м исполнение воли первого завещателя»208.
Со временем перед лицами или учреждениями, осуществлявшими благотворительную деятельность, встали два принципиальных вопроса, сохраняющих свое значение и в наши дни. Как законным образом оградить волю дарителя от искажений? Как эти учреждения могут гарантировать честное и ответственное использование их ресурсов при смене поколений? Во II веке до н. э. одно из простейших решений, которое могли принять греческие филантропы, выглядело так: капитал завещали полису или представлявшей его интересы группе лиц, входивших в состав городского правления. Иногда жертвователь мог настаивать на том, чтобы его воля была письменно зафиксирована в городских законах. Во время правления римского императора Нервы (96–98) городским властям на территории всей империи было даровано право принимать пожертвования от частных лиц, а при Адриане (117–138) было установлено, что выполнение воли дарителя, выраженной в завещании, обеспечивается в принудительном порядке законами государства. Однако римские суды не всегда были последовательны в этой области, и филантропам хотелось подкрепить это установление специальным императорским эдиктом, дополнительно ограждавшим завещанное имущество от злоупотреблений. В I веке до н. э. римские законы признали благотворительные объединения «постоянными субъектами права, не меняющимися со смертью физических лиц». Тогда же эти предшественники современных благотворительных ассоциаций (так называемые «фиктивные юридические лица») получили право принимать пожертвования по завещаниям. Тем самым был сделан важный шаг в развитии законодательства, регулирующего благотворительную деятельность.
Христианство на многие столетия утвердило в народном сознании представление о том, что главный нравственный долг верующих – бескорыстное даяние (равно как и о том, что они могут быть вознаграждены за свою добродетель небом). Основной принцип, на который опирались в Средние века европейские благотворительные учреждения, – это христианское учение любви. Евангелия от Матфея и Луки придали филантропии «вертикальный» характер, устремили к служению Богу, требуя от человека более самоотверженной любви к ближнему. Св. Матфей (25:35–46) четко перечисляет шесть дел милосердия. Аврелий Августин и более поздние религиозные мыслители, развивавшие средневековое учение о спасении, несколько изменили и расширили этот перечень обязанностей: христианин должен был накормить алчущего, напоить жаждущего, приютить странника, одеть нагого, посетить больного, выкупить из тюрьмы узника и похоронить умершего.
Основы, на которые в дальнейшем опирались средневековые благотворительные учреждения, сформировались прежде всего на востоке Европы. В сочинениях греческих отцов – Климента Александрийского (ок. 150 – ок. 215), Василия Великого (ок. 329–379), Иоанна Златоуста (ок. 347–407) можно найти формулировки соответствующих обязанностей христианина. Иоанн Златоуст был убежден, что христианская любовь заключается не столько в самом акте раздачи денег или имущества, сколько в духе благочестия и сострадания. Василий Великий видел в богачах лишь распорядителей, призванных управлять своим достоянием. Некоторые деятели церкви, развивая этот тезис, утверждали, что все земные богатства принадлежат не людям, а Богу. Здесь следует отметить жившего в VI в. Юлиана Померия, епископа из Северной Африки, учившего, что богача можно оправдать лишь тогда, когда он использует в благотворительных целях все свое имущество, за вычетом необходимого для удовлетворения простейших материальных потребностей его домашних209.
Не менее влиятельными были учения западных отцов – святого Аврелия Августина (354–430), святого Амвросия (ок. 340–97), святого Иеронима (ок. 340-420) и святого Григория Великого (ок. 540–604). Августин говорил, что нужда бедняков – оборотная сторона роскоши богачей. Амвросий настаивал в своих проповедях: «оскорбить бедняка ничуть не лучше, чем совершать убийство»210.
Институциональные и законодательные структуры, составившие костяк позднейших западноевропейских благотворительных учреждений, также оформились на востоке Римской империи в IV в. В 321 г. император Константин разрешил церкви принимать от частных лиц имущество по завещанию и тем самым стимулировал благотворительную деятельность. В 325 г. Никейский собор своим 70-м предписанием велел создавать во всех крупных городах дома призрения для больных и стариков, результатом стало основание множества благотворительных заведений.
Императорская власть, со своей стороны, поощряла создание таких учреждений и обеспечивала им поддержку. Император Юстиниан (527–565), основавший множество странноприимных домов на всей территории империи, даровал им первые официально зарегистрированные налоговые льготы и выделял дополнительные средства на строительство новых богоугодных заведений. Он также начал высказываться в пользу административного надзора за их деятельностью.
В Западной Европе периода раннего Средневековья монастыри были типичными благотворительными учреждениями. Они владели земельными угодьями и другим имуществом, собирали арендные платежи, а полученные средства использовали для помощи нуждающимся, раздавая милостыню и предоставляя приют путникам и больным; кроме того, в них существовали организационные структуры, подчинявшиеся церковному уставу и позволявшие воплощать в жизнь благочестивые замыслы богатого жертвователя или группы благотворителей.
К середине XII в. были созданы еще более прочные предпосылки для расцвета филантропии. Подъем городской культуры, укрепление денежного обращения повлияли и на характер представлений о человеколюбивых обязанностях христианина. Богословы XII в., изучавшие сочинения ранних отцов церкви, не уставали твердить о потенциальных угрозах, сопряженных с богатством, и на обязанность богачей заботиться о бедняках. Согласно М. Моллу «для мыслителей этого времени характерно частое употребление слов communicare, communicatio, communis, communicandus, призванных выразить идею о необходимости делиться богатством со своим ближним»211. Так сложилась теория естественной общности имущества, следствием которой было представление о том, что собственники являются лишь распорядителями доставшегося им богатства и что они должны приобщить к своему благополучию других.
Значительно более глубокие перемены в отношении к богатству и бедности повлекла за собой проповедническая деятельность св. Франциска Ассизского (1182–1226), св. Доминика (1170–1221) и других монахов нищенствующих орденов, созданных этими святыми. Живя среди бедняков и проповедуя на многолюдных рыночных площадях, нищенствующие монахи говорили о социальном неравенстве и страданиях обездоленных. Бедный человек, учили эти монахи, обладает внутренним достоинством, нельзя видеть в нем лишь средство, с помощью которого богач, подающий милостыню, спасает собственную душу.
Экономический рост XII в. породил также новые и более разнообразные типы богоугодных заведений. Интеллектуальная жизнь в Западной Европе переживала период подъема, что повлекло за собой создание новых школ и университетов, также опиравшихся на пожертвования. По мере упрочения власти и влияния монархов создавались королевские благотворительные учреждения. Их возникновение было одним из шагов на пути к более жесткому государственному контролю и регулированию благотворительности. Примерно в 1190 г. французский король Филипп II Август (1165–1223) приказал построить дом для раздачи королевской милостыни. Далее Людовик IX (1214–1270) основал ряд богоугодных заведений, в том числе hospital des Quinze-Vingts, «приют трехсот», где лечили слепых, и maison des Filles-Dieu, «дом сестер милосердия». Более того, он пытался поставить деятельность этих заведений под государственный контроль, поручив должностным лицам, управлявшим раздачей королевской милостыни, приглядывать и за королевскими приютами.
В XII–XIII вв. появились и новые коллективные формы благотворительности. Вдохновляемые проповедью нищенствующих монахов, братства мирян, ремесленные и торговые гильдии, приходские общины стали помогать слабейшим своим членам. Они собирали средства для оплаты похорон и заупокойных служб, поддерживали вдов и сирот. Одной из таких организаций было португальское «братство добрых людей Бежи», учрежденное королевским указом в 1297 г. Другие религиозные братства опекали больницы и ведали раздачей милостыни. В приходах возник новый тип коллективных организаций, так называемых «столов для бедноты». Эти организации повсеместно ставили своей целью регулярную раздачу вещей или денег (в XIV в. денежная форма милостыни все чаще вытесняла натуральную). Ими часто руководили миряне, трудившиеся на благо общества под контролем церковных иерархов. А кое-где, особенно в городах Северной Европы, эти учреждения были подотчетны городским властям, которые не только обеспечивали отчисления в их пользу из городской казны, но и устанавливали для них порядок ведения расходных книг, проверяли вносимые в них записи и расследовали случаи злоупотреблений.
Случалось, что городские власти брали дело в свои руки, создавая городские фонды помощи неимущим. Эти фонды во многих отношениях были прообразами современных коммунальных благотворительных учреждений.
Широкое распространение благотворительности в эпоху Средневековья во многом, согласно исследователям, обязано христианству. А. Я. Гуревич пишет, что «Христианство, несомненно, оказало огромное влияние и на эту сторону средневековой цивилизации. Но оно не было единственным источником развития, и наряду с ним, пожалуй, не меньшую роль в определении специфики представлений средневекового человека о богатстве и его назначении сыграла та система ценностей, которая существовала у варваров, расселившихся на территории Европы в период падения Римской империи»