После смерти тонкая сущность Ба отделяется от тела и через ложную дверь выбирается в жуткие лабиринты загробного мира – искать зал суда Осириса.
Тут людей XXI века ждет проблема. У вас же нет инструкции в виде Книги мертвых. Вы не знаете, куда идти. Не знаете имена злющих духов-охранителей, чтоб их обезвредить. Я даже не уверена, что добрый проводник Анубис приходит на помощь адептам чужой религии в этом страшном квесте.
Тонкая сущность должна покинуть погребальную камеру через северный выход. Взглянуть на околополярные звезды, которые всегда видны на вечном небе. И найти путь в загробный мир. Его мы называем Дуат.
В детстве я не предполагала, что стану царем, а не царицей. Думала, что после смерти меня забальзамируют в особой позе – правая рука вытянута вдоль тела, а левая – прижата к груди (это поза для мумии умершей коронованной дамы). Жаркими ночами в спальне я прижимала вспотевшие ладони к телу, подражая мумиям цариц и представляла себя в роскошной гробнице под золотой маской. Представляла, как мой пока нерожденный старший сын станет жрецом заупокойного культа и, обмотанный в шкуру тигра, принесет мне дары. Еще не знала, что сына у меня не будет.
Ну да ладно! Прочь горькие мысли! Лучше расскажу о наших богинях-защитницах, без которых не обходится похоронный обряд. Нефтида всегда стоит в изголовье покойного, а Исида в изножье. Ибо Исида – путеводная звезда. Обеих во время заупокойных мистерий изображают жрицы заупокойного культа в беленьких головных уборах афнет.
Крылышки богинь-защитниц частенько нарисованы на внутренней крышке первого саркофага. Чтоб обнимали и овевали усопшего дуновением жизни.
И да, у правителей, как правило, было несколько саркофагов. Эдакая золотая матрешка. Один гроб в другом, другой в третьем…
Многие ошибочно считают царскими любые древнеегипетские саркофаги, имеющие стилизованную бороду. Однако не все то фараон, что с бородкой. Позолоченный бородатый гроб может иметь, к примеру, жрец. Который ни разу не правитель.
Зажиточного горожанина в некрополь перевозит процессия из нескольких лодок. На первой плывет важный Херихеб – жрец-чтец, начитывающий на мумию заупокойные молитвы. В следующей лодочке рыдает вдова покойного, хозяйка его осиротевшего дома. Волосы ее посыпаны прахом. А траурное голубое платье разодрано в знак горя.
С помощью ритуального ножа над мумией проводят обряд отверзания уст и очей. Таким же ножом древнеегипетская повитуха перерезает пуповину младенца. А посмертная «повитуха» позволяет усопшему переродиться в загробном мире. Тонкая сущность после обряда получает способность двигаться, дышать, думать, слышать и есть печеньки.
Над моей мумией жрец в маске Анубиса тоже проводил это действо, отработанное веками.
Если кто-нибудь на нашей фреске не шагает и не машет руками, знай – это сто процентов мертвец. Потому что покойников в динамике изображать нельзя!
Например, если жрец – живой человек – на изображении проводит ритуал над мумией усопшего, он всегда совершает манипуляции руками и делает шаг вперед. А умерший всегда стоит – ножки вместе, ручки чинно сложены на груди.
Усопших знатных и просто красивых женщин частенько не отдают целых несколько дней в чистую мастерскую, во избежание осквернения. Чтоб уберечь от фривольных действий со стороны горячих уассетских бальзамировщиков. Как говорится, полюбить – так королеву! Современные ученые, вскрывая саркофаг с мумией какой-нибудь царственной дамы, порой месяцами выдерживают его на улице. Чтоб выветрился жуткий запах – следствие отложенной мумификации.
Но бальзамировщики – не самые ярые некрофилы. Главной некрофилочкой Древнего Египта можно смело назвать Исиду, родившую дитя от мертвого и расчлененного супруга.
Чтобы произошло зачатие, богиня в виде золотой соколицы опустилась на фаллос покойного Осириса. И вскоре в болотах Ахбит, сокрывшись от глаз, произвела на свет младенца Хора.
Мы с сестрой – принцессой Нефрубити – часто принимали участие в похоронных обрядах, изображая Исиду и Нефтиду. В процессе в нас вселялись духи богинь. Покойный, таким образом, становился Осирисом. И мог надеяться на победу над смертью.
Помню Нефрубити, не похожую на себя, с лицом, вымазанным зеленым пигментом. Она чужим голосом спрашивала жреца в маске бога бальзамирования: «Что делаешь ты со спящим, брат мой Анубис, господин, кому прислуживают тени?!»
И у меня Ба уходила в пятки от ужаса!!! Как говорится, хорошие жрицы – и обряды интересные.
Но гораздо больше самих посмертных обрядов с речами и масками я любила погребальные пиры. Они мне с самого детства казались удивительно красивыми. Ну и опять же – вкусно кормили.
Первым делом на поминальный стол после похорон водружают медную или золотую чашу. Под рукоятку, на которой стоит богиня Хатхор в образе коровы, заправляют стебли свежесобранных цветков лилии и папируса.
Хатхор идет по грани миров и совершает Сешеш Уадж («Сотрясение Великой зелени»). Создает шум жизни, разгоняющий смерть. И указывает душе покойника путь к перерождению.
Как ты понимаешь, в мире без антибиотиков и вакцинации эту чашу используют гораздо чаще, чем хотелось бы…
Древнеегипетский суицидникБеседа разочарованного со своим Ба
Я частенько до утра сижу на крыше дворца с папирусом, рассказывающим о самоубийстве. Называется «Беседа разочарованного со своим Ба». Если ты не в курсе, Ба – одна из частей человеческой души.
Этот диалог записали еще в XX веке до твоей эры. За пять столетий до моего правления.
Экзальтированный главный герой – изрядный нытик – хочет покончить с собой из-за позора, одиночества и ужасного падения нравов. Парень пребывает в глубокой депрессии. И жалуется:
«Смотри! Смрадно имя мое,
как запах помета птичьего в летний день под небом горячим.
Смотри! Смрадно имя мое, как рыба в душный день ловли.
Смотри! Смрадно имя мое, как болотная заводь, в которой бродят рыболовы.
Смотри! Смрадно имя мое, как крепкий ребенок врага.
Смотри! Смрадно имя мое, как лежбище крокодила.
С кем говорить мне сегодня? Братья мои привели чужака, чтоб любить его.
С кем говорить мне сегодня? Развратились сердца. Всяк наживается на горе ближнего своего.
С кем говорить мне сегодня? Ужасные злодеяния вызывают у всех улыбочку.
С кем говорить мне сегодня? Нет человеческих лиц. Всяк человек искоса глядит на брата.
С кем говорить мне сегодня? Нет больше сердца, на которое мог положиться.
Смерть для меня подобна выздоровлению, подобна возвращению в дом свой из долгого плена, подобна сладкому дождю.
Смерть для меня подобна запаху мирры, подобна сидению под навесом в ветреный день».
Ну а дальше Ба, как заправский психолог, уговаривает Разочарованного остаться в живых. Это первое произведение в истории человечества, разбирающее проблему суицида.
Папирус, тот самый, что побывал в моих нежных руках, сохранился до твоего времени, хоть и изрядно истрепался. На него можно поглазеть в Берлинском музее.
В Кемет самоубийство не считается грехом, как в современных тебе религиях, вроде ислама и христианства. Однако оно и не слишком распространено. Не припоминаю, чтоб при моем дворе хоть кто-то привел барку своей жизни к причалу раньше срока. Вот других убивать у нас нежелательно. А себя – да за ради Амона!
Для сравнения – вот тебе примерный списочек греховных действий умершего, упоминаемый в Книге мертвых:
«Нельзя причинять зло людям и скоту. Поднимать руку на слабого.
Нельзя прелюбодействовать.
Нельзя быть причиной чужого недуга или слез.
Нельзя сквернословить.
Нельзя хитрить при обмене. Давить на гирю и плутовать с отвесом.
Нельзя отнимать молока от уст детей и обижать вдовицу.
Нельзя ловить в силки птицу богов, распугивать стада в имениях богов и ловить в рыбу прудах богов. А также портить и присваивать хлебы умерших.
Нельзя гасить жертвенного огня в его час и пропускать мясные жертвоприношения.
Нельзя чинить препятствий богу в его выходе.
Нельзя убивать и отдавать приказ об убийстве.
Нельзя угнетать раба пред лицом его господина».
Запомнил? Тогда постарайся выполнять. Иначе не видать тебе оправдания на Великом суде. Ведь это только во времена первых династий считалось, что, мол, натащил в свой загробный бункер всяческого добра – и все! Будешь в ином мире жить-поживать и пивко попивать! Нетушки. Теперь-то мы поняли, что просто богатства недостаточно. Нужно еще при жизни радовать богов прекрасным поведением!
Как я стала вдовой
Помню, как много сезонов назад стояла на крыше дворца. И ночной ветер не освежал, а леденил кровь. Это был страшный, хотя и ожидаемый день, когда мой муж, фараон Тутмос II – Канахт-Усерпехети, Могучий Бык, – утомился сердцем и взошел на небо.
Утром по зову жрецов я отправилась в его покои. Ноги брата страшно разбухли. Из полопавшейся кожи сочилась вода. А ведь у этих бедных ног лежали все девять вражеских луков. Я велела царским зуну (врачам) молиться богу Хонсу. Единственному, кто может исцелить уходящего в мир предков. Потом распорядилась посадить брата, который лежа не мог вдохнуть. Несчастный просил, чтоб я ударила его и отвлекла от боли в груди.
Я вспомнила, как лупила Тутмоса в детстве, когда он брал моих деревянных собачек и мои фигуры для сенета. И так остро поняла, что он – самый последний мой родич.
Папа Тутмос, мама Яхмес, тетя Мутнефрет, братья Аменмес и Уаджмес, сестричка Нефрубити. Все они уже на тот момент пировали у престола Осириса за длинным столом. Бедный мой муж отправлялся, чтобы сесть с ними. О, как я молилась предкам тогда на дворцовой крыше за душу брата! Да отодвинут для него последний стул!!! Да не оттолкнут его ладью от причала!!!
Я не была с ним счастлива. Но с такой щемящей тоской вспомнила, как мы – еще молодые, здоровые с маленькой принцессой на руках – стояли в окне явлений дворца перед толпой. И с высоты сбрасывали слугам нашим золотые ожерелья. Нефру-Ра хохотала и тянулась к папе. А солнечный диск Атон ласково гладил нашу семью малипусенькими ладошками.