щитами, встали как обороняющиеся против нападавших, отважившись на это вследствие своей силы и крепости местности, ибо они были наиболее воинственными из всех тамошних варваров» (Procop. Bel. Goth., IV, 5,19). Данный пассаж можно понять по-разному: и как конкретную информацию о том, что готы оборонялись на городищах, выставляя перед собой щиты, и как общее утверждение о том, что готы оборонялись на валах, используя стену щитов, и даже просто как некий эпизод битвы с гуннами. Похожим образом в 16 г. херуски, стоя на валу и выставив щиты, отражали атаки римлян (Tac. An., II,19—21). В 375—376 гг. правитель визиготов-тервингов Атанарих перед угрозой гуннского нашествия «стал воздвигать высокие стены от течения реки Гераза вплоть до Дуная, стягивая земли тайфалов» (Amm., XXXI, 3, 7)[455]. Однако эти сооружения не спасли готов. Хотя гунны, по-видимому, и не пытались их штурмовать, но сами визиготы предпочли переселиться на территорию империи (Amm., XXXI, 3, 8). В 551—552 гг. Тейя создал укрепленную линию в районе Вероны, чтобы воспрепятствовать входу в Италию византийской армии Нарзеса. Это была система укреплений, опиравшаяся на рельеф местности. Слабые участки были укреплены завалами, рвами, ямами и запрудами. Естественно, при этом укрепления тщательно охранялись (Procop. Bel. Goth., IV, 26, 22). Впрочем, Нарзес не стал преодолевать эту линию и прошел до Равенны по берегу Адриатического моря. Таким образом, эта линия обороны, по существу, включала в себя различные виды укреплений, начиная от традиционного вала и заканчивая гарнизонами в крепостях. Сложно сказать, была ли заимствована эта система от римского пограничного лимеса. Если это и так, то была заимствована лишь идея, тогда как система укреплений была своя.
Когда нужно было затруднить переправу противника через реку, готы разрушали мосты (Procop. Bel. Goth., III, 24, 31—32). Иногда конструкция выводилась из строя не полностью. Так, мост около Аримина был разрушен готами с обеих сторон, чтобы затруднить переправу Нарзесу (Procop. Bel. Goth., IV, 28, 5).
При обороне готы использовали нехитрые средства: стреляли из лука, бросали камни и бревна[456]. Причем могли стрелять прицельно, а не стремились массой снарядов привести в замешательство врага (Agath., I, 9; ср.: Merob. Paneg., II,159—161).
В осаде, вопреки своим обыкновениям, готы могли питаться крайне скудно[457]. Продовольствие хранилось в амбарах в цитаделях и оттуда выдавалось гарнизону (Cassiod. Var., XII, 28). В целом же готы предпочитали умереть от оружия, нежели от голода, поэтому они делали отчаянные вылазки, чтобы из-за потерь враг отступил, или же в надежде пробиться сквозь окружение (Procop. Bel. Goth., II, 24,18; IV, 35,16—17; ср.: II, 28, 28—29). Когда нужно было добыть траву для корма коней, готы выходили на фуражировку из укреплений. При осаде Ауксима готы выходили на большой луг, который находился на возвышенности, чтобы срезать траву, погружаемую затем на телеги. Предполагая, что византийцы будут атаковать фуражиров, готы сняли массивные колеса с телег и стали скатывать их на подходящих врагов. В другой раз готы устроили засаду во рвах у стены и, когда византийцы напали на фуражиров, они неожиданно для врагов пришли на помощь своим (Procop. Bel. Goth., II, 23).
Во время пребывания в осаде готы применяли и некоторые военные приемы. Если осаждающий враг крепко нес охранение, а готам нужно было послать гонцов, то они могли для этого выбрать безлунную ночь и при этом поднять крик, держа врага в напряжении в ожидании нападения. Гонцы же смогли пройти через оставшихся в лагере византийцев (Procop. Bel. Goth., II, 24, 3).
При благоприятных обстоятельствах готы совершали вылазки. Так, в 539 г. во время осады византийцами Ауксима готы произвели поздно вечером вылазку на ничего не подозревавшего врага, однако нападавшие были разбиты и обращены в бегство, но, добежав до холма и заняв выгодную позицию, отбивались до наступления ночи (Procop. Bel. Goth., II, 23,10—12; ср.: III, 24, 35—36). Причем при этом стремились напасть на командующего войском неприятеля, чтобы тем самым обезглавить противника (Procop. Bel. Pers., IV, 28, 7). При осаде Рима в 545 г. готы устроили подобную засаду для вышедших в вылазку осажденных, которые в преследовании отдалились от города и попали в засаду (Procop. Bel. Goth., III,13, 3—4). В 544 г., узнав, что гарнизон Ауксима (около 1000 всадников) хочет ночью уйти, Тотила устроил засаду из 2000 всадников, которые, в полночь напав на колонну византийцев, разбили ее и отняли обоз (Procop. Bel. Goth., III,11, 27—31).
Сдача могла происходить и из-за недостатка воды (Procop. Bel. Goth., II,19,17). Когда готские начальники гарнизонов считали, что необходимо сдать укрепление, то они заключали соглашение о том, что их оставят в живых, но вышлют на службу императору (Procop. Bel. Goth., II,13, 3; 19,17) или просто получив уверение в личной неприкосновенности (Procop. Bel. Goth., IV, 33, 26; 34,16).
Существовала у остроготов и система охраны границы. В первой половине VI в. у готов в Коттийских Альпах, на границе Лигурии с Галлией, были расквартированы вместе с семьями гарнизоны[458]. Cемьи гарнизонных воинов могли жить в других местах (Procop. Bel. Goth., I, 8, 8), по-видимому, когда боец отправлялся на службу на определенный срок. Одно из пограничных укреплений (castellum) в Реции описывается в письме Теодориха к готам и римлянам, живущим близ форта под названием Verruca-«Бородавка» (Ferruge) в долине Адидже: укрепление расположено на грибообразной скале без деревьев посредине равнины (Cassiod. Var., III, 48; 507 или 511 г.). Причем особое внимание в письмах короля уделялось надежности самих домов в кастелах (Cassiod. Var., I,17, 3; III, 48,1). Естественно, пограничники получали содержание-annonnae обычно натуральными выдачами (Cassiod. Var., II, 5; ср.: V,11), которые поставляли местные власти (Cassiod. Var., III, 41). В небольших фортах гарнизоны тоже были немногочисленными: в Аосте – 60 человек (Cassiod. Var., II,5). Система таких укреплений и образовывала пограничную линию, устроенную против беспокойных соседей (Procop. Bel. Goth., II, 28, 28—29; ср.: Ennod. Paneg., 11, 59). В частности, по реке Дюранс – против бургундов (Cassiod. Var., III, 41). Очевидно, в идеале они должны были задержать вторгшегося врага до подхода основных сил. При этом, судя по всему, сплошных валов или рвов, проходящих через всю территорию, не было. Горы достаточно надежно защищали подступы, а проходы как раз и контролировались гарнизонами укреплений[459]. Вероятно, подобная сложная линия пограничных укреплений была перенята остроготами у римлян c их системой лимитанов, которые уже в начале новой эры применяли такую систему укреплений, например на востоке Анатолии.
Естественно, в основном использовались уже существующие укрепления. Кассиодор в общем живописует правление Теодориха, «под счастливой властью которого многие города были восстановлены, очень укрепленные форты (castella) сооружены» (Cassiod. Chron., а. 500; ср.: Fredeg., II, 57). Теодорих Великий заботился о ремонте стен Вероны и Павии (Anon. Vales., 71), об укреплениях Рима (Cassiod. Var., I, 25; 28; Isid. Hist. Goth., 39), приказывал восстановить укрепления других городов, специально посылая для этого средства (Cassiod. Var., III, 44). В частности король приказывал жителям Тортоны, как готам, так и римлянам, укрепить лагерь вблизи города (Cassiod. Var., I,17). Префект претория отдал приказ, чтобы крестьяне укрепили Равенну серией ям у горы Капрарий и вокруг стен города (Cassiod. Var., XII,17). В последний раз готы защищали Рим, сделав укрепление вокруг гробницы Адриана, причем стены обороняли лишь там, где византийцы штурмовали (Procop. Bel. Goth., IV, 33,14—26).
В Толедском королевстве, по крайней мере в VII в., также существовала система пограничных укреплений, защищавшая неспокойные районы страны: на северо-востоке, в Пиренеях и Септимании – от франков, на севере – от свевов и басков, а на юге-востоке – от византийцев. Сам лимес состоял из системы укрепленных городов, между которыми располагались небольшие форты. В Пиренеях укрепления контролировали горные проходы. Пример эффективного использования этих фортов мы наблюдаем в 541 г., когда они перекрыли дорогу домой вторгшемуся войску франков, что привело к полному разгрому последних (Isid. Hist. Goth., 41). Вероятно, визиготы продолжали использовать лимес позднеримской эпохи, защищавший северную часть страны, как и войска, подобные имперским лимитанам[460]. Лишь однажды в «древнем» (Леовигильдовом) визиготском законодательстве встречается германское название служилых – leudes, которые приобрели имущество во время военной службы (LV, IV, 5, 5). По аналогии с франкскими институтами, данные воины считаются поселенными на государственных землях для охраны границ[461]. Для контроля же над неспокойными территориями басков Леовигильд основал город Викториак, а Свинтила – Ологик (Joan. Biclar., a. 581, 3; Isid. Hist. Goth., 63), в которых, очевидно, размещались отряды, при надобности служившие силами «быстрого реагирования» на внезапный набег.
Не так много, как о остроготах, мы знаем о ведении войны и об осадном искусстве их западных сородичей во время Толедского королевства. В 673 г. Вамба стратегией выжженной земли вынудил васконов подчиниться и выдать заложников в знак соблюдения мира (Julian. Hist. Wamb., 10). При проходе армии через вражеские области территория разграблялась. Грабежи и насилия, впрочем, происходили еще при проходе воинов по своей земле. За эти насилия Вамба приказал виновным сделать обрезание (Julian. Hist. Wamb., 10) – нестандартное наказание, вместо положенных по закону наказания плетьми и обращения в рабство (LV, III, 4,14).