Регулярные войска не могли пойти против присяги и ослушаться приказа, даже если сами не считали его обоснованным. Нарушение воинской дисциплины каралось строго – рудниками, а то и смертью. Поэтому товарищи Горна оказались перед сложным выбором: смириться, пойти в самоубийственную битву с орками и надеяться, что кому-то удастся её пережить, или же взбунтоваться и попытаться прорваться через кольцо окружения. В последнем случае приходилось выступать против людей, идти брат на брата. В этом случае их уже вполне обоснованно объявят вне закона и будут преследовать по всей Миртане. Генерал, не высовываясь из кольца своих людей, прокричал душещипательную речь о том, что в эти сложные дни все люди должны быть едины, собраться в один кулак и выступить против нелюдей, что даже преступники могут искупить свою вину, доказав преданность отчизне. Возможно, на кого-то эта речь и произвела впечатление и даже укрепила боевой дух и решимость солдат, однако «вольные топоры» понимали всё лицемерие, скрытое благородными словами. Их собирались использовать как смазку для орочьих топоров, как рабов, понукаемых сзади копьями, чтобы они не рискнули бежать. Ни о каком единстве при таком раскладе не могло быть и речи.
Времени на раздумья было мало, и кто-то предложил рискнуть – прорваться через окружение в самый неожиданный момент – пока генерал ещё не успел закончить свою речь. План удался – «топорам» действительно удалось внести хаос в ряды «противника». Первые ряды бригады смогли пробился и пустились в бегство. Но успех был не полным. Часть бригады опомнившиеся солдаты всё же подняли на пики и алебарды, а часть окружили. Горн был как раз в замыкающей десятке. Намертво попав в сжавшееся кольцо и не желая проливать больше человеческой крови, они бросили оружие и сдались. По большому счёту выбора и не было. Конечно же генерал хотел тут же расправиться с «предателями рода человеческого», однако устав не позволял убивать сдавшихся на милость победителя, а последние распоряжения короля имели чёткую формулировку. Они гласили, что ввиду военного положения смертная казнь для мужчин отменяется за любые виды преступлений. Для незначительных правонарушений назначается денежный штраф, во всех же остальных случаях, в том числе и когда преступник не может выплатить назначенную судом сумму, наказанием являются работы в шахтах в долине рудников Хориниса. Так Горн и попал в колонию буквально в первые месяцы после возведения барьера – ещё до того, как маги воды отделились от магов огня.
Что касается орочьего вторжения, из-за которого приключилась вся эта неприятная история, в очередной раз обнажившая неприглядные стороны некоторых «полководцев», то оно было остановлено, хотя совсем и не так, как изначально задумывалось. Трусливый генерал потерял лицо в глазах своих войск и, видимо, опасаясь бунта, не рискнул жертвовать своим гарнизоном в открытом бою без поддержки «мяса». Вместо этого он укрепился в крепости и отправил сообщение в Готу, попросив подкрепление у паладинов. Орки сумели прорваться из Нордмара через небольшой перевал в стороне от крепости, преодолев наспех возведённые там баррикады. Будучи лишь немного потрёпаны лучниками, они хлынули на юг, где приступили к грабежам. Хотя жители окрестных деревень были предупреждены о предстоящем вторжении, всё равно многие пострадали. Битва с орками произошла уже когда они оставили Фаринг за спиной и схлестнулись с прибывшим подкреплением из Готы. Именно тогда гарнизон Фаринга «смело» покинул крепость и в разгар сражения нанёс удар в тыл противника. Благодаря совместным действиям двух армий орки были смяты и перебиты практически до единого. Однако полководец Фаринга вместо лавров победы получил выговор от лорда Хагена – одного из гроссмейстеров паладинов, командующего подкреплением. Комендант Фаринга был освобождён от должности за превышение полномочий, допущение необоснованных жертв среди гражданского населения и то, что своими собственными силами не удержал вторжение в стратегически выгодном месте – в горном перевале. Но обо всём этом Горн узнал значительно позже, уже руководствуясь слухами, доходящими от вновь прибывших в колонию каторжан. Когда же всё это происходило, он уже был на пути в Хоринис.
Глава 119. Последняя просьба
Порой жизнь преподносит сюрпризы. Лодка моей судьбы медленно плыла по руслу тихой реки, с её борта я небрежно рассматривал окружающие живописные пейзажи и наслаждался пением райских птиц на берегу… а в следующее мгновение гладкий и незатейливый водный поток оборвался в пропасть, дно лодки ушло из-под ног, сердце выпрыгнуло из груди, а вокруг бешено закрутились вихри. Струи водопада захлестнули и накрыли с головой, а в конце бесконечного падения таилась неизвестность, угрожающая разбить о скалы. Примерно так я себя ощущал, когда моё тихое существование в очередной раз прервал уже знакомый мне человек.
Каждый день я наведывался к Сатурасу, чтобы узнать удалось ли ему найти ошибку в альманахе. В тот раз, получив как всегда отрицательный ответ, я как раз собирался уходить, когда над пентаграммой беззвучно материализовался человек. В одной руке он держал огромный мешок, который при приземлении ударился об пол и забряцал железом. За спиной пришельца был неловко закреплен двуручный меч, в ножнах на поясе висел ещё один, уже одноручный. Одет гость был в весьма странные коричневые доспехи, подобных которым я никогда раньше не видел. Приглядевшись внимательнее, я понял, что они сделаны из обработанных кислотой панцирей ползунов. Доспехи были изрядно потрёпаны, одна пластина почти отвалилась, повсюду виднелись зарубки от мечей и даже подпалины. Однако доспех на удивление сдержал все удары, неоднократно защитив владельца от неминуемой смерти. Панцири были обработаны неровно, неуклюже скреплены кольчужными кольцами и, мягко говоря, не блистали красотой, однако всё равно это снаряжение было своеобразным произведением искусства. Интересно, кто создал эту броню? А ещё интереснее, в какой переделке побывал носящий её человек, которым, как не сложно догадаться, был Везунчик.
Благополучно выйдя из портала и приземлившись на ноги, не потеряв равновесия, искатель приключений осмотрелся по сторонам. Его взгляд с интересом остановился на мне. Казалось, что он хочет что-то сказать, но Сатурас опередил его:
– Как продвигается поручение, что я дал тебе?
– Ну… эээ… – замялся наёмник, – рудная гора уже такая большая…
– Всё ясно, – нахмурился Сатурас, – тогда что ты здесь делаешь? Портал – это тебе не игрушка.
– Уже ухожу. Просто нужно было притащить кое-что довольно тяжёлое через половину колонии, – указал он на мешок.
– Я уже начинаю жалеть, что дал тебе эту руну, – вздохнул Сатурас и отвернулся, потеряв интерес к гостю.
Везунчик улыбнулся и взвалил мешок себе за спину, чудом не распоров его висящим там мечом.
– Приветствую тебя, друг мой, – сказал ему я, – многое успело измениться с тех пор, как мы виделись в последний раз.
– Да уж, это точно, – подтвердил Везунчик и, как-то странно покосившись на Сатураса, тихо добавил:
– Надо поговорить. Наедине.
– Я как раз собирался в библиотеку, – ответил я, недоумевая, что же такое секретное могло понадобится от меня наёмнику.
Везунчик кивнул, и мы молча направились в соседний дом, полностью отведённый под книгохранилище.
– О чём ты хотел поговорить? И к чему такая секретность?
– Понимаешь… – задумался мой приятель, – тут такое дело… В общем, мне нужен маг, чтобы помочь использовать энергию рудной горы.
– Чтоо? – вытаращил я глаза от удивления.
– Думаю, маги воды будут не в восторге от этой идеи, потому кроме тебя мне некого просить о помощи.
– Что верно, то верно, – мне представилось лицо Сатураса, если бы он слышал этот разговор, и я невольно улыбнулся. – Но не спеши. Если ты хочешь, чтобы я тебе в чём-то помог, придётся объясниться. Для начала, зачем тебе столько энергии!?
Везунчик снял со спины двуручник и протянул его мне:
– Мне необходимо зарядить этот древний клинок.
Лезвие было симметричным и имело несколько направленных вниз зубьев, словно обоюдоострая пила. Удары такого меча должны были не просто резать, они должны были рвать противника на куски, вгрызаясь в броню и плоть. Ближе к рукояти клинок был чернён и в нём были вытравлены руны, смысла которых я не понял, несмотря на то, что они напоминали западную письменность, которой пользовались маги огня. Буквы складывались в слово «URIZEL», которое само по себе казалось бессмысленным. Возможно, это было именем меча, клеймом неведомого мастера или даже аббревиатурой. Ближе к рукояти располагался мутный камень, природу которого сходу мне не удалось распознать. В клинке не ощущалось ни капли магии, и единственная особенность, которую трудно было не заметить – это его вес. Исходя из размера оружия, я ожидал, что в моих руках окажется что-то тяжёлое, однако управляться этим мечом было немногим тяжелее, чем деревянным. Что за сплав обладал таким удивительным свойством, оставалось загадкой. Не было сомнений, что передо мной был древний артефакт, которому может быть ни одна тысяча лет.
Несмотря на отсутствие ощутимого магического фона, меч производил гнетущее впечатление, особенно пугал инкрустированный в него камень. Я не сразу понял источник своего беспокойства, но когда понял, то мурашки прошли по спине – этот меч был один в один, как из моего кошмара, только кристалл был давно и необратимо мёртв – в нём не было той демонической сути. Меч был лишь оболочкой, сосудом, в котором можно хранить всё, что угодно. Теперь мне стало ясно, зачем Везунчику понадобилась рудная гора – он хотел оживить меч, сделать из него смертоносное оружие. Но неужели он сам пришёл к этой мысли? Нет, это было невозможно.
– Зачем и, главное, как ты собираешься это сделать? И с чего ты решил, что это вообще осуществимо? – спросил я.
– Долго объяснять… Мне сказал об этом Ксардас. Он даже изготовил вот этот свиток для переноса энергии. Но кто-то должен его прочесть, пока я буду держать меч. Одному мне никак не справиться… Ты должен мне поверить. Другого выхода уничтожить барьер не существует.