Работа словами
Волосатик истязает нас эссе. Неужели учителя английского проводят каникулы, придумывая такие штуки?
Первое эссе в этом семестре было никчемным: «Почему Америка прекрасна» на пятьсот слов. Она дала нам три недели. Только Тиффани Уилсон вернула его вовремя. Но домашнее задание не было полным провалом — Волосатик руководит театральным кружком и она завербовала нескольких новых членов, основываясь на их представлениях на тему необходимости отсрочки.
У нее извращенное чувство юмора, и чокнутый косметолог. Следующее эссе, как предполагалось, должно было быть беллетристическим: «Самое Лучшее Оправдание По Невыполненному Домашнему Заданию На Все Времена», на пять сотен слов. У нас была одна ночь. Никто не опоздал со сдачей.
Но сейчас Волосатик в ударе. «Как бы я изменил среднюю школу», «Снижение возрастного лимита на вождение до 14 лет», «Идеальная работа». Ее темы забавные, но она продолжает гнать их одну за другой. Сначала она уничтожила наш дух тем, что завалила нас такой работой, на которую мы не могли даже пожаловаться, потому что темы были вроде тех, на которые мы говорим каждый день. Недавно она начала украдкой вводить грамматику (я вздрогнула) в класс. Однажды мы работали над временами глаголов: «Я путешествую по интернету», «Я путешествовал по интернету», «Я долго занимался путешествием по интернету». Затем эпитеты. Лучше ли сказать «Николь ударила меня по голове старой палкой для лакросса», или «Николь ударила меня по голове желтой как блевотина, кривой, в пятнах крови палкой для лакросса»? Она даже пыталась учить нас разнице между активным залогом — «Я слопал печенюшки» — и пассивным — «Печенюшки были слопаны».
Слова — тяжелая работа. Я надеюсь, они пошлют Волосатика на конференцию или что-то вроде того. Я готова помочь с оплатой замены.
Называю монстра
Я работала над плакатами Хизер около двух недель. Я пыталась рисовать их в художественном классе, но там слишком много людей смотрели на меня. В моей каморке тихо и приятно пахнет маркерами. ВЫБРОСИ БАНКУ, СПАСИ ЖИЗНЬ. Хизер сказала мне быть прямой. Это единственный способ получить то, что мы хотим. Я изображаю на плакате баскетболистов, забрасывающих банки в кольцо. Они демонстрируют очень хорошую форму.
У Хизер очередная работа моделью. Одежда для тенниса, я полагаю. Она просит меня развесить плакаты за нее. Я на самом деле и не возражаю. Хорошо, что ребята видят, как я делаю что-то хорошее. Может помочь моей репутации. Я вешаю плакат снаружи механической мастерской, когда ОНО подкрадывается. Маленькие кусочки металла рассекают по моим венам. ОНО шепчет мне. «Первогодка». Вот что ОНО шепчет.
ОНО нашло меня снова. Я думала, у меня получится игнорировать ОНО. Здесь четыре сотни новичков, из них двести — девочки. Плюс все другие классы. Но он шепчет мне. Я слышу его запах в шуме механической мастерской, и я роняю свой плакат и липкую ленту, и я хочу вырваться, и я слышу его запах, и я убегаю, и он помнит, и он понимает. Он шепчет мне в ухо. Я лгу Хизер про липкую ленту, говорю, что положила ее обратно в коробку с запасами.
Домашний поединок. Раунд 3
Мой школьный психолог звонит маме на работу прощупать почву на тему моего табеля. Надо не забыть отправить ей записку со словами благодарности. Пока мы едим ужин, Поединок разрастается до наивысшего предела. Выпуск, бла, бла, бла, Мое отношение, бла, бла, бла, Помощь по дому, бла, бла, бла, Больше не ребенок, бла, бла, бла.
Я наблюдаю Извержения. Вулкан Папа, долго бездействовавший, теперь продуманно готов к действию и опасен. Вулкан Святая Мама, медленно сочится лавой, плюется пламенем. Оповестите жителей деревни, чтобы бежали к морю. Мысленно я спрягаю нерегулярные глаголы по-испански.
Снаружи бушует менее значительная снежная буря. Ведущая канала погоды говорит, что это озерный циклон — ветер в Канаде высасывает воду из озера Онтарио, прогоняет через морозильный станок, и сбрасывает все это в Сиракузах. Я чувствую, как ветер бьется в наши замерзшие окна. Я хочу, чтобы снег похоронил под собой наш дом.
Они продолжают задавать вопросы вроде «Что с тобой не так?» и «Ты думаешь это остроумно?» Как я могу ответить? Никак. Они не хотят слышать ничего из того, что я могу сказать. Они запирают меня до Второго Пришествия. Я должна приходить домой сразу после школы, если только мама не договорилась с учителем о встрече со мной. Я не могу пойти к Хизер. Они собираются разъединить кабель (не думайте, что они это сделают). Я делаю домашние задания и показываю им как прилежная маленькая девочка. Когда они отправляют меня в кровать, я пишу отчаянную записку и оставляю ее на моем столе. Мама находит меня спящей в моей ванной. Они приносит мне подушку и снова закрывает дверь. Больше никаких бла-бла.
Я разгибаю скрепку для бумаги и царапаю ею поперек внутренней стороны моего левого запястья. Печальное зрелище. Если самоубийство — крик о помощи, то что это? Хныканье, писк? Я рисую мелкие оконные трещинки кровью, линия за линией, пока не перестаю чувствовать боль. Выглядит, как будто я боролось с розовым кустом.
Мама видит запястье за завтраком.
Мама:
— У меня нет на это времени, Мелинда.
Я:
Она говорит, что самоубийство для трусов. Это отвратительно тошнотворная мамина сторона. Она купила книгу об этом. Жестокая любовь. Кислый сахар. Колючий бархат. Тихий разговор. Она оставляет книгу в туалете, чтобы меня просветить. Она понимает, что я слишком долго не говорю. Это достает ее.
Справиться с этим
Ланч с Хизер начинается холодно. С зимних каникул она сидит на краю стола Март, а я ем с другой стороны от нее. Я могу сказать, что что-то произошло, едва войдя. Все Марты одеты в соответствующее обмундирование: темно-синие вельветовые мини-юбки и полосатые топы, у всех прозрачные пластиковые кошельки. Должно быть, они ходили по магазинам вместе. Хизер не соответствует. Они ее не пригласили.
Она слишком классная, чтобы переживать об этом. Я переживаю за нее. Я откусываю ненормально большой кусок от своего сэндвича с арахисовым маслом и фруктовым джемом и пробую не задохнуться. Они ждут, пока она не набьет полный рот творога. Шевони ставит на стол банку свеклы.
Шевони:
— Что это?
Хизер (глотая):
— Это банка свеклы.
Шевони:
— Не тупица. Но мы нашли целую сумку с банками свеклы в шкафчике. Должно быть, она появилась с тобой.
Хизер:
— Мне ее дал сосед. Они выращивают свеклу. Люди едят ее. В чем проблема?
Остальные Марты дружно вздыхают. Несомненно, свекла Недостаточно Хороша. Настоящие Марты собирают только те продукты, которые они любят есть, вроде земляничного соуса, спасшихся от дельфинов тунцов, или молодой горошек. Я вижу, как Хизер под столом вонзает ногти в свои ладони. Арахисовое масло заполняет мое небо, как форму для отливки, превращаясь в нечто наподобие замка.
Шевони:
— Это не все. Твои пункты выполнены отвратительно.
Хизер:
— Какие пункты?
Шевони:
— Твоя доля консервов. Ты те следишь за своим весом. Ты не вносишь пожертвований.
Хизер:
— Мы занимаемся этим всего неделю. Я знаю, что добьюсь большего.
Эмили:
— Это касается не только твоей доли консервов. Твои плакаты смехотворны — мой маленький брат мог бы сделать эту работу лучше. Неудивительно, что никто не хочет нам помогать. Ты сделала из этого проекта посмешище.
Эмили толкает свой поднос через стол в направлении Хизер. Хизер, не говоря ни слова, встает и уносит его. Предательница. Она даже не собирается вступиться за мои плакаты. Арахисовое масло в моем рту каменеет.
Шевони тычет Эмили и смотрит на дверь.
Шевони:
— Это он. Энди Эванс только что вошел. Я думаю, он ищет тебя, Эм.
Я оборачиваюсь. Они говорят про ОНО. Энди. Энди Эванс. Короткое режущее имя. Энди Эванс, который прогулялся, чтобы принести пакет на вынос из Тако Белл. Он предлагает ученику, наблюдающему за порядком в кафетерии, бурито. Эмили и Шевони хихикают. Хизер возвращается, ее улыбка снова на месте, она спрашивает такой ли Энди плохой, как все говорят. Эмили краснеет под цвет консервированной свеклы.
Шевони:
— Это просто слух.
Эмили:
— Факт — он великолепен. Факт — он богат. Факт — он просто чуточку немножко опасный и он приглашал меня прошлым вечером.
Шевони:
— Слух — он спит со всеми.
Арахисовое масло закрывает мои челюсти на замок.
Эмили:
— Я не верю в это. Слухи распространяются ревнивыми людьми. Привет, Энди. Ты принес достаточно ланча для всех?
Ощущение как будто Принц Тьмы окутал своим плащом весь стол. Огни потускнели. Я дрожу. Энди стоит за мной, флиртуя с Эмили. Я склоняюсь к столу, чтобы быть так далеко от него, как только смогу. Стол перепиливает меня пополам. Рот Эмили движется, флуоресцентные огни сверкают на ее зубах. Остальные девушки придвигаются ближе к Эмили, чтобы впитать ее Лучи Привлекательности.
Энди должно быть тоже говорит, я могу чувствовать глубокие вибрации своим позвоночником, как от глухих звуков. Я не могу услышать слова. Он крутит в своих пальцах мой конский хвостик. Глаза Эмили сужаются. Я бормочу что-то идиотское и бегу в туалет. Я завтракаю в туалете, затем умываю лицо ледяной водой, которая течет из крана с горячей. Хизер не приходит, чтобы найти меня.
Темное искусство
Небо бетонными плитами зависает в нескольких дюймах над головами. В какой стороне восток? С тех пор, как я видела солнце, прошло столько времени, что я даже не могу вспомнить. Черепашьи шеи высовываются из белья. Черепашьи лица прячутся обратно в зимнюю одежду. Мы не увидим некоторых ребят, пока не наступит весна.
Мистер Фримен попал в беду. В большую беду. Он забросил бумажную работу с тех пор, как отдел образования урезал бюджет на закупку оборудования. Они уцепились за это. Учителя только что выставили оценки за вторую четверть, и мистер Фримен выставил 210 оценок А. Попахивает крысой. Возможно, от секретаря.