Harvaðafjöll”) до восточных степей. Он полагал, что, знакомясь с этой весьма древней поэзией, можно представить себе великолепие, пышность двора и силу власти этого готского «басилевса»[347]. Австрийский исследователь Ричард Хайнцель также обнаружил в «Саге о Хервер» исторические свидетельства пребывания готов на юге России[348]. Готские сюжеты в германском героическом эпосе, в частности история расправы Эрманариха с Сунильдой, привлекли внимание фольклориста Отто Иричека[349].
Серьезный вклад в изучение древнегерманской эпической традиции, где в качестве одного из главных героев выступал Эрманарих, внес швейцарский филолог Андреас Хойслер. Ему принадлежит фундаментальное исследование об историческом и мифологическом в германском эпосе[350]. Ученый убедительно показал, как следует оценивать исторический элемент в раннесредневековых героических сказаниях об Эрманарихе[351]. Тысячелетнюю живучесть его образа в германском эпосе А. Хойслер объяснял, с одной стороны, грандиозным масштабом исторического события, за которым последовала гибель короля и его державы, а с другой, — исключительным случаем личной судьбы — самоубийством готского властителя, что в принципе было неприемлемо для аристократического германского этноса[352]. Взгляды А. Хойслера оказали большое влияние на последующую традицию изучения личности Эрманариха в истории и в эпосе.
Завершая обзор изучения интересующей нас тематики в ранней германской историографии, нельзя не отметить значение научного издания Вильгельмом Штрейтбергом «Готской Библии» Вульфилы, где он впервые расположил параллельно древнегреческий и готский тексты[353]. Логическим продолжением его перевода стал составленный им же параллельный «Гото-греко-немецкий словарь»[354]. С тех пор «Готская Библия» стала важнейшим историческим источником по истории и культуре готов, т.к. ее лексика достаточно адекватно отражала уровень их социального и культурного развития накануне гуннского вторжения.
С начала XX в. европейскими исследователями стал привлекаться принципиально новый источник по готской тематике на юге Восточной Европы — могильники позднеримского времени, известные сейчас как Черняховские. Их раскопки в Поднепровье в 1899 г. украинским археологом Викентием Хвойкой уже через несколько лет после первых публикаций придали новое направление в разработке готской проблематики. Первооткрыватель Черняховских древностей с самого начала считал их славянскими. Однако по вопросу об их этнической принадлежности практически сразу же разгорелась дискуссия между отечественными и немецкими археологами. В 1906 г. Черняховские памятники были отождествлены с готами немецким археологом Паулем Райнеке, который указал на сходство могильников Черняхов и Ромашки с некрополями римского времени Восточной Германии III—IV вв. При этом он писал: «Это явление соответствует тому, что мы знаем о продвижении готов»[355]. Однако следует отметить, что П. Райнеке был весьма осторожен в своих предположениях о территории, занимаемой готами в Восточной Европе[356].
Но уже в 1912 г. Е. Бреннер предложил объединить среднеднепровские могильники и румынский некрополь Сынтана-де-Муреш в одну «южнороссийско-дунайскую культуру»[357]. По его представлениям эта культура возникла путем скрещивания германских и античных элементов. Ее влияние он прослеживал по находкам развитых форм двухпластинчатых фибул и декорированных пряжек, прототипами которых признал пластинчатые фибулы и простые пряжки, обнаруженные в Черняхове и Сынтана-де-Муреш. Близких взглядов на природу Черняховских памятников придерживался германский археолог Макс Эберт. В начале XX в. он предпринял раскопки на Нижнем Днепре могильника Николаевка[358]. Вместе со среднеднепровскими могильниками III—IV вв. позднее он включил его в большую культурную группу, которая охватывала Правобережную Украину, Трансильванию и смежные районы Причерноморья[359]. На его взгляд, появление памятников Черняховского типа свидетельствовало о проживании здесь с 200 г. германцев-готов, которые наслоились на местное население и владели этим краем до гуннского нашествия[360]. Следует отметить, что М. Эберт одним из первых обратил внимание на любопытный факт — отсутствие в Черняховских могилах оружия. Вслед за ним К. Такенберг проанализировал памятники зарубинецкой и Черняховской культур и сопоставил последние с погребениями культуры Сынтана-де-Муреш. Он обратил внимание на богатый инвентарь Черняховских погребений, отсутствие среди него оружия, а также сильное влияние готов на северных германцев[361].
Однако не следует думать, что все европейские археологи были единодушны в вопросе этнической атрибуции Черняховской культуры. Так, например, П. Райнеке, М. Эберт, К. Такенберг считали их готскими, а Э. Блюме, К. Дикулеску — гепидскими. По мнению Г. Коссины, готы в Причерноморье заимствовали местное иранское искусство и выработали новый художественный стиль[362]. Он разработал концепцию «готско-понтийских влияний», которая долгое время была популярной в германской археологической науке[363].
В германской историографии первой трети XX в. концепция готской истории в Причерноморье нашла логическое завершение в многочисленных работах Людвига Шмидта[364]. Наиболее полное воплощение она нашла в многотомной «История германских племен до конца Великого переселения народов» (1934)[365]. Он разработал ее на основе изучения нарративной традиции, в первую очередь, «Гетики» Иордана. Немецкий ученый-эрудит сделал ряд ценных наблюдений, особенно в области Источниковой базы готской проблемы. К анализу общественного строя остроготов и исторической оценке их государства Л. Шмидт подходил весьма осторожно. Он немало сделал для уточнения социально-экономического строя готского общества. Последние он реконструировал, прежде всего, на основе богатого лексического фонда Библии Вульфилы. При этом ученый считал, что королевство остроготов Эрманариха существенно не отличалось от подобных более ранних образований древних германцев, известных с эпохи Тацита. Он именовал его «родовым королевством» (“Stammeskönigtum”) и никогда не использовал таких распространенных в германской науке определений, как «великая империя» или «великая держава». Л. Шмидт считал готов проводниками более высокой культуры в германском мире, роль которых особенно возросла после принятия ими христианства[366]. Эта концепция господствовала в западной исторической науке вплоть до выхода в свет книги X. Вольфрама «История готов» в 1979 г.[367]
В связи с обострением политических и национальных противоречий в Европе в XIX в. история готов начинает привлекать внимание не только германских и скандинавских историков, но и ученых-славистов, особенно тех, кто жил и работал в Австро-Венгрии. Мимо истории готов не мог пройти выдающийся славист, основоположник чешского славянофильства Павел Иосиф Шафарик. Естественно, что готы интересовали его, прежде всего, в связи с вопросом о происхождении славян[368]. О королевстве Эрманариха он писал: «...Так как эта великая монархия была основана на скорую руку и незаконным образом, то поэтому она вскоре и разрушилась»[369]. Подход П.И. Шафарика к готской проблеме получил дальнейшее развитие в исследованиях историков славянских национальностей второй половины XIX в. и нашел логическое завершение в трудах выдающегося чешского слависта Любора Нидерле[370]. Он допускал, что славяне могли входить в государство Эрманариха, но возражал против готской атрибуции Черняховской культуры.
Подводя итог изучению готской проблемы следует еще раз отметить, что в конце XIX—первой трети XX в. в Германии зародилось готоведение как субдисциплина, изучающая историю, язык, культуру этого народа. При этом с самого начала в нем важное место занимало исследование истории королевства Эрманариха в Восточной Европе как первого крупного раннегосударственного образования, созданного германцами.
§ 3. Готский вопрос в Германии накануне и в годы Второй мировой войны
На историческую мысль Германии в 1930—40-е гг. сильнейшее влияние оказывали национал-социалистические идеи, ставшие идеологическим основанием для оправдания германской агрессии на Восток в годы Второй мировой войны. Уже с самого начала существования Третьего рейха германская «преистория» стала рассматриваться не только с научной, но и с политической точки зрения[371]. Неудивительно, что со второй половины 1930-х гг. большинство германских исследований по готской тематике так или иначе обслуживали грядущее великое переселение «истинных арийцев» на земли Восточной Европы, туда, где раньше находились обширные владения готского короля Эрманариха. Тогда этническая история готов по существу была поставлена на службу риторике агрессивного немецкого нацизма, а проблема принадлежности Черняховской культуры окончательно вышла за рамки академической науки и стала фактором острой идеологической борьбы