В конце 1970-х гг. казалось, что вот-вот в общественной жизни восторжествует утопия, когда люди будут защищены от нужды и основных жизненных рисков. Однако начиная с 1980-х гг. рост безработицы и появление новых форм бедности показали иллюзорность этих предположений. Государство всеобщего благосостояния переживало свой первый экономический кризис.
Второй кризис – идеологический – приходится на 1980-е гг., когда под сомнение была поставлена эффективность методов государственного вмешательства в экономику при решении социальных проблем. Особенно активной переоценке в этот период подвергались растущая бюрократизация государственного аппарата и закрытый характер принятия решений, результатом чего стала путаница приоритетов, вызвавшая кризис легитимности157.
3.3. Критика политики благосостояния
Ситуация еще более обострилась в 1990-е гг., когда наступила новая фаза кризиса. Помимо проблем финансирования и управления под вопрос были поставлены принципы общественной солидарности и концепция социальных прав – концептуальные и ценностные основы модели государства всеобщего благосостояния – то, что Розанваллон рассматривал как третий – философский – кризис государства всеобщего благосостояния.
С начала 1990-х в Европе все более явной становится тенденция к свертыванию социальной деятельности государства. После десятилетий расцвета государства всеобщего благосостояния в его адрес начинает высказываться критика разного рода. Политики и эксперты называют различные причины кризиса Welfare State.
Английский социолог Пол Пирсон, проанализировав изменения, произошедшие за два десятилетия в социальной политике развитых стран, пришел к выводу о необходимости проведения четкого различия между так называемым «программным» и «системным» свертыванием государства всеобщего благосостояния. Под «программным» свертыванием государства благосостояния имеется в виду такое сокращение тех или иных социальных программ или же их столь существенное изменение, что эти программы уже перестают быть частью «институциональной» модели государства благосостояния и становятся элементом «остаточной модели». Под «системным» свертыванием государства благосостояния имеются в виду такие изменения в политической системе развитых стран, которые создают возможность общего свертывания государства благосостояния158.
Оценивая ситуацию в условиях кризиса государства всеобщего благосостояния, Г. Эспинг-Андерсен писал: «Послевоенное государство благосостояния было сконцентрировано на здравоохранении, образовании и перераспределении доходов. Оно опиралось на стабильную семью, спорадическую и циклическую безработицу, которые не были регулярными. Перераспределение благоприятствовало пожилым людям. Сегодня семья и рынок труда переживают не лучшие времена, рождаемость падает и население стареет. Все это подводит нас к финансовому кризису. Скандинавия составляет исключение: в остальных странах значительная часть расходов осуществляется в пользу пенсионеров, при том, что основные риски выпадают на долю молодого населения. Вполне возможно, что принцип всеобщей включенности в постиндустриальном обществе уже проиграл альтернативному принципу рынка победителей»159.
Итак, на повестке дня – вопрос о правомочности и действенности программ политики благосостояния. Оправдало ли себя государство всеобщего благосостояния? Можно и нужно ли говорить о его дальнейшем функционировании и развитии? Или, действительно, экономическая ситуация требует свертывания программ Welfare State? В этом ключе критика высказывается как в адрес социального государства с его программами социального перераспределения, так и в адрес неолиберальных программ социальной политики.
Французский философ Мишель Фуко в лекциях, прочитанных в Коллеж де Франс в 1978−1979 учебном году, выступает с критическим анализом неолиберальной правительственной деятельности в контексте теории государства благосостояния и кейнсианской модели экономики.
Прежде всего, Фуко задается вопросом: «Что представляет собой социальная политика в условиях экономики благосостояния?». Во-первых, социальная политика становится противовесом «произвольным экономическим процессам», которые оказывают разрушительное действие на общество и ведут к неравенству между людьми. Во-вторых, при экономике благосостояния происходит обобществление потребления. Оно становится коллективным (в том числе медицинское, культурное потребление). И, в-третьих, проведение социальной политики предполагает, что в условиях экономического роста и усиления государства предоставляемые «вознаграждения и компенсации» будут все более щедрыми, а сама политика все более «активной и интенсивной»160.
Далее Фуко воспроизводит неолиберальную критику политики благосостояния. Первый аргумент критики строится на том, что социальная политика, которая ставит своей целью преодоление социального неравенства, не может применяться в экономике, основанной на принципе дифференциации и конкуренции: «ценовой механизм достигается вовсе не в результате эгалитаризации, но игрой дифференциаций, присущей всякому механизму конкуренции и распространяющейся через колебания, которые выполняют свою функцию лишь при условии, что им позволено играть»161. Иными словами, социальная политика, которая пытается компенсировать результаты экономических промахов, противоречит идее рыночной экономики, построенной на механизме конкуренции.
Во-вторых, социальная политика не должна строиться на обобществлении потребления и доходов. Напротив, более эффективным инструментом будет приватизация. Государство и общество не способны и не должны ограждать индивидов от различных опасностей. От государства требуется обеспечить индивидам высокие доходы, для того чтобы они могли застраховаться «от опасностей существования или от тех неизбежностей существования, какими являются старость и смерть»162. Таким образом, государство опять же не должно осуществлять перераспределение доходов между индивидами, от него требуется обеспечить необходимые условия для роста доходов каждого индивида. Основным инструментом при таком положении дел является частная собственность. Неолиберализм предполагает «индивидуальную социальную политику» вместо «социалистической социальной политики». Цель государства – «предоставить каждому своего рода экономическое пространство, внутри которого он сможет позаботиться о себе и противостоять опасностям»163.
Согласно Фуко, суть критики государства всеобщего благосостояния с позиций неолиберализма заключается в том, что индивид должен сам обеспечивать себе достойную жизнь при определенных экономических и социальных условиях: «…индивид и есть совокупность [защищающих его от опасностей] резервов, которыми он располагает либо просто в индивидуальном порядке, либо через взаимопомощь, либо еще каким-то образом»164.
Немецкий социолог и философ Клаус Оффе рассматривает критику государства благосостояния с позиций разных политических сил165.
Оффе пишет, что государство всеобщего благосостояния являлось главной формулой мира развитых капиталистических государств с демократической формой правления в период после Второй мировой войны. Суть этой формулы заключается в обязательстве государственного аппарата предоставлять помощь и поддержку (в денежном или натуральном выражении) тем гражданам, которые испытывают особую нужду и риск, являющиеся характеристиками рыночной экономики; эта помощь обеспечивается в виде законного требования, право на которое предоставляется гражданам. Государство всеобщего благосостояния также основано на признании формальной роли профсоюзов в коллективных переговорах и в формировании государственной политики. Эти два структурных компонента государства всеобщего благосостояния призваны ограничить и уменьшить классовые конфликты, уравновесить ассиметричное соотношение между трудом и капиталом и, таким образом, преодолеть состояние разрушительной борьбы и несовместимости, которое представляло собой самую выдающуюся особенность капитализма, предшественника государства всеобщего благосостояния. В целом, в послевоенный период данный тип устройства виделся как политическое решение социальных противоречий166.
Исторически государство всеобщего благосостояния явилось комбинацией действия различных факторов: социально-демократического реформизма, христианского социализма, просвещенной консервативной политической и экономической элиты и крупных отраслевых профсоюзов. Эти факторы были различными в разных странах, но преследовали общие цели: всеобъемлющие схемы обязательного страхования, закон о защите труда, минимальная ставка заработной платы, развитие систем здравоохранения и образования, государственная помощь в получении жилья, а также признание профсоюзов законными экономическими и политическими представителями рабочих. Достижения военного и послевоенного периодов поддерживались; к ним добавились инновации, введенные во времена процветания и роста. В свете кейнсианской доктрины экономической политики государство всеобщего благосостояния в большей степени стало рассматриваться не как груз для экономики, а как встроенный экономический и политический стабилизатор, способный помочь восстановлению экономического роста и предотвратить постепенно ускоряющееся падение экономики в глубокую рецессию. Так, многообразие совершенно разнородных аспектов (от реакционных упреждающих ударов по движению рабочего класса в случае Бисмарка до социального реформизма в случае Веймарских социальных демократов; от социально-политического объединения военной и оборонной экономик до стабилизации бизнес-цикла) установило схожие институциональные средства, которые сегодня составляют государство всеобщего благосостояния. Именно многофункциональный характер, способность одновременно соответствовать многим конфликтующим аспектам и стратегиям сделали политические меры государства всеобщего благосостояния привлекательными для широкого круга разнородных сил