- Ваше величество, я исполню вашу волю, но дайте совет, какими тропами идти к цели. Вы же мудрый государь.
- А вот совета я тебе не дам. Со своим советом я послал бы другого служилого. Думай, ищи сам, а меня не беспокой. Завтра утром ты отправишься в дорогу. С тобой поедут казначей Абрам Езофович и прелат Ян Комаровский. Теперь иди и думай.
Сапега уходил от короля озадаченный. Он терялся в домыслах, потому как ни один из них на поверку не годился. Наконец Иван зацепился за имя казначея. Знал Сапега, что Абрам прожжённый человек, ещё совсем недавно держал с братьями в Кракове банк и поднаторел в том, как добывать, как делать деньги. За тем его король и позвал в Вавель, сделал казначеем. Побродив по дворцу, Сапега нашёл Абрама. Дворецкий был с ним на дружеской ноге, поговорил о том о сём, справился о братьях, а потом спросил:
— Скажи, Езофович, как избавиться от человека, который тебе неугоден. И при этом не оказаться на виселице?
Абрам изумился. Большие печальные вишнёвые глаза смотрели на Сапегу, как на чудовище. Однако он нашёл силы отшутиться:
— Ты хочешь сказать, чтобы я дал тебе совет, как избавиться от еврея Езофовича? Чего проще: отрави его и виселица тебя минует. — Абрам при этом по–детски улыбнулся и потеребил клинышек бородки. — Вот только у тебя зелья достойного нет.
— А каким должно быть зелье?
— Таки ты, Иван, знаешь, какие задавать вопросы. Но ежели ты всё-таки намерен занять место Абрама, я просто дам тебе зелье, но не скажу, что это. Не то ведь и до других охота появится…
— Да полно, Езофович, ты же знаешь, что я тебя люблю.
— Тогда у меня для тебя ничего нет. Иди на восточный рынок и найдёшь то, что тебе нужно. Спрашивай же то, от чего всего лишь сладко засыпают и долго видят волшебные сны.
Сапега вспомнил, что именно так ушёл в мир теней король Александр. На лице у него тогда застыла блаженная улыбка. Воспоминания не смутили покой Ивана, у него не было какой‑либо жалости к кому‑то, его не мучила совесть, он не понимал, что грешно творить, а что не грешно. Он просто служил королям и великим князьям в меру своих сил и изощрённого в каверзах ума. Он принял совет королевского казначея с удовлетворением и на другой день предстал перед Сигизмундом вопреки желанию государя видеть Сапегу. Спокойный и уверенный в себе дворецкий сказал:
— Ваше величество, я готов отправиться в путь. Ваша воля будет исполнена. Но позвольте мне выехать прежде в Бреславль и без свиты. Только десять воинов.
Король не был намерен ни попенять Сапеге за самовольное появление, ни беседовать с ним о чём‑либо, но произнёс на прощание ласково, по–отечески:
Я во всём доверяю тебе, любезный друг. К твоему отъезду всё готово.
— Спасибо, ваше величество. Надеюсь, что вы всё поняли и доверяете мне полностью.
Сапега с поклоном ушёл из королевских палат.
Стоял благодатный сентябрь. Сапега наслаждался в пути природой, волей всё делать по своему разумению, отдыхом в хороших домах и верховой ездой. Большое расстояние между Краковом и Бреславлем он преодолел как прогулку из одного селения в другое. Но прошло всё-таки две недели. В пути он продумал всё до мелочей, что должен сказать Елене, дабы его приезд не вызвал у неё никаких подозрений. С приближением к Бреславлю он был совершенно твердо убеждён, что едет к Елене не со своими измышлениями, а по воле короля Сигизмунда — поведёт переговоры о переезде Елены из Бреславля в Смоленск.
Но «благое» намерение Сапеги чуть не рухнуло. Когда его отряд прибыл к замку Миндовга и он попросил стражей доложить о своём приезде, его продержали у ворот больше двух часов, а потом появился князь Илья и сказал:
— Ты, пан подскарбий, напрасно приехал в Бреславль. Государыня не намерена тебя принимать, потому уезжай немедленно, пока не выгнали из города силой.
Сапега, однако, был не из тех, кто сникает при первой неудаче.
— Ясновельможный князь, у Елены Ивановны есть причины сетовать на меня, но она должна знать, с чем я приехал из Кракова. Всё, о чём она услышит, пойдёт ей во благо.
Ничего она от тебя, извратник, слышать не желает.
— Так не должно быть, ясновельможный князь. Король желает ей добра, и я изложу волю короля вам, если она не примет меня. После решайте, как вам будет угодно.
Князь Илья нашёл предложение Сапеги разумным.
— Говори же, я слушаю тебя.
Сапега знал, что если он здесь, у ворот, выложит князю всё задуманное, то князь не поверит сказанному без государевой грамоты. Значит, ему нужно зацепиться так, чтобы его впустили в замок и Елена изволила с ним поговорить.
— Ладно, ясновельможный князь, я скажу, но не всё. Король Сигизмунд предлагает Елене Ивановне обменяться городами. Какой город она выберет, тот и отдаст ей король, но при условии, что она напишет своё согласие в моём присутствии. Вот и всё.
Илья заколебался. Он подумал, что, конечно, есть города значительно ближе их сердцам, нежели Бреславль. Если король предлагает, то почему бы не обменяться, решил князь.
— Хорошо, я готов передать государыне о побуждении короля, — ответил Илья. — Но тебе придётся ждать слова государыни в таверне.
Не позволив Сапеге вымолвить что‑либо, князь Илья ушёл.
Между тем, пока шли переговоры двух мужей, в княгине Елене произошло нечто непредсказуемое, порождённое не умом, а сердцем. Материнское сердце подсказало ей, что королевский придворный знает что- то о судьбе её сына, и она решила принять Сапегу. Она же вынесет Сапеге приговор, если тот не признается, что принимал участие в изгнании монахов и в похищении сына. Когда князь Илья пришёл в залу, где его ожидала Елена, она произнесла:
— Славный Илюша, ежели ты прогнал извратника Сапегу, то верни. Мы должны принять его.
— Я велел ему ждать нашего ответа в городской таверне. Но что случилось, моя государыня?
— Я об Иванушке, славный. Чувствую, что Сапега должен знать, где наш сын. Впусти же этого прохвоста в замок.
— А ты думаешь, что он признается?
Лицо Елены приняло суровое, даже жестокое выражение, и она ответила:
— Я вырву из него признание калёным железом на дыбе.
Илья не возразил, да и как он мог возразить, если в его сердце вспыхнула затухшая от времени боль утраты.
- Хорошо, моя государыня, я сейчас же пошлю за ним человека. — Илья вышел из залы и вскоре вернулся. Надеюсь, что Сапега вот–вот будет здесь, а мы давай подумаем, как подступиться к нему.
Но Елена, придя в возбуждение, не могла успокоиться. Она ходила взад–вперёд по зале, руки её не знали покоя, а в сердце бушевали ярость и материнское горе.
Илья подошёл к ней, взял за плечи:
— Успокойся, моя дорогая. Твоё сердце — славный вещун, но ты не показывай виду, что маешься. Мы возьмём его измором, я сам приложу к нему руки.
— Спасибо, дорогой. Мне и впрямь надо держаться. Но ты не сказал, с чем он приехал?
— Говорит, что король предлагает нам мену: Бреславль на любой город, который нам по душе.
— И грамоту от короля привёз Сапега?
- Пока не привёз. Король якобы просит твоё письменное согласие на обмен. Ежели бы он отдал Смоленск…
— Не тешь себя надеждами, дорогой. Тут кроется какой‑то обман: отобрал же у меня Сигизмунд Могилёв. Ладно, мы поведём речь об обмене и попросим Смоленск. Но только потом, когда про Иванушку всё узнаем.
Наступили сумерки первого октябрьского дня. В это время Сапега и десять всадников въехали во двор замка Миндовга. Илья встретил Сапегу и повёл его во внутренние покои, а воинов слуги увели на хозяйственный двор, где жили ратники. Княгиня Елена приняла Сапегу в трапезной. Она не приветствовала его и многозначительно сказала:
- Тебя, пан Сапега, привела в мой дом судьба, но ты не сетуй на неё, она не виновата в твоих злодеяниях.
Матушка–королева, о каких злодеяниях вы меня обвиняете?
— Ты их знаешь лучше меня, но спрошу я лишь об одном: куда дели из бельского монастыря моего сына? Не старайся лгать.
Ивана Сапегу пробил холодный пот. Он почувствовал пустоту в груди, ноги задрожали от слабости. «Господи, как же это я сам себя загнал в смертную яму? Да, я исполнял волю короля и изгонял монахов в Краков, но был ли с ними сын Елены? Я видал только двух молодых баб–услужниц с младенцами. Но их ли были дети?» Однако самообладание и на этот раз вернулось к Сапеге, и он ответил, как ему показалось, хладнокровно:
— Матушка–королева, если вы считаете, что в дни вашего изгнания я был в Вельске, то это не так. Меня в нём не было.
— Не изворачивайся. Я говорю не о Вельске, а о Серафимовой обители. Ты был там дважды: когда охотился за моим достоянием и когда изгонял монахов. Я хорошо знаю королевскую свиту. В ней лишь ты можешь вершить самые грязные злодеяния.
— Я способен и на благие дела, с чем и прибыл в Бреславль.
— Мы ещё не знаем, благое ли поручил тебе король. Скажу твердо одно: ты не вырвешься из замка, пока не признаешься, где наше дитя. Отпустим же, когда наш сын будет в замке.
— Великая княгиня, вы не имеете права задерживать меня, — сорвался Сапега. — Я королевский посол, и вы не хотите, чтобы сюда пришёл с войском король. Пишите грамоту, что вы готовы обменять Бреславль на любой другой город — я должен предстать перед королём. Я — посол!
— Почему ты не положил на стол королевскую грамоту? Послы с пустыми руками не появляются.
— Государыня, это только предварительные переговоры. Отвезу вашу грамоту и вернусь с королевской. Даже могу вас порадовать: выпрошу у короля для вас Смоленск, он для вас дороже моей жизни.
— Хватит напрасных разговоров, — вмешался князь Илья. — Или выкладывай всё, что знаешь о нашем сыне, или я посажу тебя на цепь в подвале, и ты будешь сидеть, пока не одумаешься.
Неожиданно эта угроза успокоила Сапегу. Он ждал чего‑то подобного, чтобы остаться в замке. Теперь у него появилась хоть какая‑то возможность исполнить обещание, данное королю. Он отрешённо сказал: