Ну что же – значит, пробовали, помнят. И при желании найдут, узнают и оценят. Если бы я не придумала свой тренинг и слышала с утра до ночи только офисную феню, я бы тоже не могла себе представить, как много вокруг хорошо говорящих людей самых разных профессий, реалий и корней.
Тренинг окончен, листы обратной связи заполнены, пора по домам. Дело сделано, остановиться, оглянуться – и можно готовиться к следующему.
Редактор Ира, с которой я проработала много лет – упокой, Господи, ее душу, – всегда называла заключение «злоключением», такая у издательского народа цеховая шутка.
Вся рассказанная здесь история как раз о том, как незаметно замыливается, подтухает и превращается в фастфуд все, что производится серийно и поточно. Где-то поменяли ингредиенты, что-то сократили за ненадобностью – поди, не поняв, зачем усложнять рецептуру, – что-то уворовали, добавили лежалого ради «оптимизации расходов» – ну и вот, вкус сезона.
Не принюхивайтесь, продукт на это не рассчитан. Как известно, есть только одна свежесть – первая, она же и последняя. Но зачем придумывать и рисковать, когда можно купить (или скачать) готовое – «простенько и со вкусом»!
Как говорилось в одном анекдоте про Наполеона, – по пятнадцати причинам.
Побег из «злоключения»(О необходимости выбирать выражения и радиационной защите языковой личности)
Дорогой бизнес-тренер, эта книжка не только «о вкусном и здоровом выступлении», она и о профилактике отравлений фастфудом, в том числе и тренерским. О том, как избежать «злоключения». У бизнес-тренеров оно обычно выражается в том, что их начинает подташнивать от собственных тренингов, от их участников и – если превышен ПДК – от самих себя.
Дорогой читатель, не проводивший тренингов и не собирающийся это делать, – все это имеет прямое отношение и к вам.
Прошли те времена, когда почти невозможно было объяснить «городу и миру», чем мы занимаемся. Я эти времена застала и сегодня, двадцать лет спустя, худого слова о них не скажу. Много было ерунды, но и находок немало, и драйва первооткрывателей, и веры в победу. Нелепые ляпы мы совершали на каждом шагу, а вот «муляж тренинга в натуральную величину» нам был неведом.
Было довольно весело, иногда страшновато, почти всегда неожиданно и странно. После дохловатых тренингов «Культура делового общения», украшавших меню факультетов повышения квалификации, – вам, нынешним, ничего не говорит нежная аббревиатура «повыква», а ведь именно там робко пробивались ростки сегодняшнего тренерского вальяжа – возможность настоящего дела, вау!
Вообразив себя важными участниками процесса – а тогда процессов было немерено и обещали они цвести и колоситься, – мы особо не задумывались о собственной роли. Появилась работа – много! – и новый опыт, новые жанры и новые деньги.
Тренинги проводили такие и так, какие и как следовало – тогда. Заказчики еще не все знали про бизнес (а откуда?), перспективы открывались тревожные, но манящие – ведь и правда верили многие из нас, что содействуем необходимым изменениям. Цивилизованные рыночные отношения, команда, планирование карьеры, управление конфликтом – слова эти музыкой звучали для тренерского слуха. Новенькими были сами слова, отраженная ими реальность, правила игры, ремесло. От Москвы до самых до окраин…
И мы готовы были считать тренингом то, что им принято считать в это время и в этом месте.
Наши замечательные заказчики плавали в своих фантазиях, мы в своих, – но не сразу стало понятно, что и они не сами придумывают желаемое. Рынок-то рынком, но на глазах изумленной публики тренинг стал все больше превращаться из инструмента перемен – ну, пусть несовершенного, ненадежного – в как бы технологию как бы развития.
И как-то незаметно на смену пестрой толпе корявых, но живых пришли стройные ряды хорошо форматированных. Что сами тренеры, что их заказчики, что клиенты – все как бы договорились считать, что так – как бы правильно.
И телевизор стало скучно и стыдно смотреть примерно тогда же, и в язык стали возвращаться обороты позднего советского «канцелярита», а от его объятий с корпоративным инглишем уродились новые химеры, и вот уже мы финализируем рейтинги инновационных образовательных проектов.
О, йаду мне, йаду…
Как заметил Лев Рубинштейн: «Пришло время бархатной реставрации, время бесшумной фундаментализации всех сфер общественной и культурной жизни. Сама идея культурного пространства, где сформировалась и бытует свободная, ироничная, непочтительная интонация, с точки зрения новых времен – всего лишь затратный анахронизм. Новое время – новые песни – о главном, разумеется. И новые ценности – разумеется, вечные»[1].
И смотрите, как бесшумно и неотвратимо теряют смысл самые обычные слова вроде «сочинения» или «выбора». Когда сочинения больше не сочиняют, на выборах не выбирают, а по «телефону доверия» – вот прелесть-то! – доносят, это симптом, господа представители речевых профессий. Мутации такого рода предполагают плотный «радиационный фон», спасайся, кто может!
Потому что для профессионала нет ничего губительнее, чем регулярное произнесение и выслушивание бессмыслицы, которая не признается в этом своем свойстве, вполне самодовольна и уверена в своей нормальности.
В отличие от лимериков, частушек-нескладух и абстрактных анекдотов, которые по-честному безумны и оттого в небольших дозах как раз душеполезны: «Пароход плывет по Волге, телеграфный столб задел – Вся любовь моя пропала на семнадцатом году…», «О бойся бармаглота, сын… Глокая куздра, на помощь!».
И вот что я вам скажу, коллеги.
Человек думает более или менее так же, как говорит (не путать с «говорит что думает»).
Мало у кого мышление и речь не связаны, и это уж совсем особенные люди. Мы придумываем, прописываем и ведем свои тренинги точно так же, как думаем и как говорим.
Смотрите, вот мы выясняем у заказчика его потребности и прочее – обычная тренерская кухня. Выясняем, по сути, о чем и зачем будем «разговаривать» на тренинге. Вот мы встретились с группой и даем первые инструкции или озадачиваем ее вопросом. Группа нам так или иначе отвечает, начинается общение. Борьба, дуэт или танец – но мы вступаем в диалог. Подбираем свои шаги, решаем, какое упражнение или иная «игрушечка» будет уместна; сегодня и вот с этими именно людьми пойдет не то, а это, – точно так же, как подбираем слова в разговоре.
Наш «месседж» может быть составлен (оформлен) по-разному. То, как люди нам отвечают словами или действием, меняет наше понимание уже случившегося – и, разумеется, меняет следующий шаг.
Мы и эти люди взаимозависимы, взаимообусловлены. По крайней мере, здесь и сейчас. Мы чего-то друг от друга хотим, как минимум понимать и быть понятыми (не в высоком смысле, а в прямом). Можно не продолжать. Мы не только думаем так же, как говорим. Мы и действуем так же. И все влияет на все…
А если долго делать это – вести тренинги, к примеру – не своими словами и не своим голосом…
Если «лексика» сводится к десяти упражнениям, а «грамматика» полностью задана программой…
Если смысл предсказуем и вы только транслируете – и только то, чего от вас ожидают… Если это вообще не ваш смысл и вы тут ни при чем – «раскрыли тему», да и ладно…
Если часто и одним и тем же способом делается – говорится – одно и то же… – То вы медленно, но верно становитесь языковым мутантом, «механическим соловьем». Вместе со своим языком – исчезаете.
А чтобы не ощущать этого, свой язык придется постепенно забывать.
Да, кстати, о птичках…
Начинающего «выгорать» тренера видели, в его пустые глаза заглядывали? Слышали бодрые рассказы об «одном проекте», который уже «прописан»? Только вот работы многовато и как-то оно все… достало. В отпуск, наверное, пора. И с видимым облегчением разговор сворачивает на предметы вроде бы живые и даже приятные, но – странное дело! – вы как будто знаете наперед все, что будет сказано. И самое главное – как. Очень это скверный признак. Не поможет тут дайвинг, серфинг и рафтинг. Тут иное.
Все более плоские шутки спивающегося соседа. Гладкая бессмыслица протокольного доклада. Причитания старушки в легком маразме. Тупая уличная брань… Мы видим признаки временной или окончательной, умышленной или невольной деградации. И наступать она может и от причин физиологических, и от систематического использования «порченой» речи. Это же еще и порченая картина мира: как корабль назовешь, так он и поплывет…
Есть у меня один знакомый. Бизнес, переговоры, разработчики, производство – все как у людей. И стал этот достойный господин замечать, что речь его беднеет, уплощается, портится. Переписка по «мылу», знаете ли, да еще «на языке Шекеспеара» – о если бы! – позволяет обходиться десятком-другим клише. Этого достаточно, и ладно. Разговоры «по делу» тоже не блещут речевой креативностью – и тоже ладно. Читать доводится все больше обзоры, писать их же – и опять же ладно.
Но будучи человеком тонким и сохранившим уши, глаза и способность к самонаблюдению, он вовремя почуял неладное: первые признаки речевой деградации. Труднее стало подыскивать синонимы, говорить и думать одновременно, вспоминать с юности знакомые и любимые цитаты, каламбурить, что-то объяснять другими словами…
А поскольку человек он самостоятельный, решение тут же сам и нашел: стали они с женой летом в деревне по очереди читать друг другу вслух: Плутарха, «Записки охотника», «Чукоккалу» и даже «Собаку Баскервилей». Уютно, по-домашнему, не помногу – часок в день, когда дела сделаны и можно расслабиться. Здоровый инстинкт речевого самосохранения подсказал посильную и приятную форму реабилитации, и тут уж я снимаю шляпу и склоняюсь в почтительном поклоне: спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и такое бывает.
Мораль? Извольте.
Языковую личность нельзя разрушать, господа. Хотя бы свою.