96.
Н. Мэннинг предложил собственную типологию моделей государства благосостояния, особенностью которой является ставка не столько на экономическое обеспечение социальной политики, сколько на политическую систему управления социальным обеспечением и решения социальных проблем общества.
В основе плюралистской модели – свойственный американскому либерализму характер политической системы. Она открыта для внешнего влияния, и граждане (индивидуально или в организованных группах) имеют много возможностей влиять на формирование и воплощение социальной политики. Тот факт, что имеет место выборная политическая система, обозначает, что политики вынуждены заботиться об интересах своих избирателей. Они будут принимать отзывы граждан о состоянии предприятий социальной сферы и пытаться решать назревшие вопросы. Также серьезное влияние на осуществление данной модели оказывают так называемые группы давления – добровольные ассоциации, церкви, профсоюзы и деловые организации, которые лоббируют в политике свои интересы.
Модель элит характеризуется тем, что социальную политику реально определяют влиятельные индивиды и группы из определенных кругов. Обычным людям очень трудно влиять на социальную политику. Мир людей, «делающих» политику, и в том числе социальную, на самом деле защищен от внешнего влияния. В этом мире большое значение имеют так называемые политические сети, т. е. взаимодействие по устоявшимся, выработанным годами каналам, использование связей и т. д. Это мир элиты. Например, высшие французские государственные служащие почти полностью набираются из выпускников Ecole Nationale d’Administration. В Великобритании это тоже выпускники элитных учебных заведений.
С другой стороны, группы, которые формируют социальную политику, реже выдвигаются из культурно интегрированной элиты, чем из элит, рожденных корпоративной структурой власти в современных индустриальных обществах. Так формируется корпоративная модель социальной политики. Предполагается существование трех ключевых корпоративных групп, таких как профсоюзы, представляющие власть и интересы рабочих людей, бизнес-сообщество и само государство. Между тремя этими группами распределены ключевые властные блоки, которые и определяют форму и структуру социальной политики. Они постоянно дискутируют друг с другом по поводу уровня заработной платы, общественных расходов на социальные и другие услуги, ставок налогов. Это типично для многих европейских стран, особенно для Германии и Франции. Однако возможным и реальным последствием подобного процесса является ситуация, в которой нужды слабых и незащищенных групп могут выпасть из поля зрения или игнорироваться.
Наконец, Мэннинг выделяет модель государства благосостояния, социальная политика которого формируется бизнес-сообществом. Исходный тезис этой модели признает существование только одной подлинной элиты, которая утверждается экономической властью. Мэннинг называет эту модель марксистской, поскольку вся система социальной политики в данном случае подстраивается под интересы сильных экономических групп97.
Таким образом, в 1990-е гг. в результате многочисленных попыток выяснить, совокупность каких факторов определяет различные траектории благосостояния, в научной литературе по проблематике государства всеобщего благосостояния выявились три обобщающие тенденции.
Согласно логике индустриализма, рост государства всеобщего благосостояния и межнациональные различия в его создании являются продуктами экономического развития и его демографических и социальных последствий. Сторонники концепции политической классовой борьбы исходят из тезиса, что уровень концентрации рабочего класса и сила левых партий являются определяющими факторами как объема программ государства благосостояния, так и их перераспределительного влияния98. Наконец, согласно трактовке центристов, структура государства и формирующая политику деятельность бюрократов (которые рассматриваются как относительно независимые от влияния социальных сил) являются основными источниками межгосударственных различий в программах государства всеобщего благосостояния.
Наряду с этим возраставшая популярность государства благосостояния актуализировала необходимость решения вопросов: насколько применимы модели государства всеобщего благосостояния за пределами экономически развитых стран Запада; каким образом должна и может учитываться специфика разных стран. Возникли вопросы о существовании конфуцианской модели государства всеобщего благосостояния, применимой к странам Восточной Азии, или особой модели, применимой к Австралии и Новой Зеландии. Особый интерес вызывали изменения в социальной политике стран постсоциалистического блока.
В результате в течение полутора десятилетий появилось значительное число новых подходов к выделению и определению типов государства благосостояния и поправок к существующим типологиям.
Датские ученые С. Бислев и Х. Хансен предложили расширить трехчленную схему Эспинг-Андерсена (неолиберальная, корпоративная и социально-демократическая социальная политика) за счет введения католической модели. Особенностью ее является поддержка патерналистского семейного уклада, личной бережливости, индивидуальной ответственности и частной благотворительности при минимизации участия государства. Таким образом, произошло расширение первоначальной схемы Титмасса за счет разделения модели, основанной на достижениях, на корпоративную/консервативную и католическую модели99.
Немецкий исследователь Ш. Лейбфрид также выделил четыре режима благосостояния среди стран ЕС: Скандинавские страны, страны «Бисмарка», англо-саксонские и страны «латинского пояса». Эти режимы основаны на моделях политики, в которых благосостояние развивается различными путями, а институты государства всеобщего благосостояния обладают разными функциями в борьбе с бедностью. Классификацию Эспинг-Андерсена Лейбфрид дополняет четвертой категорией – страны «латинского пояса», которую он характеризует как «элементарное» (зачаточное) государство всеобщего благосостояния. Характерной чертой социальной политики в странах данной модели является опора на обещания государства всеобщего благосостояния вследствие гипотетичности данных обещаний, ограниченности социальных программ и недостаточной проработанности системы социальных прав. Эта модель характерна для латинских периферийных стран, а также включает Ирландию100.
Южно-европейскую модель, объединяющую Италию, Испанию, Португалию и Грецию, выделяет также итальянский исследователь М. Феррера. В отличие от указанных авторов (Бислева и Хансена, Лейбфрида), выделение этого блока Феррера принципиально не связывал с неразвитостью режимов благосостояния этих государств или с их приверженностью католицизму, уделяя особое внимание институциональным и политическим аспектам.
Феррера называет следующие особенности южно-европейской модели:
– несбалансированность распределения в области социальной защиты;
– отдаление от институциональной корпоративной модели в области здравоохранения и (частичное) установление национальных служб здравоохранения, основанных на универсалистских принципах;
– ограниченное влияние государства на сферу благосостояния и своеобразное сочетание государственных структур и частного сектора в этой сфере;
– устойчивость клиентелизма и формирование достаточно продуманных «систем лоббирования» для выборочного распределения денежных субсидий.
Рассматривая весь спектр режимов благосостояния, Феррера фокусирует внимание на таком важном аспекте предоставления социального обеспечения, как охват (coverage) схемами социальной защиты. Охват может быть всеобщим (универсальным), когда все население получает обеспечение согласно единой схеме, или профессиональным (согласно модели успеха-достижения), когда для разных групп общества действуют различные схемы. Всеобщее обеспечение типично для скандинавской социальной политики, а также (частично) для Великобритании. Для стран континентальной Европы, напротив, в основном характерно разделение схем социальной защиты согласно профессиональному подходу. Подобное распределение Феррера квалифицирует в качестве идеального типа государства всеобщего благосостояния101.
Таким образом, в результате сопоставительных исследований за счет уточнения и расширения базовых концепций сформировалось достаточно определенное представление о моделях социальной политики и траекториях благосостояния в странах ЕС и других экономически развитых странах Запада. Выбор той или иной модели социальной политики определялся опытом исторического развития, национальными и культурными традициями, географическим расположением стран.
Понятие «семьи народов» (family of nations) было предложено шотландским ученым Ф. Кастлзом для обозначения стран, объединенных общей политикой благосостояния102. В своем исследовании, которое проводилось в несколько этапов (1960−1980, 1980−1998) он следовал методике Эспинг-Андерсена. При этом число стран ОЭСР103 увеличено до 21 (тогда как Эспинг-Андерсен проанализировал социальную политику 18 стран). На основании исторических, географических, языковых и культурных особенностей Кастлз выделил четыре «семьи», число которых вошли – англоязычные страны (Австралия, Канада. Ирландия, Новая Зеландия, Великобритания, США), Скандинавские страны (Дания, Финляндия, Норвегия, Швеция), континентальные западноевропейские (Австрия, Бельгия, Франция, Германия, Нидерланды) и южно- европейские страны (Греция, Италия, Португалия, Испания). Англоязычные страны представляют в типологии Кастлза «радикальную группу». Основу этой группы составляют Австралия, Новая Зеландия и Великобритания, которые изначально были в авангарде социальных изменений, представляя собой «социальные лаборатории»