центр исследования атмосферы, где проводится большая часть работ по изучению феномена глобального потепления.
А вот еще данные по маленьким городам. Трумэн, штат Миссури, Гринвилль, это в Южной Дакоте…
— Ну, следует признать, здесь не отмечается таких уж сильных изменений, — заметил Эванс.
— Смотря что считать сильным. В Трумэне похолодало на 2,5 градуса по Фаренгейту. В Гринвилле — на 1,5 градуса, в Анн-Арбор — на один градус, и все это с 1930 года. Так что эти города являются исключением, если глобальное потепление в целом имеет место.
— Давайте взглянем на более крупные населенные пункты, — сказал Эванс. — Такие, как, к примеру, Чарльстон.
— Знаете, Чарльстон как раз имеется, — сказала Дженифер. И принялась рыться в стопке графиков. — Вот, пожалуйста.
— Да, большие города и нагреваются больше, — заметил Эванс. — А что у нас с Нью-Йорком?
— По штату Нью-Йорк несколько наборов данных. По Нью-Йорк-Сити и более мелким городам.
Как видите, — сказала Дженифер. — В Нью-Йорк-Сити стало теплее, зато в других частях штата, от Освего до Олбани, с 1930 года отмечается похолодание.
Эванс отдавал себе отчет в том, что на него нацелены телекамеры. Кивнул, как ему показалось, с многозначительным и умным видом, и спросил:
— А откуда взяты все эти данные?
— Из базы данных Института истории климатологии, — ответила Дженифер. — Создан такой национальный центр с разветвленной системой лабораторий в Оук-Ридж.
— Что ж, — кивнул Эванс, — очень любопытно. Однако мне хотелось бы видеть еще и данные по Европе и Азии. Без них картина была бы неполной. Ведь речь идет о глобальном потеплении.
— Разумеется, — согласилась с ним Дженифер. Она тоже явно играла на камеры. — Но прежде чем мы перейдем к этому, хотелось бы знать ваше мнение по просмотренным нами данным. Как вы уже успели убедиться, далеко не во всех городах Соединенных Штатов наблюдается потепление за означенный период.
— Уверен, вы очень старательно и целенаправленно подбирали именно эти данные, — заметил Эванс.
— Ну, до определенной степени. Примерно так поступили бы на нашем месте и свидетели защиты.
— А результаты меня не удивляют, — сказал Эванс. — Изменения погоды носят локальный характер. Так было, и так всегда будет. — Тут вдруг в голову ему пришла мысль:
— А кстати, почему все эти графики составлены начиная с 1930 года? Ведь измерения температуры на регулярной основе начались значительно раньше.
— Это вы верно подметили, — кивнула Дженифер. — Уверена, если сравнивать с более давними годами, разница будет еще больше. Вот, к примеру…
Это данные по Уэст-Пойнт, штат Нью-Йорк, с 1931 по 2000 год. Отмечается тенденция к снижению. А вот…
Вот вам тот же Уэст-Пойнт, только за 1900—2000 годы. И тут, напротив, наблюдается тенденция к повышению среднегодовых температур.
— Ага… — многозначительно протянул Эванс. — Получается, что вы все же манипулируете данными! Берете те, которые вам выгоднее.
— Совершенно верно, — кивнула Дженифер. — Но этот маленький трюк работает лишь потому, что температуры во многих регионах США в тридцатые годы были выше, нежели сегодня.
— И все равно это не совсем честно.
— Да. И защита не упустит возможности продемонстрировать жюри присяжных многочисленные примеры подобных мелких подтасовок, найденных в научной литературе по вопросам окружающей среды. И сводятся они к выбору данных за те годы, которые показывали бы, как ситуация ухудшается.
«На суде это будет выглядеть оскорблением в адрес ученых-экологов», — подумал Эванс.
— В таком случае, — сказал он, — давайте попробуем обойтись без подтасовок. Использовать самые полные и объективные данные по температурным изменениям. Какие из них самые ранние?
— По Уэст-Пойнт, наблюдения ведутся с 1825 года.
— Вот и прекрасно. Почему бы не начать с них? — Эванс был уверен в правильности своего предложения, поскольку всем было хорошо известно, что тенденции к глобальному потеплению начали просматриваться примерно с 1850 года. С тех пор во всех уголках планеты понемногу становилось теплее, и график по Уэст-Пойнт это отражал.
Дженифер, похоже, тоже понимала это. Она вдруг заспешила, развернулась, принялась рыться в стопке бумаг на маленьком столике и при этом озабоченно хмурилась, точно опасалась не найти того, что искала.
— Так у вас нет графика с этими данными? — спросил Эванс.
— Нет, нет, есть, обязательно должен быть… Я точно знаю. Ага, вот он! — И она достала график.
Эванс взял его и посмотрел на Дженифер с таким видом, точно она обманула его в лучших ожиданиях.
— Этот график говорит о многом, — поспешила объяснить она. — За последние сто семьдесят четыре года изменений средних температур в Уэст-Пойнт не наблюдалось. Так, в 1826 году средняя температура составляла 51 градус по Фаренгейту. И ровно столько же, 51 градус, в 2000 году.
— Но это всего лишь один набор данных, — быстро нашелся Эванс. — Один из многих: один из сотни, тысячи.
— Хотите тем самым сказать, что другие графики будут отражать другие тенденции?
— Просто уверен в этом. Особенно если использовать полный набор данных, начиная с 1826 года.
— Знаете, вы правы, — сказала Дженифер. — Другие графики показывают совсем другие тенденции.
Эванс, страшно довольный собой, откинулся на спинку стула. И скрестил руки на груди.
— Нью-Йорк-Сити, повышение на 5 градусов Фаренгейта за сто семьдесят восемь лет. Олбани, понижение на 0,5 градуса Фаренгейта за сто восемьдесят лет.
Эванс пожал плечами:
— Я же сказал, изменения носят сугубо локальный характер.
— А лично мне вот что интересно, — заметила Дженифер. — Как эти локальные вариации вписываются в теорию глобального потепления? Насколько я понимаю, глобальное потепление вызвано так называемым парниковым эффектом, увеличением содержания двуокиси углерода в земной атмосфере. Там тепло удерживается, наличие атмосферы не позволяет газам просачиваться в космическое пространство. Вы с этим согласны?
— Да, — ответил Эванс, благодарный Дженифер за то, что ему самому не пришлось пускаться в эти объяснения.
— Тогда, согласно этой теории, сама атмосфера тоже нагревается, как это происходит в парнике, верно? — спросила Дженифер.
— Да.
— И этот парниковый эффект оказывает влияние на всю планету.
— Да.
— И мы знаем, что двуокись углерода, газ, о котором идет речь… уровень его содержания значительно повысился, причем наблюдается это по всему миру. — Дженифер достала еще один график.[22]
— Да…
— Подобный эффект наблюдается по всему миру. Поэтому мы и говорим: глобальное потепление.
— Именно…
— Но Нью-Йорк и Олбани разделяют всего сто сорок миль. Из одного города до другого на автомобиле можно добраться за три часа. И там уровни содержания углекислого газа идентичны. Однако в Нью-Йорке наблюдается потепление, а в Олбани, напротив, пусть незначительное, но похолодание. Может ли это служить свидетельством глобального потепления?
— Погода носит локальный характер, — сказал Эванс. — В одних местах холоднее или теплее, чем в других. Так было и будет всегда.
— Но мы говорим о климате, а не о погоде. Климат — это та же погода, только за долгий промежуток времени.
— Да…
— А потому я бы согласилась с вами, если бы в обоих этих местах отмечалось потепление, пусть даже в разной степени. Но здесь этого не наблюдается. А в Уэст-Пойнт, вы сами только что убедились в этом… в Уэст-Пойнт, который находится где-то посередине между Нью-Йорком и Олбани, никаких изменений.
— Думаю, что теории глобального потепления в целом никак не противоречит тот факт, что в отдельных местах стало холоднее.
— Вот как? Это почему же?
— Кажется, я даже где-то об этом читал.
— Вся атмосфера Земли нагревается, и вследствие этого в ряде мест становится холодней?
— Да, думаю, именно так.
— Но если вдуматься хорошенько, разве это не абсурд?
— Нет, ничуть, — ответил Эванс. — Сами знаете, климат — система сложная.
— Что это значит, не понимаю?