Пока Клара, с трудом удерживаясь, чтобы не разреветься в голос, неумело выволакивала из глубины багажника тяжелую железную штуку со смешным названием «домкрат», в голову ей лезли всякие бабские рассказы о несчастных случаях, происшедших с другими женщинами на ночных дорогах. За это время две-три машины прошуршали мимо, даже не притормозив, хотя Клара отчаянно махала им из темноты. Тогда она решила больше не тратить время попусту, а сосредоточиться на нелегкой задаче подгонки домкрата под низкий бок автомобиля.
Неясно, сколько времени прошло, пока Клара, вся перепачкавшись неизвестно откуда сочащейся липкой черной слизью, начала, наконец, медленно приподнимать домкратом правое крыло «Ситроена». Она с таким остервенением пыталась укротить упорно рвущийся из рук аппарат, что не заметила, как у обочины за ее спиной притормозила большая машина неразличимого в темноте цвета. И только когда вежливый иностранный голос спросил по-английски, не нуждается ли она в помощи, она вздрогнула от неожиданности и испуганно обернулась. Глаза ее, утомленные напряжением и поздним часом, не сразу разглядели бледное пятно лица, маячившее во тьме, сгустившейся за рассеянным светом подфарников чужой машины.
Конечно, Клара нуждалась в помощи, еще как нуждалась! Однако прежде, чем ответить, она успела мысленно пробежать по всем опасным сценариям, притаившимся у нее в подсознании. Кто знает, стоит ли принимать помощь от незнакомого человека, – небось, все те несчастные женщины, с которыми случались неприятности на ночных шоссе, тоже думали, что они нуждаются в помощи. С другой стороны, предположим, она проявит благоразумие и отвергнет предложение незнакомца помочь ей, – что помешает ему изнасиловать и убить ее в этом темном пустынном ущелье, если он что-то такое замышляет? А раз так, то не лучше ли рискнуть и воспользоваться его любезностью, – возможно ведь, что он просто хорошо воспитан и считает своим рыцарским долгом остановить машину при виде одинокой женщины в беде? Тем более, что голос неразличимого в темноте лица звучал явно по-европейски, а Клара была воспитана на глубоком уважении к старой европейской традиции, в которой женщины гордились своей слабостью.
Потому она без всякого сожаления отпустила ручку домкрата, выпрямилась и, поблагодарив незнакомца на своем вполне хорошем английском, призналась, что она будет рада, если он поможет ей управиться с этим так некстати осевшим колесом. Бледный овал лица качнулся вглубь машины, дверца открылась и тут же закрылась с легким стуком, выпустив в освещенный подфарниками желтоватый полукруг высокого седого мужчину, который все же показался Кларе молодым несмотря на седину.
Рука Клары автоматически рванулась пригладить прическу, растрепавшуюся во время непосильной возни с дурацким домкратом, и она на миг увидела себя со стороны, – волосы взлохмачены, помада наполовину стерлась, один чулок перекрутился, юбка сбилась набок. Пока она лихорадочно пыталась хоть как-то привести себя в порядок, высокий мужчина, не глядя на нее, подошел к «Ситроену», без усилия опустился на корточки и пробежал ловкими пальцами по краю дефектного колеса.
– Да, вы правы, колесо необходимо поменять, – сказал он, распрямляясь с той же легкостью, с какой раньше присел, и потрогал домкрат носком ботинка. – Но я вижу, вы уже почти справились без меня.
Клару просто в дрожь бросило при мысли о том, что он сейчас поверит в ее способность управиться с колесом без его помощи и уедет. И она опять останется на темном шоссе наедине с непокорным домкратом.
– Нет, нет, – торопливо заговорила она. – Я никак не могу сдвинуть с места эту ручку. Она каждый раз проворачивается, вырывается из рук и возвращается обратно.
В подтверждение своих слов она предложила ему для обозрения свои нежные ладони, красоте которых она отлично знала цену – пальцы у нее, хоть и перепачканные сажей, были длинные и гибкие, как ноги балерины. Незнакомец приподнял ее ладони обеими руками, поднес к свету и согласился:
– Конечно, эта грубая работа не для ваших рук.
Он бережно опустил ее руки, – не уронил, а осторожно опустил, – внимательно вгляделся ей в глаза и, видимо, догадавшись о ее страхах, с улыбкой сбросил свой пиджак на капот «Ситроена»:
– Не волнуйтесь, через десять минут все будет в полном порядке.
И добавил, снова опускаясь на корточки перед колесом:
– Меня зовут Ян Войтек, я из Чехословакии.
Английский у него был приличный, но напряженный, с несильным щелкающим акцентом, который немного напоминал Кларе ее собственный.
– Вы – турист? – спросила она, зачарованно наблюдая, как Ян Войтек умело орудует гаечным ключом. Меньше, чем за десять минут он отвинтил последнюю гайку и аккуратно положил ее вместе с остальными в перевернутый колпак колеса.
– Нет, я тут на пару месяцев по приглашению Музея диаспоры. Роюсь в старых документах.
Он легко поднялся с корточек, наклонился над багажником, намереваясь вытащить запаску, но вдруг опустил протянутую было руку и присвистнул:
– Сознайтесь, милая… – начал он и запнулся.
– Клара! – поспешно подбросила ему мяч Клара.
Ян легко подхватил его:
– Сознайтесь, милая Клара, когда вы последний раз проверяли состояние своего запасного колеса?
– А что? – испуганно выдохнула Клара, которая никогда ничего в машине не проверяла, полагаясь на то, что в случае необходимости всегда найдется кто-нибудь, кто сделает это за нее. Тем более, что до сих пор всегда кто-нибудь находился.
– А то, – сказал Ян с упреком, – что запаска ваша никуда не годится. Вы, небось, заменили ее когда-то, как заменили бы это колесо, – он пнул только что снятое им колесо, – за то, что она была дырявая. И с тех пор не удосужились починить, правда?
– Очень может быть, – неуверенно согласилась Клара, которая начисто забыла, когда и при каких обстоятельствах оказалась в багажнике эта запаска. Она так расстроилась, что почувствовала острую потребность немедленно закурить и начала было рыться в сумочке в поисках сигарет. Но Ян опередил ее, он достал из кармана пачку сигарет и вытряхнул одну ей на ладонь в сопровождении вопроса:
– Ну, так что мы будем делать?
Прикуривая от его зажигалки Клара не преминула отметить в уме это обнадеживающее «мы» – кажется, он не собирался бросать ее на шоссе среди ночи. И робко предложила, опасаясь, что он все-таки может передумать:
– Если бы вы подвезли меня к телефону, я бы вызвала буксир. Но только… дело в том, что ближайший телефон остался позади…
– Далеко? – уточнил Ян, раскуривая свою сигарету.
– Километра три-четыре… – соврала Клара. Она точно знала, что до телефонной будки на автозаправке не меньше шести, а то и все семь.
– Я бы мог просто отвезти вас в Тель-Авив, – вопросительно произнес Ян, немедленно выдавая свою иностранную сущность. – А утром вы все уладите. – Утром уже нечего будет улаживать, – пожала плечами Клара. – Машину на шоссе бросать нельзя: ее за ночь раскурочат догола, а то, что от нее останется, увезет дорожная полиция.
– Ладно, раз так, поехали звонить, – быстро решил Ян.
Отмахнувшись от благодарного лепета Клары, он наклонился положить в багажник снятое колесо, но подошва его башмака заскользила по гладкому гравию обочины. Пытаясь сохранить равновесие, он ухватился за дверцу и, опрокинув при этом стоявший под ногами колпак со всеми винтами и гайками, удержался на ногах. Чертыхнувшись по-немецки, он опустился на колени и начал шарить руками по гравию в поисках рассыпавшихся гаек.
– Оказывается, вы говорите по-немецки? – автоматически переходя на немецкий, удивилась Клара.
Ян поднялся с колен, пересчитывая на ладони собранные им гайки и винты:
– Естественно, говорю: у нас в Чехословакии все говорят по-немецки. – Он аккуратно ссыпал гайки в носовой платок, захлопнул багажник и отворил перед Кларой дверцу своей машины. – А вы, оказывается, тоже? Откуда?
– От родителей, – объяснила Клара, затягивая ремень. – Они были беженцы из Германии.
Говорить по-немецки было легко и приятно, так что они, заболтавшись, даже не заметили, как промчались шесть километров до бензоколонки. Разбуженный Кларой водитель буксира хмуро пообещал приехать часа через полтора, не раньше, но выхода не было, надо было его ждать. Клара медленно повесила трубку и медленно побрела к машине, стараясь хоть на пару минут сократить время предстоящего ей одинокого ожидания на темном шоссе. Она с тоской представила себе, как мучительно долго будут тянуться эти полтора часа и как она будет испуганно вздрагивать при приближении каждой проезжающей мимо машины – а вдруг это едет все еще не пойманный ночной насильник из бабских рассказов?
– Он сказал, что выезжает немедленно, – с притворной бодростью объявила она, отворяя дверцу в теплый уют машины Яна. – Так что довезите меня обратно до моей машины и можете ехать домой.
Ян завел мотор и спросил, не глядя на Клару:
– И вы готовы героически ждать на темном шоссе, где даже машину оставить опасно?
Клара пожала плечами:
– За все надо платить, за любовь к искусству тоже.
– Вы наверно были на концерте в Бассейне Султана? – догадался Ян. И не дожидаясь ее ответа добавил: – Я тоже.
– Вы любите Вагнера?
– Люблю? Это слишком сильно сказано.
– Что же вас потянуло на концерт?
– А вас?
– Ну, у нас Вагнер практически запрещен, так что мой интерес вполне объясним: раз можно – значит, нужно!
Ян откинулся на сиденье и захохотал:
– Каюсь, такого мощного повода для посещения концерта у меня не было! Я – простой меломан.
Впереди обозначились смутные очертания покосившегося «Ситроена», и Клара начала было произносить сбивчивую благодарственную речь, пытаясь при этом расстегнуть ремень, который ни за что не хотел расстегиваться. Пока она, стесняясь задерживать любезного иностранца в столь поздний час, тщетно перебирала пальцами какие-то бесполезные клавиши на поверхности неуступчивой пряжки, Ян выехал на обочину и затормозил. В этот момент пряжка, наконец, поддалась, так что Клара, не тратя времени, приоткрыла дверцу машины и приготовилась выпрыгнуть в темноту. Тяжелая теплая ладонь легла на ее плечо: