198.
Получать Welfare income и быть зависимым от него в качестве основного источника среди всех прочих средств поддержания существования – далеко не синонимичные понятия. Примерно каждый четвертый гражданин хотя бы раз в течение 10 лет получает какую-либо помощь от государства199. Но нужно иметь в виду, что помощь от государства – это в большинстве случаев не полное содержание, а во-вторых, она может быть как долгосрочной (8 и более лет), так и краткосрочной (несколько месяцев). Чуть меньше половины реципиентов попадают как раз в категорию, находящуюся на краткосрочном содержании (в среднем 2 года). Менее пятой части выборки (менее 5 % населения) – на долгосрочном содержании. Долгосрочное содержание – это скорее исключение, чем правило.
«Результаты бросают тень сомнения на идею, что система благосостояния подобна ловушке – стоит только начать пользоваться ее благами, и ты оказываешься в состоянии продолжительной зависимости. Можно даже сказать, что и цифры, которые получены на основании данной выборки, преувеличивают масштабы такой зависимости» – они учитывают сам факт отчислений, неважно, как он мал в некоторых случаях200.
Самая дискредитирующая критика – это аргумент, что программы (Welfare) в действительности наносят вред бедным, а не помогают им. По мнению критиков, система благосостояния укореняет у реципиентов позицию, согласно которой они не обязаны удовлетворять свои базовые потребности самостоятельно. Государство будет делать это в случае, если реципиент не разрабатывает достаточное количество денег сам. В результате появляется группа людей, зависимых от системы, обеспечивающей их всем необходимым для жизни, и в то же время не стремящихся оставить эту систему и найти альтернативный источник поддержки201.
В результате проведенного анализа Р. Сое делает следующие выводы.
Сложно на базе данного исследования и его результатов сказать, что Welfare system оказывает пагубное влияние на общество в целом. Welfare system скорее является «временной поддержкой, альтернативным, запасным вариантом для индивидов, которые страдают, терпят лишения от неожиданного удара, нарушения их нормального образа жизни. Для мужчин не пенсионного возраста этим ударом, скорее всего, является непреднамеренная, нежелательная потеря рабочего места, для замужних женщин развод или раздельное жительство, для незамужних – рождение ребенка. Для большинства этих людей Welfare system служит средством улучшения положения, трамплином к нормальному стандарту жизни»202.
По существу, Welfare system, несмотря на многочисленные ошибки, выполняет ту роль, на которую большинство возлагает надежды – страхует граждан от непредвиденных (и очень дискомфортных) неблагоприятных обстоятельств.
Сое полагает, что от идеи, что Welfare system провоцирует и укореняет привычку к долгосрочному состоянию зависимости, необходимо отказаться как от мифа, имеющего мало общего с реальностью. Но, к сожалению, в этом мифе есть и доля правды. Небольшая подгруппа реципиентов, состоящая в основном из индивидов (и лиц, материально от них зависящих), которые столкнулись с очень неблагоприятными перспективами на рынке труда, действительно являются зависящими от Welfare system в течение продолжительно периода. Вопрос, на который читатель, а также и наше общество должны ответить: следует ли считать существование такой группы поводом массового осуждения общества благосостояния.
Р. Сое настаивает, что, хотя политика благоденствия подвергается критике за то, что провоцирует появление и рост класса иждивенцев в обществе, статистика этого не подтверждает. Люди, как правило, находятся на обеспечении не так долго и по понятным причинам – для мужчин это часто сокращение на работе, для женщины развод или рождение ребенка. Но через определенное время они смогут отказаться от пособия. Получается, что такая политика способствует стабильности общества, обеспечивая его членам временную поддержку в сложных ситуациях. Конечно, есть группа людей, которая долгосрочно находится на государственном содержании и не имеет амбиций отказаться него. Но это очень небольшой процент, это издержки, цена того блага, которое государство обеспечивает для остальных, и, видимо, это того стоит.
Итак, в современной литературе проблема социальных последствий политики благосостояния высказываются разные мнения, часто взаимоисключающие. Опасность патерналистской опеки также известна из предшествовавшей истории разных стран203.
Проблема далеко не проста и не решается простым отказом или продолжением предоставления благ. Необходимо воспитание в обществе ценностей, которые бы способствовали стремлению людей к независимости. Не ограничиваться материальной (денежной, вещественной) помощью, но создавать условия, чтобы люди могли зарабатывать сами. Они должны чувствовать, что нужны, что могут принести пользу – могут быть комфортно встроены в систему и эффективно работать в ней: будь то возможность создания частного бизнеса, работа в государственных организациях и участие в государственных проектах, в проектах НКО, включая волонтерство и пр.
Кризисные процессы рубежа ХХ–XXI вв. не обошли и государство всеобщего благосостояния. Все чаще возникает вопрос о необходимости сокращения обязательств социального государства, вплоть до его демонтажа. Однако, пока не предложена новая концепция оптимальной организации общества и государства, не следует сбрасывать со счетов опыт политики благосостояния, накопленный за многие десятилетия. Несмотря на критику, эта модель и эта политика продолжают работать. Основной вопрос заключается в том, способна ли эта модель ответить на вызовы XXI в.
Глава 4Welfare State вместо благотворительности?
На протяжении столетий благотворительность была одним из основных институтов общества, фактически осуществлявшим обеспечение социальной помощи (при этом ее роль не ограничивалась социальными функциями, но оказывала существенно влияние на формирование морального сознания). В ХХ столетии благотворительность теряет свои позиции, оставляя преимущество столь сильному контрагенту, как государство. Что выиграло и что проиграло общество, предоставив решение социальных проблем государству, что выиграло и что проиграло общество, минимизировав благотворительные практики?
4.1. Благотворительность в истории
Истоки филантропической деятельности уходят в глубь веков. В Античности наряду с формированием практик филантропической деятельности закладывались основы ее концептуальной интерпретации. Так, Аристотель трактует дарение как проявление добродетели, отмечает его практическое значение – во имя нужного дела. В «Никомаховой этике» он связывает филантропию с понятием дружбы, интересуясь не столько пышными публичными актами щедрости, сколько благожелательным и человечным отношением людей друг к другу, – это ведь доступно всякому, кто хочет помочь хотя бы ближайшему кругу друзей и знакомых. Учитывая неизбежное неравенство между дарителем и получателем дара, Аристотель призывает дарителей действовать с оглядкой, не осыпать своими щедротами первого встречного, правильно выбирая тех, кого они хотят облагодетельствовать, и наделяя их должными суммами в должное время204.
Античные философы осознавали тот двусторонний характер, который имеет в любой культуре практика дарения. «Давать и возвращать назад, – согласно Аристотелю, – вот что соединяет людей в их жизни»205.
Сенека в трактате «О благодеяниях» исследует природу доброхотного даяния и обсуждает этот «обычай, который сильнее всего связует человеческое общество»206. Он сожалеет о том, что люди не умеют ни дарить, ни принимать дары. Часто даритель неспособен выбрать среди тех, кому хочет помочь, достаточно ответственного человека, а иной раз ведет себя так, что внушает чувство неблагодарности даже самому достойному получателю дара. «Многих мы числим неблагодарными, – замечает он, – но куда чаще сами делаем людей таковыми: порой бываем не в меру строги, упрекая и требуя, порой – чересчур переменчивы и сами сожалеем о своих дарах, едва их совершив, а иногда брюзжим и раздуваем значение пустяков»207.
Сенека, Цицерон и более поздние философы-стоики расширили смысл понятия «филантропия». В их сочинениях о дарении и щедрости речь уже не ограничивается личными отношениями между конкретными людьми, характерными для ситуации со сбором средств в греческом полисе, – здесь фигурируют более широкие понятия естественного права и гражданства.
Исследователи Д. Смит и К. Боргман отмечают, что «жертвователи в древности точно так же, как современные филантропы, ожидали, что их деяния будут приносить пользу до скончания века и что потомки честно и рачительно распорядятся их щедрыми дарами. Тем не менее как ни надеялись греки и римляне на вечное существование созданных ими учреждений, поначалу у них не было правовых институтов, способных обеспечить точное выполнение замысла жертвователя. Как правило, исполнение своей посмертной воли филантроп возлагал на надежное доверенное лицо или на нескольких близких друзей, которые, как предполагалось, будут неукоснительно следовать желаниям, выраженным в завещании. Эти друзья, когда придет время, укажут очередных наследников и преемников, препоручив и