зыке Южных островов. Так советника барона часто называли между собой стражники, и это слово имело неоднозначное толкование, связанное с поведением воронов, любящих полакомиться падалью. Именно поэтому «райвен» могло также означать «грабить» или «пожирать». Рудному барону не очень нравилось, когда его так называли, но я не мог упустить случая зацепить его самолюбие.
– Просто-напросто не хочу провоцировать лишние слухи. Моё незатейливое имя и так пугает многих, а стоит кому-то узнать о поздних прогулках, как поползут разговоры один другого краше – мол, рудный барон по ночам превращается в вурдулака или вампира, пьёт кровь невинно спящих рудокопов. Чернь любит гиперболизировать и делать из нас настоящих монстров.
– Чем же я обязан такой чести? Надеюсь, моя кровь тебя не интересует.
– Нет, по крайней мере не в этот раз, – усмехнулся Ворон, – иначе бы я не пришёл лично. К чему такой риск?
– Что ж, благодарю за откровенность.
– Надеюсь на некоторую взаимность.
– Да? Чем же могу быть полезен? И неужели дело столь неотлагательно, что нельзя было его обсудить днём в резиденции?
– Даже сейчас я не вполне уверен в отсутствии посторонних глаз и ушей. Но по крайней мере посты сегодня из проверенных людей, не болтающих лишнего о своём начальстве.
Караулы в замке, действительно, имелись. Один человек переминался с ноги на ногу у входа в казарму, двое дремали у входа в особняк баронов, ещё несколько располагались на стенах, и, естественно, четверо стражников охраняли хорошо освещённые ворота, которые по традиции, сохранившейся ещё с восстания, не закрывали даже на ночь. Внутренний двор никто не обходил, освещался он тоже слабо, но в этом и не было нужды, ведь никого постороннего в замок всё равно не пускали.
– К чему такая секретность? – удивился я.
Разговор начинал меня напрягать, а Рейвен не внушал доверия. То, что на постах стояли только его верные люди, нравилось мне ещё меньше. Что мог задумать этот лицедей? На всякий случай, руна огненной стрелы была зажата у меня в ладони ещё с того времени, как я заметил потенциальную угрозу. «Наверняка мех хорошо горит», – подумалось мне. Когда Ворон начал разговор, я скрестил руки на груди, просунув в широкие рукава мантии, так что собеседник не мог заметить камень. Такая поза была весьма популярна среди магов, в первую очередь, как раз по причине удобства. Я знал, что у Драго в рукаве и вовсе имелось потайное крепление, в котором всегда хранилась руна огненного шторма. После недавнего инцидента с Юберионом я подумывал сделать себе такое же. Поза, кажущаяся на вид расслабленной и безопасной, на деле была хорошо отработанной боевой стойкой, позволяющей использовать магию максимально быстро.
– Ни к чему, – развёл руками Ворон, – просто дурная привычка, оставшаяся с былых времён.
– Кем же ты был до колонии? Наёмным убийцей, контрабандистом? – я не стеснялся называть Ворона на «ты», в такой обстановке лишние приличия были не уместны.
Собеседник слегка усмехнулся:
– Можно сказать и так, если подойти к вопросу с долей иронии. Всего понемногу, но, на самом деле ни то, ни другое. Не вдаваясь в детали, я был борцом за свободу.
– Что ж, в таком случае ты своего добился. За барьером свободы предостаточно.
– А ещё говорят, что маги начисто лишены чувства юмора.
– Скажем так, я исключительный.
– Именно поэтому я здесь. Едва ли кто-то из твоих товарищей сможет понять меня.
– Орден действует слажено и всегда выступает единым фронтом. Наша сила в общности и совместном принятии решений. Если ты думаешь, что я…
– Нет-нет, – перебил Ворон усталым тоном, – я не собираюсь предлагать ничего, что может запятнать честь или идёт вразрез с твоими убеждениями. Скорее наоборот.
– В таком случае, я повторю свой первый вопрос: к чему такая секретность? Всё, что я знаю, я сообщаю Гомезу регулярно.
– В последнее время ты стал редким гостем. К тому же, мы ведь оба понимаем, что ты говоришь под диктовку своего наставника – только то, что Гомез должен услышать по мнению «ордена».
– Такие обвинения беспочвенны. Да, Корристо, знает о моём общении с бароном, но не может при всём желании контролировать то, что я ему сообщаю.
– Можешь оставить эти сказочки для Гомеза, а мне не морочь голову. Давай сэкономим драгоценное время. Я слишком долго изучал магов, чтобы ошибиться.
– В таком случае ближе к делу.
– Мы могли бы быть полезны друг другу, – ответил Ворон, приближаясь ко мне.
– Стой на месте, – предупредил я, – ещё пара шагов, и я буду вынужден использовать магию.
– Предлагаешь кричать мне через всю улицу? Может быть, нанять герольда? – съязвил Ворон, в его голосе ощущалось раздражение.
– Мне всё равно, но я не могу позволить тебе подойти ближе. Особенно после покушения на мою жизнь. Думаешь, я не знаю, кто за ним стоял?
– Как пожелаешь. Надеюсь, что твой слух не уступает фантазии, – Ворон стал говорить ещё тише, так что слова стали еле различимы. Едва ли кто-то, стоящий у стен смог бы услышать наш разговор, а что касается магов, то в примыкающем ко входу зале первого этажа тоже никого не было. Учитывая, что и я говорил негромко, можно было считать, что мы остались наедине.
– Твои обвинения нелепы, – продолжал Ворон. – Если я хочу убить кого-то, я его убиваю, и ты бы не стал исключением, будь хоть трижды магом огня, и вне зависимости от чувства юмора.
– Звучит устрашающе, особенно от каторжника, которому суждено всю жизнь гнить в колонии. Ближе к сути, Райвен, не испытывай моё терпение. Сейчас ты не в том положении, чтобы огрызаться – если я захочу, то сожгу тебя за попытку проникнуть в обитель и буду оправдан, будь ты хоть трижды рудным бароном.
Ворон усмехнулся, но на удивление не стал спорить:
– Будем считать, что обмен любезностями завершён. Поговорим же теперь о делах. Мне известно, что Корристо покинул лагерь. Нет сомнений, что он не выходил через ворота. Уже и раньше мне сообщали, что его видели в окрестностях шахты. Тогда я решил, что следопыты просто обознались, но мантию высшего мага трудно с чем-то перепутать, тем более на фоне зелёной листвы.
– Корристо передо мной не отчитывается. И вообще, какое это имеет значение?
– Такое, – жёстче ответил Ворон своим заговорщическим шёпотом, – что у вас есть портал, ведущий за стены замка. Ты же сообщил Гомезу лишь о возможности телепортации внутрь. Куда он ведёт? К магам воды? Думаю, Гомезу будет крайне интересно об этом узнать. Как видишь, мои обвинения имеют под собой основу, в отличие от твоих домыслов. Но оставим Корристо, и поговорим о тебе. Мильтен, куда ты сам пропадал в последние дни? Всегда стоишь на страже, а тут больше суток тебя не было видно. Да и сегодня подозрительно долго ты не выходил из обители. Думаешь, никто этого не заметил? Будешь утверждать, что всё это время сидел читал книжки?
– Даже если и читал, разве тебя переубедят мои слова? Ты так уверен в своей правоте, что возражать что-то бесполезно. Да я и не собираюсь ни перед кем оправдываться. Внутренние дела магов огня никого не касаются, между нами и Гомезом заключено соглашение, и мы его строго придерживаемся, не сомневайся. Ты пришёл ко мне ночью ради того, чтобы упрекнуть во лжи? Во имя Инноса, это даже не смешно. Я начинаю опасаться за твоё здоровье. Может, попросить мастера Дамарока сделать для тебя успокоительное зелье? Оно хорошо помогает от бессонницы и избавляет от нелепых мыслей.
– Смейся-смейся, красноризец, – оскалился Ворон, – думаешь, можешь мне дерзить без последствий? Молись, чтобы мне не пришлось доказывать тебе обратное. Ещё не поздно одуматься, Мильтен. Ты выбрал не ту сторону, забыл, кем являешься на самом деле.
– И кем же? – усмехнулся я.
– Таким же, как мы все – каторжником без рода и племени, осуждённым.
– Если ты об этом, то моя совесть чиста, – уверенно возразил я, хотя хорошо помнил свои грехи, – а что касается тебя, не ты ли недавно окрестил рудокопов чернью? Сдаётся мне, что от тебя до них пропасть даже большая, чем от магов.
– Возможно. И не сказал бы, что собираюсь это менять. Меня устраивает такое положение. А вот с точки зрения законов Миртаны мы все равны и должны быть закованы в кандалы. Я знаю, за что ты попал в колонию – пошёл против магов и короля, потому что чувствовал, что они поступают несправедливо. Тогда ты выбрал свою сторону и поступил верно. Что же изменилось? Почему сейчас ты стал перебежчиком?
Ворон поставил меня в тупик. Мало того, что он был прекрасно осведомлён о моём прошлом, он ещё и дал моим действиям интерпретацию, о которой я давно уже старался не думать.
– Молчишь? – напирал Ворон, – что тобой двигало потом, Мильтен? Неужели ты неожиданно уверовал и прозрел? Сомневаюсь. Скорее, это была просто жажда силы, власти и комфортной жизни. Так что мы с тобой не сильно-то отличаемся. Только я, в отличие от тебя, смотрю правде в глаза.
На миг я смутился, но быстро овладел собой и ответил, стараясь сохранить в голосе непоколебимую уверенность:
– Нет. Ты ошибаешься, мною двигало другое. Я понял элементарную истину: только те, кто создал барьер, могут его уничтожить.
– Ты всерьёз веришь, что это возможно? Что твой наставник взорвёт купол ради того, чтобы вывести нас отсюда? Даже я знаю, что у него и в мыслях такого нет. Если кто на это и решится, то только маги воды.
– Откуда такая осведомлённость?
– Я знаю магов лучше, чем ты думаешь. Много раз сталкивался с ложной жертвенностью, показным благородством, прикрывающим эгоистические цели. Да, возможно, многие из вас стараются не для себя, а ради блага ордена. Но всем без исключения плевать на остальных, на простой люд.
– Служение Инносу и королевству прежде всего. Это и есть благо народа.
– Инносу? Не смеши меня! Иннос такое же прикрытие для корыстных интересов, как Спящий у болотных кретинов. Про короля я вообще молчу – полагать, что он благо для народа может только конченный идиот. И не возражай – не хочу вступать в бесполезные дискуссии. Пусть лучше каждый останется при своём мнении.