Говорить как Путин? Говорить лучше Путина! — страница 2 из 5

Как влиять на людей: три орудия оратора

Вернемся к ситуациям выступления – побудительной, судебной и торжественной, – которые мы рассмотрели в предыдущей главе. Каждая такая ситуация состоит из трех элементов:

□ выступающий с его характером;

□ речь, ее образность и аргументы;

□ слушатели со своими ощущениями и эмоциями, которые вызывает речь.

Каждый из этих трех элементов можно использовать для повышения эффективности выступления. Каждый элемент имеет свои особенности и техники. Это три орудия оратора, поскольку мы в состоянии использовать их для усиления действенности речи.

Схематически три элемента речи можно представить следующим образом:

Характер оратора, представляемый в речи:

□ общность цели и интересов с аудиторией;

□ знание предмета;

□ стиль выступления. Речь:

□ изложение предмета, рассказ о событиях. Аргументы:

□ дедуктивные: загадки и логическое умозаключения;

□ индуктивные: примеры, истории и иллюстрации;

□ опора на разделяемые аудиторией общие места. Эмоции слушателей:

□ обращение к эмоциям слушателей, поэтическая сила речи;

□ основные чувства: воодушевление, радость, гнев, презрение, страх.

Орудие 1. Характер оратора, или Кто я такой: как строится характер оратора

«Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни»: стиль как способ сблизиться с аудиторией

Часто мы верим человеку только потому, что этот человек нам близок по духу. Часто мы верим оратору, потому что он отстаивает прежде всего наши интересы. И, конечно, мы верим человеку хорошему.

Часто мы верим оратору, потому что он отстаивает прежде всего наши интересы.

Еще до того, как мы услышим аргументы выступающего и нас взволнуют его обращения и призывы, мы уже составляем о нем определенное мнение. Это мнение складывается после первых слов оратора и во многом зависит от стиля, которым тот пользуется.

Рассмотрим стиль выступлений Путина как руководителя современной России и попробуем разобраться, почему для него характерны просторечия, яркие и не всегда пристойные шутки, часто отвергаемые ревнителями и защитниками русского языка. Играют ли какую-то важную роль такие выражения российского политического лидера как:

□ Что вы хотите? Чтобы я землю ел из горшка с цветами и клялся на крови?

□ Все выковыряли из носа и размазали по своим бумажкам.

□ Если бы у бабушки были определенные половые признаки, она была бы дедушкой.

□ …надо исполнять закон всегда, а не только тогда, когда схватили за одно место.

□ Государство держит в руках дубинку, которой бьет всего один раз. Но по голове.

□ Да нет в стране ни шиша.

Мало кто в российской политике говорил таким языком – языком народа, языком культовых фильмов, используя выражения, которые начинали жить самостоятельной жизнью в качестве афоризмов.

Без сомнения, яркий пример такого стиля – речи Ленина, которые на фоне мудреных и интеллигентских обсуждений в российской Думе производили сильное впечатление и зажигали массы. Ленин легко разрушал каноны принятой «официальной» речи, привнося в политические дебаты полемическую остроту за счет сниженной лексики. «Его аудитория, те, чьим мнением дорожил он, и те, на кого опирался, были достаточно грубы, и Ленин знал, что этих людей надо бить по головам, а риторическим изяществом их не проймешь»[10]. Он стремился говорить с массами на их языке и его стиль ярко выделялся на фоне заумных речей оторванных от народа «книжных» интеллектуалов того времени. По мнению исследователей, стиль Ленина представляет собой «своеобразное сочетание трех стилевых слоев: русско-интеллигентско-книжной речи, восходящей к Чернышевскому, русской разговорно-обиходной и спорщицкой речи («словечки») и латинского ораторского стиля (Цицерон) <…>. Пафос «будничных слов и выражений («очень уж недопустимых») является отличительной чертой его стиля»[11]. Разве это описание не подходит также и к стилю Путина?

Такой стиль отражает не только близость к народу, но еще и «живость», непосредственность самого обращения к слушателям. Подобная речь далека от выступления «по бумажке». Она как бы снимает преграду между оратором и аудиторией в виде трибуны или кафедры и символически переводит ее в режим обычного разговора «по-свойски».

Вот несколько примеров из речей Ленина:

«Поменьше политической трескотни. Поменьше интеллигентских рассуждений. Поближе к жизни». («О характере наших газет», 20 сентября 1918 г.)

«Богатые и жулики, это – две стороны одной медали, это – два главные разряда паразитов, вскормленных капитализмом, это – главные враги социализма, этих врагов надо взять под особый надзор всего населения, с ними надо расправляться, при малейшем нарушении ими правил и законов социалистического общества, беспощадно». («Как организовать соревнование?», 24–27 декабря 1917 г.)

«Для нас нравственность, взятая вне человеческого общества, не существует; это обман. Для нас нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата.

А в чем состоит эта классовая борьба? Это – царя свергнуть, капиталистов свергнуть, уничтожить класс капиталистов». (Речь на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодежи «Задачи союзов молодежи» 2 октября 1920 г.)

«Владивосток далеко, но ведь это город-то нашенский». (Речь на пленуме Московского совета 20 ноября 1922 г.)

«Формально правильно, а по сути издевательство». (Заключительное слово по докладу о продовольственном налоге, X Всероссийская конференция РКП (б), 27 мая 1921 г.)

Ленин не боялся говорить непосредственно, своими словами. Возможно, это стало одной из главных причин его необычайных политических успехов. В революционной ситуации политической неопределенности, взрывного разрушения ценностей прежнего мира, его слова притягивали к нему последователей как к независимому лидеру, который не боится говорить «что думает».

Но революционное время прошло. Место революционеров заняли партийные чиновники и бюрократы. Они по определению боялись любой импровизации, любых острых словечек, не получивших предварительного одобрения свыше. Речь политических лидеров наполнилась штампами, упрощенными противопоставлениями и эпитетами. «Устные высказывания стали ритуализироваться. Речи стали строго соответствовать государственным праздникам, где с докладом должен был выступать кто-то из членов Политбюро. К этому типу текстов отношение было благоговейно-почтительным»[12].

Такие фразы-клише, как «звериный лик империализма», «гидра контрреволюции», «происки международного сионизма» предназначались для упрощения реальности; за ними следовали конкретные репрессивные меры. Достаточно скоро народ привык к этим изначально образным выражениям и стал относиться к ним как к сухому судебному приговору.

В конце 1920-х русский лингвист и литературовед Г. О. Винокур писал: «Наша агитационная речь в огромном большинстве случаев стала именно фразеологией, условной традицией, терминологической номенклатурой: ее экспрессивность и впечатляющая сила поблекли. Это слова, лишенные тех функций, которые вложены в них породившим их стилистическим усилием»[13].

Разве эта ситуация не напоминает происходящее сегодня в бизнесе, когда клише и потерявшие смысл «номенклатурные» словечки заполонили деловые презентации и годовые отчеты предприятий? – «Ведь там, где нет настоящей живой мысли, где прав только тот, кто наделен властью, клише и стереотипы <…> заменяют собой обоснования и рассуждения или втискивают действительность в рамки легко усваиваемых понятий»[14].

Однако вернемся к истории. Риторика сталинского управления была лишена политических нюансов и острых полемических приемов, характерных для Ленина. Мир был однозначно поделен на «белый» и «черный». Были враги и были мы. Любая позиция, противоречащая официальной, сопровождалась словом «так называемый». Мир состоит из контрастов, по отношению к противникам – как политическим, так и идеологическим, – применяется сниженная, грубая лексика: «корниловский выкидыш», «враг народа», «изверги и людоеды» (о Гитлере и Риббентропе). Разногласия не допускаются, любое возражение сразу же получает политический ярлык неблагонадежности.

В своих обращениях Сталин всегда выделял определенные категории людей, тем самым персонифицируя свои воззвания, делая их ближе каждому конкретному человеку:

«Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники, рабочие и работницы, колхозники и колхозницы, работники интеллигентного труда, братья и сестры в тылу нашего врага, временно попавшие под иго немецких разбойников, наши славные партизаны и партизанки, разрушающие тылы немецких захватчиков!» (Речь на Красной площади 7 ноября 1941 г.)

Обычно в перечислении он использовал классовую терминологию, иными словами, он применял те категории, которыми мыслило все советское общество. Любой гражданин Советского Союза идентифицировал себя либо как крестьянина, либо как рабочего, либо как интеллигента, либо как красноармейца, поэтому детализированное обращение позволяло как бы напрямую обратиться к каждому человеку в отдельности. В особых случаях, как, например, в своей знаменитой речи 3 июля 1941 г., он использовал более доверительные формы обращения:

Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К вам обращаюсь я, друзья мои!

Это позволяло ему еще больше сблизиться с массами. Он обращался к людям не как к соотечественникам или подчиненным, а как к членам своей семьи[15].

А вот как Путин впервые обращается к гражданам страны в качестве Российского Президента в своей инаугурационной речи 7 мая 2000 г.:

Уважаемые граждане России, дорогие друзья! Сегодня я обращаюсь к вам, именно к вам, потому что вы доверили мне высший государственный пост в стране.

Очевидно, что такое обращение, как «друзья», позволяет эффективно объединить слушателей, одновременно сближая их с оратором. Но такую вольность не мог позволить себе Сталин со своим монументальным характером высшего существа и «отца народов».

В своем обращении Путин умело объединяет политически и идеологически раздробленную страну, избегая при этом любых прямых конфронтаций и навешивания ярлыков:

Сегодня хочу поблагодарить и моих сторонников, всех тех, кто проголосовал за меня на выборах. Вы поддержали те первые шаги, которые были уже сделаны. Вы поверили, что вместе мы сможем изменить нашу жизнь к лучшему. Я глубоко признателен вам за это. Но я понимаю, что ваша поддержка – это только аванс власти в целом и, разумеется, мне, вступающему сегодня в должность Президента страны.

Обращаюсь и к тем, кто голосовал за других кандидатов. Убежден, что вы голосовали за наше общее будущее, за наши общие цели, за лучшую жизнь, за процветающую и сильную Россию. У каждого из нас свой опыт, свои взгляды, но мы должны быть вместе, нам многое предстоит сделать сообща.

Насколько такое обращение было бы возможно в советское время, когда народ был по определению «единым», а любое несогласие клеймилось как откровенная контрреволюция или как психическое отклонение?

Текст, построенный на идеологических штампах и ярлыках, «не предназначался для передачи достоверной информации о положении дел и для самовыражения человека, который был его автором».

По сути, советский партийный стиль не позволял и не может позволить создать личность и характер выступающего. Текст, построенный на идеологических штампах и ярлыках, «не предназначался для передачи достоверной информации о положении дел и для самовыражения человека, который был его автором (или которому авторство приписывалось). По существу, это был квазитекст, поскольку ему отводилась роль лишь одного из компонентов обрядового действа»[16].

Все это – риторическое наследие советских времен. Народ привык к однозначным оценкам и полярным определениям. Людей отучили полемизировать. И в этой ситуации Путин как современный российский лидер должен был найти свой стиль, одновременно понятный и близкий избирателям, но в то же время отличающийся от стиля официозных партийных бонз времен социалистического застоя.

В этой ситуации Путин очевидным образом выбирает стратегию Ленина. Причем именно ту ее часть, которая касается народного языка, сниженного стиля, а не латинского красноречия Цицерона. Мы не найдем в речах Путина ленинских сентенций о психологии и достоинствах человека, необычных и ярких заявлений, таких как:

«Не так опасно поражение, как опасна боязнь признать свое поражение…» (Доклад о новой экономической политике 29 октября 1921 г. на VII Московской губпартконференции)

«Недостатки у человека как бы являются продолжением его достоинств. Но если достоинства продолжаются больше, чем надо, обнаруживаются не тогда, когда надо, и не там, где надо, то они являются недостатками». (Отчет ВЦИК И СНК 23 декабря 1921 г. «О внутренней и внешней политике республики» на IX Всероссийском съезде советов)

Путин не просто продолжает традицию Ленина. Он соединяет ее совершенно новаторским образом с бюрократическим стилем топ-менеджера, распространенным сегодня в мире бизнеса.

Путин не просто продолжает традицию Ленина. Он соединяет ее совершенно новаторским образом с бюрократическим стилем топ-менеджера, распространенным сегодня в мире бизнеса.

Путин видит страну не просто как державу, но как предприятие, как бизнес. Для него отношения между субъектами должны определяться не конфронтацией, а честной конкуренцией:

«России надо быть сильной и конкурентоспособной». (Послание Федеральному собранию)

Выбор метафоры важен для представления дальнейших жизнеспособных стратегий. Многие предприниматели уподобляют свои компании зданию. Они «строят» свой бизнес, закладывают для него «надежный фундамент». Как изменились бы метафоры действий по отношению к организации, если бы бизнес уподобляли, например, игре? Если бы говорили о стране не как о рынке, а как о парке аттракционов? Или о цирке?

Путин не говорит о «державе», славу которой необходимо провозглашать. По его мнению, «каждый должен мотыжить свой участок.» Каждый должен заниматься своим делом, быть на месте, повышать эффективность. Страна должна конкурировать. Как так? Ведь страна – высший суверенный субъект сам в себе. Конечно, государство подчиняется международному закону (или нам хотелось бы так думать). Но граждане страны – не нанятые сотрудники компании. Смысл страны – не в создании прибыли для своих акционеров. C кем и за кого должна конкурировать Россия? Так далеко Путин эту метафору не развивает. Можно было бы сказать, что по сути все современные государства лебезят, каждое по-своему, перед международным капиталом, но вряд ли Путин имеет в виду именно такое положение дел. Нет, он упорно стоит на своем представлении о стране как о предприятии, потому что оно удобно и «эффективно» поддерживает ту роль, тот характер, который проецирует для слушателей Путин, – образ дельного, не благородных кровей специалиста-управленца. Его интересуют количественные показатели, материальная сторона дела, благополучие коллектива.

Вот как он представляет главные задачи страны в своем послании Федеральному собранию 26 мая 2004 г.:

Наши цели абсолютно ясны. Это – высокий уровень жизни в стране, жизни – безопасной, свободной и комфортной. Это – зрелая демократия и развитое гражданское общество. Это – укрепление позиций России в мире, а главное, повторю, – значимый рост благосостояния граждан.

Сегодня мы лучше знаем собственные возможности. Знаем, какие у нас есть ресурсы. Понимаем, что в достижении названных целей может нам помешать. И активно модернизируем государство, добиваясь соответствия его функций современному этапу развития России, этапу, обеспечивающему существенно более высокий уровень жизни.

Сегодня – чтобы в непростых условиях глобальной конкуренции занимать ведущие позиции – мы должны расти быстрее, чем остальной мир. Должны опережать другие страны и в темпах роста, и в качестве товаров и услуг, и в уровне образования, науки, культуры. Это – вопрос нашего экономического выживания, вопрос достойного места России в изменившихся международных условиях.

Это не пустые заявления советского руководства о «неуклонно растущем благосостоянии граждан». Путин именно так понимает и представляет слушателям свою личную задачу на посту Президента России. Он занимает позицию ответственного руководителя, сконцентрировавшего в своих руках единоличную власть:

«Я понимаю, что взял на себя огромную ответственность, и знаю, в России глава государства всегда был и будет человеком, который отвечает за все, что происходит в стране». (Инаугурационная речь 7 мая 2000 г.)

Однако со временем эта позиция меняется. Уже через четыре года, при своем вторичном вступлении в должность Президента Путин утверждает следующее:

Мы часто повторяем: в России глава государства отвечал и будет отвечать за все. Это по-прежнему так. Но сегодня, глубоко понимая меру собственной, личной ответственности, хочу подчеркнуть: успех и процветание России не могут и не должны зависеть от одного человека или от одной политической партии, одной политической силы. Мы должны иметь широкую базу поддержки для того, чтобы продолжать преобразования в стране.

Так, начавшись с «государство – это я», путинский характер приобретает со временем все большую объединяющую направленность. Он – руководитель, менеджер, уходящий от командной системы приказов и распоряжений «сверху» к более мягкому западному стилю управления, который подразумевает наделение полномочиями всех членов коллектива.

* * *

Подведем итоги сказанному. Убедительность выступления зависит от личного образа, который создает в своей речи оратор. Первый элемент этого образа – стиль речи. Понятно, что на рабочем совещании мы говорим не так, как у себя дома на кухне. Умелое владение разными стилями – важная составляющая подготовки оратора. Но не менее важно научиться комбинировать стили, переключаясь с одного на другой в нужный момент и в зависимости от характера вашей аудитории.

Убедительность выступления зависит от личного образа, который создает в своей речи оратор. Первый элемент этого образа – стиль речи.

Попробуйте в качестве упражнения пересказать свою последнюю презентацию или речь, сохраняя все основные мысли и логические построения, сначала в пониженном стиле, то есть как можно более бытовым, «народным» языком. Затем попробуйте, наоборот, значительно повысить стиль, то есть использовать язык официальный, возможно, даже высокопарный. И в завершение постарайтесь воспроизвести то же самое выступление, на этот раз смешивая разные стили. Подобное упражнение поможет вам, во-первых, понять, как одно и то же можно высказать в разной тональности, а также научит с большей легкостью задействовать разные речевые стили для создания и укрепления вашего образа перед разными аудиториями.

Достижению лучшего взаимопонимания со слушателями служит и выбор «стратегической метафоры» для описания текущей ситуации и насущных задач. Позже мы поподробнее обсудим метафору и ее стратегическое значение[17]. Попробуйте представить свою организацию или семью как организм, театральное представление, азартную игру. Найдите между ними общие черты и сделайте соответствующие выводы. Например, если вы сравниваете компанию с театром, можно призвать к тому, чтобы актеры прислушивались к указаниям режиссера, чтобы декорации помогали создать необходимую для зрителей иллюзию и чтобы сами актеры хорошо знали собственные роли.

Достижению лучшего взаимопонимания со слушателями служит и выбор «стратегической метафоры» для описания текущей ситуации и насущных задач.

Стоит помнить и о том, что образ оратора создается в самом начале выступления, еще в первых словах приветствия. Можно обратиться к слушателям так: «дорогие друзья», «граждане», «братья и сестры», «уважаемые коллеги». Ваше приветствие может оттолкнуть от вас слушателей или наоборот, сблизить их с вами. Поэтому задумайтесь о том, какое обращение к аудитории поможет вам достичь объединения, идентификации слушателей с вами. Ибо, как писал известный литературовед и философ Кеннет Берк: «Без идентификации нет убеждения».

Путин о себе: «таракан в бронированной банке»

Чтобы утвердить свою власть и объединить вокруг нее людей, Путину требуется построить в своей речи однозначный, понятный и привлекательный для современного россиянина характер. Он должен предстать кем-то. Кем-то, о ком можно утверждать нечто определенное – тиран, демократ, воин-герой, отец-благодетель, спаситель отечества. Этот характер строится самой тканью речи, используемыми в ней приемами, риторическими техниками. Это не репутация, предшествующая моменту публичного появления (всем известно, где раньше работал Путин и что это может означать, – и ему, безусловно, приходится считаться с этой предвзятостью), характер создается оратором в ходе выступления.

Например, человек на трибуне говорит: «Я не мастер выступать», – и все понимают – перед нами обычный человек. Такой же, как мы. И о том, что он сейчас скажет, мы не будем судить строго, ведь он же не гордый. Уэйн Бут, профессор риторики, как-то заметил: «Лучший способ испортить свое выступление перед даже самой неразборчивой аудиторией – заранее представиться специалистом по публичным выступлениям».

Для создания характера принципиально важно не быть гордым. Люди не любят, когда к ним относятся свысока.

Для создания характера принципиально важно не быть гордым. Люди не любят, когда к ним относятся свысока. Вот что Путин говорит в интервью в связи с гибелью подлодки «Курск»:

Что здесь вообще можно сказать… Здесь никаких слов, наверное, не хватит. Их трудно подобрать. Выть хочется.

Честно? Искренне? Правдив тот чиновник, который говорит от сердца, правдив и человечен. Такой вот характер. Тем более что дальше в этом интервью на вопрос, был ли он в доме Геннадия Лячина, командира «Курска», Путин отвечает: «Во-первых, я сам жил в такой квартире». Неважно, что сейчас он – президент, и пусть сейчас он живет во дворце, главное, что раньше жил как все, убого. И понимает простого человека. Сталин обратился к народу: «Братья и сестры», – и поднял страну на великое противостояние захватчикам.

Путин говорит на расширенном заседании Государственного совета в феврале 2008 г.:

Но у людей не было ни отчаяния, ни страха.

Благодарит всех, кто оказал правительству доверие и поддержку, которую он

…всегда реально видел и чувствовал. И без нее ничего не смог бы сделать.

Он скромен, он признает заслуги других, тем самым на время ставя себя ниже их. И они готовы оказать ему доверие и поддержку.

На Мюнхенской конференции по политике безопасности Путин, открывая свою речь, предупреждает:

Формат конференции дает мне возможность избежать «излишнего политеса» и необходимости говорить округлыми, приятными, но пустыми дипломатическими штампами.

Он просит коллег не сердиться на него, если его

…рассуждения покажутся коллегам излишне полемически заостренными.

За что же на него сердиться? По сути, он обращается здесь к слушателям как к людям давно знакомым, понимающим и разделяющим с ним общие интересы. И это второй важный принцип построения характера – показать себя человеком, чьи интересы совпадают с интересами аудитории. Кто вызовет больше доверия в вопросе покупки машины – продавец автосалона или ваш хороший знакомый, поменявший за свою жизнь десяток автомобилей? И тот, и другой, в общем, специалисты, однако степень заинтересованности у них разная. Тот, кто обращается к вам с притворной улыбкой, скорее всего, хочет извлечь из общения с вами выгоду. Тот, кто говорит без излишнего «политеса», больше подходит на роль друга, режущего правду-матку в глаза.

Этим можно объяснить многочисленные шутки Путина, особенно в свой собственный адрес. Намеренно сниженный стиль, подходящий скорее для дружеских посиделок, а не для заявлений с президентской трибуны, создает ему характер простого парня, который может посмеяться над собой, но не над делом, которым занимается:

«Мне не стыдно перед теми, кто дважды голосовал за меня. Все эти годы я пахал как раб на галерах с утра до ночи…» (Большая пресс-конференция в Кремле, 14 февраля 2008 г.)

«Мое изображение и имя в современных условиях является раскрученным брендом, которым пользуются все кому не лень…» (На встрече с победителями Всероссийского конкурса сочинений 5 июня 2003 г.)

«Начальников много, а конечное слово – за главой государства. Это, конечно, груз моральный нелегкий. Это касается главы любого государства – и большого, и маленького. А вы думаете, Бушу легко?» (Большая пресс-конференция в Кремле, 14 февраля 2008 г.)

В июне 2006 г. в Шанхае прошел саммит Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в котором принял участие Владимир Путин. По окончании саммита он провел пресс-конференцию для журналистов в собственном гостиничном номере. Журналисты в тот вечер задали ему много личных вопросов, и один из них коснулся желаний президента. Путин ответил:

Очень хочется побродить по Петербургу, сходить туда, где я жил… А то я как таракан в бронированной банке: из резиденции – в Кремль, из Кремля – в резиденцию…

Путина часто обвиняют в поддержании автократического режима в современной России, подавлении в ней демократических институтов. Серьезные обвинения, по словам древнегреческого софиста Горгия, лучше всего убиваются шуткой. И Путин пользуется юмором гораздо свободнее любого советского или российского лидера прошлого. В июне 2007 г. в Германии состоялся саммит «Большой восьмерки», в преддверии которого Путин провел пресс-конференцию. В ходе беседы журналист немецкой газеты «Шпигель» спросил у Владимира Путина, как он относится к тому, что канцлер Германии (1998–2005) Герхард Шрёдер назвал его «демократом чистой воды». Путин ответил:

Я считаю себя абсолютным и чистым демократом. Но вы знаете, в чем беда? Даже не беда, трагедия настоящая. В том, что я такой один… После смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем.

Путин не боится шутить и насчет своей прошлой профессиональной деятельности разведчика. Сам по себе этот факт мог бы послужить причиной большего недоверия к личности Путина и его словам со стороны как народа, так и западных политиков. Тем не менее Путин умело нивелирует этот вопрос, делая его предметом многочисленных шуток.

На первый взгляд невинные шутки Путина иногда «зашкаливают» и в них начинает проступать зловещий смысл.

В ходе «Прямой линии» с россиянами в октябре 2006 г. про публикацию его высказывания, не предназначавшегося для прессы, он говорит:

В отношении представителей прессы могу сказать так, как мы шутили, когда я работал совершенно в другой организации. Их прислали подглядывать, а они подслушивают. Некрасиво.

В интервью для ОРТ и РТР 24 декабря 2001 г. он рассказал о своем визите в США:

Я не очень взволнован был тем, что ночевал на ранчо у Буша. Он должен был сам думать, что будет, если он пустил к себе бывшего сотрудника разведки. Но и сам Буш – сын бывшего главы ЦРУ. Так что мы были в семейном кругу.

Тем не менее на первый взгляд невинные шутки Путина иногда «зашкаливают» и в них начинает проступать зловещий смысл. Одна из самых цитируемых фраз Путина была сказана им на саммите ЕС в Брюсселе (2002 г.):

Если вы хотите совсем уж стать исламским радикалом и пойти на то, чтобы сделать себе обрезание, то я вас приглашаю в Москву. У нас многоконфессиональная страна, у нас есть специалисты и по этому «вопросу», и я рекомендую сделать эту операцию таким образом, чтобы у вас уже больше ничего не выросло.

Или следующий пример в отношении уже собственных граждан – в июне 2002 г., выступая в Москве на съезде Торгово-промышленной палаты, Владимир Путин призвал российских предпринимателей подумать о возвращении в Россию своих ранее вывезенных капиталов. Президент предупредил их, что в связи с усилением борьбы против терроризма Запад будет ужесточать использование средств в офшорных зонах:

И вы замучаетесь пыль глотать, бегая по судам и размораживая свои средства.

Обладая властью и постоянно подчеркивая ее значение для России, Путин настойчиво утверждает, что не дорожит своим положением:

…говорят, что самая сильная зависимость, это зависимость от власти. Но я никогда не испытывал такой зависимости.

Я уже получил два подарка от российского народа и Господа (sic!), когда имел честь работать главой государства. Надо не плакать, а радоваться, что теперь можно в другом качестве послужить своей стране.

В своих выступлениях Путин представляет себя человеком скромным, пекущимся прежде всего об интересах страны и ее граждан:

Могу заверить вас, что в своих действиях буду руководствоваться исключительно государственными интересами. Возможно, не удастся избежать ошибок, но что я могу обещать и обещаю, это то, что буду работать открыто и честно. (Инаугурационная речь 7 мая 2000 г.)

И через 4 года, в своем обращении к гражданам страны при вступлении в должность Президента на второй срок, он повторяет ту же самую мысль:

Как и в предыдущие годы, буду работать активно, открыто и честно, сделаю все, что смогу, все, что в моих силах, чтобы оправдать надежды миллионов людей.

Обратите внимание, что ни в первом, ни во втором случае Путин не выдает себя за всезнающего, всевидящего лидера без права на ошибку. Он представляет себя обычным человеком, таким же как мы, он так же может ошибаться. Но главное, что он при этом обещает – честность и открытость, а также готовность свои возможные ошибки признавать. И в сегодняшних условиях развития СМИ и Интернета трудно предложить более конструктивный образ лидера. Лидера, которого можно уважать, но которого следует и прощать.

Путин не выдает себя за всезнающего, всевидящего лидера без права на ошибку. Он так же может ошибаться. Но главное, что он при этом обещает – готовность свои ошибки признавать.

Упражнение

Прочитайте ответы Путина на два вопроса журналистов, заданные на Большой пресс-конференции президента (2008), и постарайтесь определить намеченные в них основные черты «публичного характера» Путина.

Журналист: Владимир Владимирович, в последние два-три года в ваш адрес все чаще звучали призывы остаться на третий срок. Наверняка в этом вопросе на вас пыталось повлиять и ваше окружение, часть вашего окружения, и даже президент Узбекистана недавно признался, что тоже уговаривал вас остаться на третий срок. Скажите, что вы в личных беседах отвечали тем людям, которые предлагали для этого поменять Конституцию, и насколько все-таки сильным был соблазн поддаться на уговоры и остаться на третий срок? Спасибо.

Путин: Что я говорил в личных беседах, я предпочитаю все-таки оставить это для моих собеседников, для этого личные беседы и существуют. Поскольку мы в такой большой, широкой аудитории, здесь представлена практически вся мировая пресса, а не только региональные СМИ, – я позволю себе все-таки говорить более официальным языком.

У меня не было соблазна остаться на третий срок – никогда. С первого дня работы в качестве Президента Российской Федерации я для себя сразу решил, что не буду нарушать действующую Конституцию. Эту «прививку» я получил, еще работая с Анатолием Александровичем Собчаком. И я считаю, что это очень важный сигнал для общества вообще: все должны соблюдать действующее законодательство – начиная с главы государства. Считаю, что это принципиальный вопрос, он не носит технического характера.

Конечно, мне хочется работать, но такая возможность есть.

Вы знаете, люди склонны западать на разные вещи. Кто-то попадает в зависимость от табака, кто-то, прости Господи, от наркотиков, кто-то становится зависимым от денег. Говорят, что самая большая зависимость – от власти. Я этого никогда не чувствовал. Я вообще никогда не был зависимым человеком от чего бы то ни было. Считаю, что если Господь дал мне такое счастье поработать на благо своей страны, связь с которой я всегда очень ощущал и ощущаю, то надо быть благодарным уже за это. Это само по себе является большой наградой. Выговаривать для себя еще какие-то награды или считать, что однажды если взобрался в какое-то начальственное кресло – оно должно принадлежать тебе пожизненно, до гробовой доски, – считаю абсолютно неприемлемым.

Россия должна быть демократическим и правовым государством, а это значит, что все ее граждане, включая первых лиц, должны жить по закону.

<…>

Журналист: Владимир Владимирович, все-таки возвращаясь к будущему после выборов: вы самый влиятельный политик России, похоже, согласились, готовы стать премьер-министром при президенте Медведеве, то есть занять должность, которая, как ни крути, в нынешнем виде подотчетна президенту так или иначе. Как вы собираетесь осуществлять свое политическое влияние после выборов, о праве на которое вы резонно говорили? Готовы ли вы играть роль номера второго при президенте Медведеве – честно играть, учитывая то, что вы говорили, что вы не будете менять баланс между президентом и премьером? Спасибо.

Путин: Я уже говорил, отвечал, по-моему, на похожий вопрос – могу повторить еще раз. Я считаю, что я получил уже один подарок, даже два подарка от российского народа, от Господа может быть, когда имел честь и удовольствие работать в качестве главы Российского государства. Основной закон страны сформулирован таким образом, что этот срок является конечным. Он заканчивается, и теперь нужно не плакать по поводу того, что прошло время работы в таком качестве, а нужно порадоваться тому, что есть возможность поработать в другом качестве и в другом качестве послужить своей стране.

Что касается возможностей, которые предоставлены Конституцией правительству, то они очень большие. Посмотрите соответствующую статью Конституции Российской Федерации о полномочиях Правительства Российской Федерации. Это формирование бюджета, представление бюджета в парламент, отчет за этот бюджет, формирование основ денежно-кредитной политики. Это решение вопросов в социальной сфере, здравоохранении, образовании, экологии. Это создание условий для обеспечения обороноспособности и безопасности страны, проведение внешнеэкономического курса.

Президент – гарант Конституции, он определяет основные направления внутренней и внешней политики, глава государства. А высшая исполнительная власть в стране – это Правительство Российской Федерации во главе с Председателем Правительства. Полномочий достаточно, и мы распределим с Дмитрием Анатольевичем – если избиратель разрешит нам это сделать и позволит нам это сделать в практическом плане, как выстроить наши личные отношения. Уверяю вас, здесь не будет никаких проблем.

Орудие 2. Аргументация, или О чем я говорю

Искусство убеждать

К счастью, а может быть, к сожалению для оратора, речь состоит из слов. Из слов, которые могут соответствовать или не соответствовать действительности, быть убедительными или вызывать непреодолимое желание поспорить. Увы, недостаточно быть просто хорошим парнем, о чем говорилось в предыдущем разделе. И недостаточно просто вызывать у аудитории правильные эмоции, о чем будет сказано в следующем разделе. Нужно еще говорить какие-то слова. Такие слова, с которыми аудитория непременно согласится. Это, однако, вовсе не означает, что приходится говорить одни лишь банальности, ведь тогда никто не станет слушать, аудитория заскучает и разбредется. Напротив, это означает, что даже самую необычную мысль следует подавать так, чтобы она звучала убедительно. Вот об этом мы и поговорим в этом разделе.

Два главных способа убеждения: какой лучше?

Как известно, есть два логических метода: индукция и дедукция.

Индукцию принято определять как рассуждения на основе перехода от частного к общему. Другими словами, индуктивные рассуждения обычно основываются на частных конкретных фактах, а вывод делается чаще всего по аналогии. Именно поэтому индукция может зачастую приводить к ошибочным выводам. Например, можно рассуждать так: США – демократическое государство в Северной Америке. Канада – тоже демократическое государство в Северной Америке. Значит, все государства в Северной Америке демократические. Однако на деле мы часто пользуемся индукцией. Хотя бы потому, что для идеальных логических построений нам чаще всего не хватает времени или информации, либо и того, и другого. Например, игрок на фондовом рынке, пользуясь индукцией, из непрерывного роста акций компании в течение некоторого времени заключает, что и дальше акции этой компании будут расти.

Индуктивные рассуждения обычно основываются на частных конкретных фактах, а вывод делается чаще всего по аналогии. Именно поэтому индукция может зачастую приводить к ошибочным выводам.

В отличие от индукции дедукция традиционно определяется как процесс логического вывода на основе перехода от общего к частному. Другими словами, дедукция позволяет из установленных закономерностей и взаимосвязей сделать вывод о новых, не установленных ранее закономерностях или фактах. Например, после ухода Стива Джобса с поста главы компании Apple многие игроки на фондовом рынке поспешили избавиться от ее акций. Их действия основывались примерно на таких дедуктивных рассуждениях: известно, что успех компании во многом зависит от ее главы; со Стивом Джобсом компания Apple была успешной; следовательно, без него она вряд ли останется столь же успешной. Дедукция считается одним из наиболее строгих методов логического вывода. Однако в жизни, как всегда, все не так просто, в основном потому, что нам редко открывается полная картина происходящих процессов и факторов влияния.

Дедукция позволяет из установленных закономерностей и взаимосвязей сделать вывод о новых, не установленных ранее закономерностях или фактах.

Но нас здесь интересует не логическая строгость и даже не истинность выводов, а убедительность рассуждений.

В публичных речах следует использовать тот метод, который может оказаться наиболее убедительным в конкретных обстоятельствах и для конкретной аудитории.

А с точки зрения убедительности индукция и дедукция абсолютно равнозначны. Невозможно сказать, какой из методов в принципе убедительнее. Все зависит от обстоятельств и от аудитории. В каких-то ситуациях эффективнее работает убеждение фактами, в других – логические построения. Поэтому в публичных речах следует использовать тот метод, который может оказаться наиболее убедительным в конкретных обстоятельствах и для конкретной аудитории.

Дедукция, или логические построения

Мы начнем рассматривать методы убеждения с дедукции. Но, повторим еще раз, это совсем не значит, что именно логические построения имеют больше шансов убедить аудиторию или в каком-то еще смысле являются предпочтительными по сравнению с индукцией.

Чтобы звучать убедительно в публичном выступлении, достаточно иметь общее представление о старом добром силлогизме – наиболее универсальной и древней форме логического вывода.

О том, как строятся логические рассуждения, есть множество теорий в логике и философии. Однако для того, чтобы публичное выступление звучало убедительно достаточно иметь общее представление о старом добром силлогизме – наиболее универсальной и древней форме логического вывода. В общем смысле, силлогизм – это метод дедуктивного вывода из имеющихся данных новых данных или закономерностей. Классический силлогизм – это рассуждение, состоящее из трех высказываний: двух посылок (исходных предположений) и вывода. Например:

□ всякий человек смертен (первая посылка);

□ Сократ – человек (вторая посылка);

□ следовательно, Сократ смертен (вывод).

Интересно, что, если сильно постараться, практически любое рассуждение можно представить в такой форме. Но делать этого в публичных речах не стоит. Потому что если древних греков подобная форма изложения, возможно, и порадовала бы, то современную аудиторию так не завоюешь. Тем более что чаще всего хотя бы одна из посылок, хотя бы одно из оснований в рассуждениях оратора всем известны, являются общим местом. Такие общие места можно смело пропустить. Это не только сэкономит время, но и вовлечет аудиторию в ваши рассуждения, заставит ее думать и рассуждать вместе с вами.

Доверяя аудитории самой вспомнить необходимые факты или сделать определенные (обычно вполне очевидные) выводы, оратор, в свою очередь, завоевывает ее доверие.

Не забывайте, что слушатели любят загадки

Рассуждения с пропущенными звеньями сродни загадке. Общеизвестные положения или напрашивающиеся выводы не проговариваются, но подразумеваются. О них приходится догадываться. Однако именно таким образом, доверяя аудитории самой вспомнить необходимые факты или сделать определенные (обычно вполне очевидные) выводы, оратор, в свою очередь, завоевывает ее доверие. В интервью после трагического происшествия с подлодкой «Курск», Путин говорит:

…как это в последнее время частенько у нас случалось, эту беду пытаются использовать еще и недобросовестным образом. Пытаются. раздувать политические жабры для того, чтобы заработать какой-то капитал или решить какие-то групповые интересы.

Здесь Путин напрямую обращается к общеизвестным фактам: «как это… частенько у нас случалось», – слушатели сами должны вспомнить, что случалось, о чем идет речь. Дальше следуют слова «заработать какой-то капитал» – и все, конечно, понимают, что это за «какой-то» капитал, что за «какие-то» групповые интересы.

Подобные умолчания можно использовать по-разному. Прежде всего, «пропустить» можно не только посылку, то есть положение, на основе которого делается вывод, как в предыдущем примере, но даже и вывод. Аудитория сама додумает и поймет о чем речь. А додумав, слушатели не смогут не согласиться со сказанным, ведь это уже отчасти их собственная мысль. Так, в разговоре с Юрием Шевчуком, отвечая на вопрос о произволе милиции, Путин сказал:

У нас такой уровень общей культуры. Как только человек получает удостоверение, палку какую-нибудь, он тут же начинает размахивать ей и пытаться зарабатывать на этом деньги. Но это характерно не только для милиции. Это характерно вообще для любой сферы, где есть властные полномочия и возможность получить вот эту сумасшедшую ренту.

Путин заявил две посылки. Посылка первая: милиция – это отражение, «срез» общества, и она такая же, как все общество. Посылка вторая: общество таково, что человек, получив «палку какую-нибудь… тут же начинает размахивать ей», то есть злоупотреблять властью и творить произвол. Вывод аудитория делает сама: власть тут ничего не может сделать, какое общество, такая и милиция.

Рассмотрим еще один пример. На пресс-конференции в июле 2006 г. президенту среди прочих задали такой вопрос: «Насколько известно, когда Джордж Буш прилетел, он встречался с представителями неправительственных организаций. Ранее двое помощников госсекретаря США участвовали в работе оппозиционного форума «Другая Россия». Как вы относитесь к таким фактам?» На что Путин, пожав плечами, ответил: «Я тоже встречался с представителями неправительственных организаций…» И беззлобный смех аудитории подтвердил, что пропущенный вывод восстановлен верно.

Если присмотреться повнимательнее, здесь пропущен не только вывод, но и посылка. Журналист, задавая свой вопрос, не произнес вслух подразумеваемого: западные политики обеспокоены состоянием демократии и гражданского общества в России. Высказана была только вторая посылка: западные политики встречаются с представителями оппозиции. И вопрос: какой вы, Президент РФ, делаете из этого вывод?

В своем ответе за одной лаконичной репликой Путин спрятал следующие рассуждения, которые аудитория без труда восстановила и одобрила. Он тоже встречается с оппозиционерами – это сказано вслух. При этом подчеркивается сходство Путина и Буша («тоже») – видимо, обоих политиков побуждают к этим встречам одни и те же соображения. А поэтому никакого конфликта нет: и Путин, и Буш обеспокоены состоянием демократии и гражданского общества в России и в равной мере стремятся их развивать.

«Вешать надо! Но это не наш метод»: опровергаем навязанный вывод

Этот прием можно еще немного усложнить, опровергнув только что навязанный слушателям вывод. Такой прием Путин использовал в интервью по поводу гибели «Курска»:

…мне вчера в Видяево на встрече родственники, а сегодня довольно известные и опытные люди, которые многие годы провели в политике, – говорили, что нужно проявить характер, продемонстрировать волю. Нужно обязательно кого-нибудь уволить, а лучше посадить.

Путин, во-первых, ссылается на мнение многих людей, как непосредственных участников произошедшего, так и экспертов по подобным вопросам. И якобы соглашается с ним. Он как бы говорит: вот видите, не только я так думаю, так считают и другие люди, к мнению которых следует прислушиваться. Да и кто тут возразит? Вот и Путин говорит:

Это самый простой для меня выход из этой ситуации.

Действительно, вместо того чтобы самому «нести этот крест», как он сказал ранее в том же интервью, следует найти непосредственно виновных и покарать их. Тем самым сняв ответственность с себя и переложив ее на виновных. Именно такой вывод напрашивается. Именно такой вывод делает аудитория.

Но нет. Сразу после слов «самый простой для меня выход из этой ситуации» Путин говорит:

И, на мой взгляд, самый ошибочный.

Слушатели удивлены, чтобы не сказать шокированы, – как это? Вроде же только что сам сказал, что нужно всех посадить, покарать, уволить. Мы с вами уже поверили, что именно это и будет сделано. Но Путин выводит аудиторию из тупика:

Так было уже не раз. К сожалению, это не меняет дела по существу.

Вопреки нашим ожиданиям, что президент пойдет по наиболее очевидному и простому пути, он, как истинный герой, готов пойти на подвиг и изменить ситуацию в корне, чего бы это ему ни стоило.

Правда, мы так и не поняли, каким образом он собирается это сделать. Но ведь мы только что были уверены, что все знаем и понимаем, а оказалось, что мы поняли неправильно. После этого мы уже не очень склонны доверять собственным мыслям и впечатлениям. Путин же, напротив, предстает человеком, знающим, что и как нужно делать. Да и кто станет критиковать старый добрый способ, пусть и не очень эффективный, если у него не припасено решение получше? Может, нам просто и не положено о нем знать. А может, все вокруг уже догадались, о чем идет речь, и только я один все никак не соображу?.. В результате, так или иначе, все предпочитают молчаливо согласиться и на практике узнать, что же говорящий имеет в виду.

Вот еще один пример этого приема опровержения вывода, только что навязанного слушателям самим же оратором: «Что надо делать с коррупцией? Вешать надо! Но это не наш метод», – сказал Путин в Кисловодске 6 июля 2010 г. И ему даже не пришлось подталкивать слушателей к выводу, который он собирался опровергнуть. Достаточно было сказать «коррупция», чтобы все сразу вспомнили, что обычно с коррупцией рекомендуется бороться самыми жесткими и радикальными методами, а в Китае за нее даже расстреливают. Вспомнили и подумали: «Вешать!» – и ошиблись. Однако, в отличие от предыдущего примера, на этот раз Путин позволил себе сказать несколько слов об избранном им методе:

А как действовать эффективно в рамках наших методов? Принят целый пакет антикоррупционных законов. Нужно их запускать в действие. Все бюджетные расходы должны быть абсолютно прозрачными. Современные методы решения этих вопросов: через СМИ, через Интернет. Здесь нечего скрывать.

И снова перед нами загадка. Даны две посылки: законы приняты, и их вот-вот запустят в действие. Вывод не проговаривается, но очевиден – скоро от коррупции ничего не останется. Более того, завершающая этот пассаж фраза «Здесь нечего скрывать» дает слушателям надежду, что и они узнают о ходе и результатах борьбы.

О том, насколько убедительно действуют такие логические загадки на любую аудиторию, свидетельствуют слова, ярко прозвучавшие в Мюнхенской речи Путина:

В международных делах все чаще встречается стремление решить тот или иной вопрос, исходя из так называемой политической целесообразности, основанной на текущей политической конъюнктуре.

И это, конечно, крайне опасно. И ведет к тому, что никто уже не чувствует себя в безопасности. Я хочу это подчеркнуть: никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной. Такая политика является, конечно, катализатором гонки вооружений.

В этих рассуждениях высказана только одна посылка – утверждение о том, что в существующих условиях «никто уже не чувствует себя в безопасности». Пропущена вторая посылка: страны, не чувствующие себя в безопасности, начинают активно обороняться и вооружаться. Из чего следует вывод: «Такая политика является, конечно, катализатором гонки вооружений». Пропущенную посылку слушатели легко додумывают сами. А проявленная оратором уверенность в умственных способностях слушателей, в свою очередь, вызывает их доверие и убеждает именно потому, что им пришлось активно поучаствовать в мыслительном процессе, и они чувствуют, что вывод не навязан им извне, а они сами нашли для него основания!

Загадка – это прием умолчания, когда в логических рассуждениях пропускается какая-либо их часть, одна из посылок или вывод.

Итак, загадка это прием умолчания, когда в логических рассуждениях пропускается какая-либо их часть, одна из посылок или вывод. Единственное требование к загадке заключается в том, чтобы пропущенная часть была достаточно очевидна и бесспорна. Это позволяет достичь трех эффектов:

□ лишний раз не повторять очевидные вещи;

□ добиться доверия слушателей, уверенностью в том, что они смогут восполнить пробел самостоятельно;

□ добиться согласия слушателей, поскольку мысль говорящего становится отчасти их собственной мыслью.

«А вы что подумали?»: вопросы и интрига

В предыдущем разделе мы обсудили убеждающую силу доверия оратора к аудитории. Доводы, которые слушатели вспомнили сами, и выводы, которые они сами сделали, убеждают порой куда лучше, чем произнесенные вслух.

Доводы, которые слушатели вспомнили сами, и выводы, которые они сами сделали, убеждают порой куда лучше, чем произнесенные вслух.

Этот и без того сильный эффект можно закрепить, превратив утверждение в вопрос. То есть не просто оставить пробел, чтобы аудитория сама его заполнила, а задать вопрос, ответ на который весьма очевиден. Однако такова природа человека, что на вопрос, даже самый банальный, мы поневоле отвечаем, пусть не вслух, но мысленно-то уж наверняка. Конечно, речь идет о риторических вопросах – вопросах, якобы не требующих ответа, потому что ответ на такие вопросы очевиден для всех. Вот, например:

□ «Ты записался добровольцем?» (советский плакат)

□ «Не вы ль сперва так злобно гнали / Его свободный, смелый дар…?» (Лермонтов «Смерть поэта»)

□ «Что день грядущий мне готовит?» (Пушкин «Евгений Онегин»)

Классический риторический вопрос часто мелькает в речах Путина по разным поводам. Этот вопрос всем нам знаком – «Вам не стыдно вообще?..». Например: «Вам не стыдно вообще, европейцам, вот с такими двойными стандартами подходить к решению одних и тех же вопросов в разных регионах мира?» (пресс-конференция 14 февраля 2008 г., вопрос по поводу признания независимости Косово).

А вот пример другого, тоже очень популярного риторического вопроса: «Чего так американцы беспокоятся за европейское тело, я не знаю». (Там же, в ответ на вопрос о «Газпроме».) В качестве еще одного примера напрашиваются слова премьер-министра из «Разговора с Владимиром Путиным» 16 декабря 2010 г.: «Хотя должен вам сказать, что возникает вопрос: где его и в какие времена не было, воровства, где его нет сейчас?»[18]

Однако риторические вопросы задаются не только для того, чтобы слушатели сами себе на них ответили. Используются они также и для того, чтобы заострить внимание аудитории на том, что сейчас будет сказано. Такими вопросами пестрела нашумевшая в свое время Мюнхенская речь Путина.

Но в то же время возникает вопрос: разве мы должны безучастно и безвольно взирать на различные внутренние конфликты в отдельных странах, на действия авторитарных режимов, тиранов, на распространение оружия массового уничтожения?.. И, конечно, это вопрос серьезный! Можем ли мы безучастно смотреть на то, что происходит? Я попробую ответить на ваш вопрос тоже. Конечно, мы не должны смотреть безучастно. Конечно, нет.

Но это не завершение мысли, а только начало. За словами «Конечно, нет» следует еще один риторический вопрос: «Но есть ли у нас средства, чтобы противостоять этим угрозам? Конечно, есть», – и далее Путин развивает свою мысль о том, как он видит эти средства.

Очевидно, что у риторического вопроса, как уже было сказано, есть только один вариант ответа. Проблема в том, что этот ответ обычно никого не может удовлетворить. «Тебе не стыдно? – Стыдно!» Но что делать? Вам плохо, мне стыдно, но проблема не решена. Поэтому если говорящий задает подобный вопрос, а потом начинает на него отвечать, то у слушателя неминуемо создается впечатление, что сейчас он наконец-то услышит не обычный, банальный, неудовлетворительный ответ, который ответом, по сути, не является, а что-то новое. Выход из ситуации. Решение проблемы. И он, слушатель, начинает слушать с удвоенным вниманием.

Очевидно, что у риторического вопроса, как уже было сказано, есть только один вариант ответа. Проблема в том, что этот ответ обычно никого не может удовлетворить.

Именно этот прием использовали Чернышевский и Герцен в названиях своих книг «Что делать?» и «Кто виноват?». Из этого примера понятно: простой риторический вопрос может так заинтриговать аудиторию, что целые поколения одно за другим будут терпеливо читать тома текста, качество и актуальность которого не являются предметом этой книги.

Риторические вопросы можно использовать так же, как описанный в предыдущем разделе прием опровержения вывода, на который сам же оратор только что навел слушателей. Можно задать вопрос и сразу затем показать, что дело вовсе не в этом вопросе. Например, на совместной пресс-конференции с канцлером Германии Ангелой Меркель 26 ноября 2010 г. Путин сказал:

Сейчас совместный, взаимный торговый оборот – примерно по 18 миллиардов евро как в одну сторону торговли, так и в другую. Ну вот, представьте себе, на 18, – а может быть, в конце года будет 20 миллиардов евро – вот на такой объем немецкая промышленность производит товаров и продает на наш рынок. Много это или мало? А это, как вы понимаете, обеспечение рабочих мест, благосостояние миллионов людей в Германии.

Что бы каждый из нас ни ответил сам себе на вопрос «Много это или мало?», все мы думали совсем не о том. Много ли это, мало ли – это обеспечивает рабочие места и т. д. и т. п. Дело тут вовсе не в количестве.

«После смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем»: интрига как прием

На ожидании нестандартного ответа строится еще один прием. Этот прием называется интригой. Сейчас станет понятно почему. Вспомним, что президент Путин ответил на вопрос журналиста немецкой газеты «Шпигель» о том, как он, Путин, относится к тому, что канцлер Германии Герхард Шрёдер назвал его «демократом чистой воды»:

Я считаю себя абсолютным и чистым демократом. Но вы знаете, в чем беда? Даже не беда, трагедия настоящая. В том, что я такой один… После смерти Махатмы Ганди поговорить не с кем.

Интрига, особенно удачная, – это очень яркий прием, он вызывает бурную реакцию (смех, аплодисменты) и запоминается надолго. По сути же этот прием очень похож на риторический вопрос. С той только разницей, что за вроде бы риторическим вопросом говорящий обязательно произносит ответ. Но не банальный стандартный ответ, а неожиданный и острый. Так, в декабре 2010 г. у Путина спросили: «Чего на самом деле хотят Немцов, Рыжков, Милов и так далее?» И он, воспользовавшись вопросом, обратил его в интригу и дал небанальный ответ: «Денег и власти, чего они еще хотят?!»

Интрига, особенно удачная, – это очень яркий прием, он вызывает бурную реакцию (смех, аплодисменты) и запоминается надолго.

Небанальность этого ответа заключается в том, что мало кто признается в корыстном характере своего стремления к власти. Как-то так повелось, что в политике принято говорить, что стремишься к власти ради счастья народа, во благо населения. Так что и вопрос, видимо, был задан журналистом для того, чтобы узнать у Путина, как оппозиционеры представляют себе это самое народное счастье и вообще дальнейшее развитие страны. Премьер же повернул вопрос на личности оппозиционеров, их личные корыстные мотивы.

Следует отметить, что не любой неожиданный ответ на вопрос может сработать как такой прием. Ответ в интриге, во-первых, лаконичен, и во-вторых, поворачивает вопрос, меняет его смысл. Например, не самый ожидаемый ответ Путина в том же «Разговоре с Владимиром Путиным» о суде над Ходорковским («Вор должен сидеть в тюрьме») не имел такого эффекта. Этот ответ пришлось разворачивать, обосновывать, ссылаться на авторитеты, использовать идиомы. Пришлось добавлять ему убедительности другими способами. Это показывает, насколько непросто коротко и эффектно ответить на вопросы, заданные извне, например, в интервью или на пресс-конференции. Обычно вопрос-интригу говорящий задает себе сам, это тщательно продуманная заготовка. Впрочем, к интриге как приему мы еще вернемся в следующем разделе.

Подведем итог. Как и загадки, рассмотренные в предыдущем разделе, риторические вопросы – это тоже фигура умолчания. Оратор задает вопрос, а слушатели сами мысленно на него отвечают. Риторические вопросы позволяют:

□ вызвать в умах слушателей соответствующие слова, мысли, эмоции;

□ привлечь внимание аудитории к тому, что собирается сказать оратор;

□ дать неожиданный ответ на вопрос и тем самым привлечь внимание и произвести сильное впечатление.

Упражнения

Прочитайте отрывок из материалов Большой пресс-конференции президента (2006 г.):

Журналист: Владимир Владимирович, возвращаясь к экономическим вопросам, наверное, к важнейшей отрасли – нефтегазовой отрасли России: каковы все-таки перспективы ее развития, какой вектор развития? Будет ли это направление на деприватизацию, на национализацию и укрепление уже существующих монополий или все-таки будет расширяться частный сектор в этой отрасли тоже? Спасибо.

Путин: Обращаю ваше внимание на то, что погоду в мировой энергетике делают крупные мультинациональные компании. Возьмите любую из них, американскую любую компанию крупную, европейскую, – это большие, мощные, как правило, многонациональные компании. Вот и мы должны развиваться по этому пути. В некоторых странах, причем не только в странах ОПЕК, но и в европейских странах, скажем в Норвегии, нефтегазовый сектор практически полностью монополизирован государством. Там «Стат Ойл» и вторая компания – это государственные компании. Мы не идем по этому пути. Да, «Газпром» сегодня – это компания с контрольным пакетом у государства, но мы об этом сказали и объявили несколько лет назад, что мы вернем контроль государства над крупнейшей энергетической компанией России – «Газпромом».

Как мы знаем, есть индуктивные и дедуктивные доказательства. Какими доказательствами пользуется Путин? Переформулируйте их в доказательства противоположного типа (если вы считаете доказательства Путина индуктивными, приведите дедуктивные доказательства, и наоборот).

Прочитайте еще один фрагмент той же пресс-конференции:

Журналист:…В отношении наведения ядерных ракет на Украину, если Украина присоединится к НАТО или станет частью системы противоракетной обороны. Кондолиза Райс вчера назвала это достойной сожаления, неприемлемой риторикой.

Путин:<…> что касается вопроса о перенацеливании ракет. Я, конечно, прокомментирую с удовольствием. Больше того, я вам благодарен за этот вопрос. Мы ни на кого вообще не собираемся ничего перенацеливать без крайней необходимости. Ведь смотрите, что получается. Думаю, что наверняка здесь, в зале, есть коллеги, которые вернутся к вопросам демократии, свободы и так далее. Демократия – это понятие универсальное, оно не может быть местечковым (в одном месте применяются принципы демократии, а в другом – про них забывают). Если та или иная страна считает себя демократической, то она по духу, по сути своей должна быть такой везде, во всех своих проявлениях: и внутри своей собственной страны, и на международной арене.

Что такое демократия? Это власть народа, как известно. Наши американские партнеры ведут дело – и, скорее всего, так и будет – к размещению так называемого третьего позиционного района в Восточной Европе, радара в Чехии и антиракет на территории Польши. Кто спросил чехов и поляков, хотят они там иметь эти системы или нет? Кто их спросил? А по имеющимся у меня сведениям, подавляющее большинство, скажем, граждан Чехии не в восторге от этих планов. Наш Генеральный штаб, наши эксперты считают, что эта система угрожает нашей национальной безопасности. И если она появится, мы вынуждены будем адекватно реагировать. Вот тогда мы вынуждены, наверное, будем перенацелить часть наших ракетных систем на эти объекты, которые нам угрожают. Не мы же их создаем, мы просим этого не делать – нас никто не слушает. И мы заранее предупреждаем: вы сделаете этот шаг, а мы вынуждены будем ответить вот так. Чехов никто не спросил. В явочном порядке это ставят, и все. Больше того, даже и НАТО никто не спросил. Это потом, после критики из Москвы, начались попытки согласования этого вопроса в рамках самого Североатлантического блока.

Здесь Путин использует аргумент в форме загадки. Найдите его. Какие части силлогизма пропущены? Восстановите их.

В следующем отрывке Путин задает ряд риторических вопросов:

Путин: Что нас беспокоит? Я могу сказать и думаю, что это понятно для всех: вот когда эти неправительственные организации финансируются, по сути, иностранными правительствами, то мы рассматриваем это как инструмент иностранных государств в проведении политики в отношении нашей страны. Это первое. И второе. Во всех странах существуют определенные правила финансирования, скажем, избирательных кампаний. Через неправительственные организации идет финансирование от правительственных источников других стран, в том числе и в рамках правительственных кампаний. Ну куда это годится? Это что, нормальная демократия, что ли? Это скрытое финансирование. Скрытое от общества. Чего же здесь демократичного? Можете вы мне сказать? Нет! Не можете. И не скажете никогда. Потому что это не демократия, а просто влияние одного государства на другое.

Переформулируйте риторические вопросы в утверждения и сравните полученный текст с оригиналом. Какой вариант кажется вам более эффективным?

Дополните оригинальный текст приемами интриги и опровержения навязанного вывода.

Орудие 3. «Какие чувства я вызываю?»: эмоции слушателей

Эмоция – слово латинское и происходит от корня movere, означающего «приводить в движение». Эмоции движут человеком, заставляя его действовать иногда даже во вред себе: под влиянием минутного порыва люди совершают ужасные поступки, в которых потом не перестают раскаиваться.

Сила эмоций

Эмоции – страшное оружие. Бессовестный оратор способен довести разгоряченную толпу до точки кипения, и она ринется громить, грабить, убивать. Но не будем преувеличивать: степень накала эмоций ваших слушателей зависит от обстоятельств, и вряд ли вам удастся склонить слушателей отчетного доклада к вооруженному восстанию. Тем не менее в любых обстоятельствах, вызывая у слушателей эмоции, вы заставляете их действовать, пусть даже это лишь умственное усилие в их головах. Под влиянием рожденного вашими словами душевного порыва они скорее согласятся с вашими слабыми аргументами, отвергнут более сильную позицию вашего соперника в публичном споре, примут выгодное вам решение.

Эмоции – страшное оружие. Бессовестный оратор способен довести разгоряченную толпу до точки кипения, и она ринется громить, грабить, убивать.

Эмоции сближают. Став для слушателей «своим», вы сможете влиять на них гораздо сильнее. Сказанное не означает, что нужно разыгрывать «братишку». Но если ваши слова откликнутся в сердцах слушателей, они почувствуют, что стали с вами, пусть на короткий миг, как бы единым целым. Может быть, вам случалось оказаться в толпе, охваченной единым эмоциональным порывом, – среди футбольных болельщиков, на митинге или в другой подобной ситуации, – и вдруг почувствовать, что совершенно незнакомые люди стали невероятно родными и близкими. В этот миг вас связали одни и те же эмоции. Поэтому, когда для слушателей вы становитесь «эмоционально своим», ваши аргументы воспринимаются совершенно иначе, ведь своим мы всегда даем фору.

Эмоции сближают. Став для слушателей «своим», вы сможете влиять на них гораздо сильнее.

Однако здесь важно помнить о чувстве меры. Одна моя знакомая побывала на презентации фирмы, торгующей очистительными фильтрами для воды. В течение часа ей рассказывали о вредности воды из-под крана – сколько там ядовитых веществ, тяжелых металлов, какие болезни она вызывает – и рак, и цирроз, и тромбофлебит, плюс еще половина медицинской энциклопедии. Она и сама считала, что водопроводная вода небезопасна, и поначалу была полностью согласна с аргументами ведущего; но постепенно ужас стал заполнять ее душу, пока не полился через край. Она встала и вышла. И немедленно испытала радостное ощущение здорового человека, вырвавшегося из лепрозория.

Перегибая «эмоциональную палку», вы рискуете добиться противоположного эффекта: желая «припугнуть» аудиторию, увидите улыбки, вместо ожидаемого одушевления заметите зевки.

Как пробудить в слушателях эмоции?

Есть три способа:

□ проявить эмоцию самому;

□ сказать нечто, эту эмоцию пробуждающее;

□ то и другое вместе.

Попросту говоря, вы можете заплакать, или рассказать грустную историю, или со слезами на глазах рассказать грустную историю. Поскольку вы оратор, а не мим, передавать чувства без слов вам не придется. Если вы сопроводите свои слова подходящей эмоцией, ваша речь от этого только выиграет, как, например, в запомнившемся всем россиянам прощальном новогоднем обращении Ельцина, которое мы рассмотрим далее. Конечно, пытаясь вызвать отрицательные эмоции, например, страх, не стоит говорить дрожащим от страха голосом. Однако если речь идет о положительных эмоциях, имеет смысл произнести радующие или вселяющие надежду слова соответствующим тоном.

Не все мы актеры. Не всегда мы способны ощутить (и передать интонацией или жестом) подходящее случаю чувство. Однако не расстраивайтесь. Самое главное – слова: правильно подобранные для вашей аудитории, сказанные в нужный момент, организованные продуманно и с чувством меры, они окажут на слушателей воздействие, сравнимое с речью эмоционального оратора. Что больше обрадует человека – ваше радостное лицо или сообщение, пусть даже произнесенное замогильным тоном, о том, что нашелся его пропавший родственник? Что сильнее его огорчит – слезы в ваших глазах или сообщение об увольнении? Ответ очевиден. Людей радует то, что радостно для них. И огорчает то, что для них огорчительно. Поэтому, прежде всего, хорошо продумайте какую именно эмоцию вы хотите вызвать у слушателей, а затем составьте текст, вызывающий эту эмоцию. Может быть, вы и сами расчувствуетесь, произнося свой текст.

Не путайте слова, вызывающие эмоцию, со словами, ее называющими. В грустной истории может не быть ни слова о грусти, но слушатели разразятся рыданиями. Однако если вы скажете: «Мне очень грустно», – никто, скорее всего, грусть не почувствует (так обычно и бывает). Поэтому никогда не декларируйте необходимую вам эмоцию, не говорите: «Это очень страшно!», а постепенно подводите слушателей к эмоции страха. Чуть позже вы увидите, как с этой задачей справляется Путин.

Цель чувств

Лидер стремится вызвать в слушателях определенные чувства не просто так, а ради какой-либо цели. Если же он пытается просто развлечь слушателей или доставить им приятные ощущения, возможно, его место в индустрии развлечений. Лидер должен вести. А если он вместо этого развлекает, люди это немедленно почувствуют и начнут соответственно к нему относиться. Просто как к хорошему парню…

Лидер должен вести. А если он вместо этого развлекает, люди это немедленно почувствуют и начнут соответственно к нему относиться. Просто как к хорошему парню…

Эмоции простые и сложные

Эмоции бывают простыми и сложными. Простые чувства – те, что скорее сближают нас с животными, чем отличают от них: страх и гнев, ощущение силы или подчиненности. Все эти эмоции связаны с борьбой за выживание и положением в социальной иерархии. Сложные же, в отличие от простых, мы, во-первых, едва ли сможем найти в животном мире, а во-вторых, они представляют собой целый комплекс различных эмоций (поэтому они и сложные). В дальнейшем мы поговорим об этом подробнее.

Путин и эмоции

Путин – достаточно эмоциональный оратор. Он часто говорит страстно, напористо, уверенно. Тем не менее его эмоциональный репертуар ограничен. Гнев, угроза даются ему легко, однако радость или грусть, боль утраты или сожаление об ошибках едва ли отыщутся в его эмоциональной палитре. И все же, несмотря на определенную эмоциональную ограниченность, ему удается пробудить в слушателях нужные чувства именно благодаря правильному, обдуманному построению своей речи. Давайте рассмотрим несколько примеров.

«Мюнхенский ужас»: как и зачем пугать слушателей

Свое выступление на Мюнхенской конференции по политике безопасности Путин посвятил проблеме однополярного мирового порядка, где ведущую роль играет одна сверхдержава – США. В качестве инструмента воздействия на слушателей он выбирает чувство страха, и для его возбуждения применяет хорошо знакомые аудитории структуры, следуя правилу, сформулированному в части I этой книги: оригинальность в выступлениях может лишь отпугнуть ваших слушателей, используйте близкие и понятные им вещи, например, хорошо знакомые сюжеты и метафоры.

Оригинальность в выступлениях может лишь отпугнуть ваших слушателей, используйте близкие и понятные им вещи, например, хорошо знакомые сюжеты и метафоры.

В основе рассмотренного ниже отрывка его Мюнхенской речи – повествовательная структура библейского апокалипсического пророчества. В его словах однополярный мир предстает не политической реалией, а вселенским хаосом, где все, буквально все, погублено «зверем» – Соединенными Штатами Америки. Давайте посмотрим, как Путин реализует свое «пророчество» и какими путями оно воздействует на чувства слушателей. Для удобства анализа мы разбили этот отрывок на части.

Вступление: эмоциональная постановка проблемы

Однако что же такое однополярный мир? Как бы ни украшали этот термин, он в конечном итоге означает на практике только одно: это один центр власти, один центр силы, один центр принятия решения.

<…>

Считаю, что для современного мира однополярная модель не только неприемлема, но и вообще невозможна. И не только потому, что при единоличном лидерстве в современном – именно в современном – мире не будет хватать ни военно-политических, ни экономических ресурсов. Но что еще важнее: сама модель является неработающей, так как в ее основе нет и не может быть морально-нравственной базы современной цивилизации.

Путин утверждает, что однополярная модель: во-первых, – неприемлема; во-вторых, – невозможна; в-третьих, – высасывает мировые ресурсы; в-четвертых, – безнравственна. И хотя его утверждения на первый взгляд кажутся логическими аргументами, это аргументы эмоциональные, цель которых – постепенно ввести слушателей в определенное эмоциональное состояние: «невозможное, неприемлемое и безнравственное» воцарилось в сегодняшнем мире. Будто некий древний ужас восстал из бездны…

Часть I. Апокалипсис сегодня: «объективный» страх

Вместе с тем все, что происходит сегодня в мире, – и сейчас мы только начали дискутировать об этом – это следствие попыток внедрения именно этой концепции в мировые дела – концепции однополярного мира. А какой результат?

Однополярная модель ответственна за все происходящее. За все! Это достаточно нетривиальное заявление служит той же цели – создать мифологический образ мирового зла.

Односторонние, нелегитимные часто действия не решили ни одной проблемы. Более того, они стали генератором новых человеческих трагедий и очагов напряженности. Судите сами: войн, локальных и региональных конфликтов меньше не стало. Господин Тельчик вот об этом очень мягко упомянул. И людей в этих конфликтах гибнет не меньше, а даже больше, чем раньше – значительно больше, значительно больше!

Путин поднимает страшную тему смерти: гибнет значительно больше людей. Эмоциональный накал возрастает: «людей в этих конфликтах гибнет не меньше, а даже больше, чем раньше – значительно больше, значительно больше!» Некое мировое зло губит людей.

Сегодня мы наблюдаем почти ничем не сдерживаемое, гипертрофированное применение силы в международных делах, военной силы, силы, ввергающей мир в пучину следующих один за другим конфликтов. В результате не хватает сил на комплексное решение ни одного из них. Становится невозможным и их политическое решение.

Конструируемая эмоция нарастает: «силы, ввергающей мир в пучину следующих один за другим конфликтов», «В результате не хватает сил на комплексное решение ни одного из них».

Мир, говорит Путин, катится в бездну, и мы практически бессильны что-либо изменить.

Часть II. «Кто виноват?»

Мы видим все большее пренебрежение основополагающими принципами международного права. Больше того, отдельные нормы, да, по сути, чуть ли не вся система права одного государства, прежде всего, конечно, Соединенных Штатов, перешагнула свои национальные границы во всех сферах: и в экономике, и в политике, и в гуманитарной сфере – и навязывается другим государствам. Ну кому это понравится? Кому это понравится?

В международных делах все чаще встречается стремление решить тот или иной вопрос, исходя из так называемой политической целесообразности, основанной на текущей политической конъюнктуре.

Апокалипсический «зверь» назван. Это американская система, ответственная за ужасы однополярного мира. Она творит беззаконие, игнорирует право, навязывает себя другим государствам.

Часть III. «Вам страшно, вам страшно, вам очень страшно!»: перенос страха на субъективный уровень

И это, конечно, крайне опасно. И ведет к тому, что никто уже не чувствует себя в безопасности. Я хочу это подчеркнуть: никто не чувствует себя в безопасности! Потому что никто не может спрятаться за международным правом как за каменной стеной. Такая политика является, конечно, катализатором гонки вооружений.

Если до сих пор Путин описывал некую неличностную, «объективную» ситуацию господства мирового зла, вселяющую некий «объективный страх», то теперь он переводит эмоцию страха на индивидуальный план, стремясь внести страх в душу каждого человека, апеллируя непосредственно к его чувствам. Он дважды повторяет фразу, звучащую едва ли не как гипнотическое внушение: «никто не чувствует себя в безопасности».

Обратите внимание на отрицательную формулировку – «никто не чувствует себя в безопасности». Он не утверждает, что «каждый человек чувствует опасность», а формулирует ту же мысль через отрицание. И это усиливает эмоциональный эффект, поскольку заставляет слушателей «эмоционально задуматься». «Никто не чувствует себя в безопасности. Значит, и я тоже. Значит и мне страшно. Да, страх проникает в душу.» Именно такое подсознательное воздействие оказывают эти слова на аудиторию.

Доминирование фактора силы неизбежно подпитывает тягу ряда стран к обладанию оружием массового уничтожения. Больше того, появились принципиально новые угрозы, которые и раньше были известны, но сегодня приобретают глобальный характер, такие как терроризм.

Возбудив индивидуальное чувство страха, страха за самого себя, Путин приводит подтверждения его обоснованности. И снова расплывчатые формулировки льют масло в разгорающийся огонь страха: ряд стран тянутся к оружию массового поражения. Сколько их? Единицы, а может быть десятки, или сотни… Появились принципиально новые угрозы. Помимо терроризма еще какие-то неназванные, и оттого еще более пугающие. Страшно.

Часть IV. Конструктивное решение

Убежден: мы подошли к тому рубежному моменту, когда должны серьезно задуматься над всей архитектурой глобальной безопасности.

И здесь надо отталкиваться от поиска разумного баланса между интересами всех субъектов международного общения.

В последней части заключена цель всей стратегии Путина по возбуждению страха в душах слушателей – эмоционально подвести их к необходимости глобальных изменений, изменения архитектуры глобальной безопасности. Очевидно, что страх – эмоция отрицательная. От отрицательных эмоций мы стремимся как можно скорее избавиться, мы хотим что-то сделать, чтобы перестать бояться, хотим устранить причину страха. Именно эту психологическую особенность и использует Путин для того, чтобы сделать слушателей более восприимчивыми к его дальнейшим конкретным предложениям по устранению «страшной» однополярной системы.

Надо сказать, что использованная Путиным техника достаточно тривиальна – все торговые представители стараются ее применить при первой возможности.

Торговый представитель: Каким детским питанием вы кормите своего малыша?

Молодая мать: «Толстенький весельчак», а что?

Торговый представитель: Как, вы не слышали, что на производителей «Толстенького весельчака» подали в суд? Недавно из-за него умер ребенок.

Молодая мать: Какой ужас, что же делать?

Торговый представитель: Попробуйте продукцию нашей фирмы – «Бодрый карапуз»…

Техника страха. Ее суть в том, чтобы запугать собеседника и тут же предложить ему «лекарство против страха». Используя эту технику, очень важно «не пережать». Вы должны определить для себя, насколько «страхоустойчивы» ваши слушатели. Если же определить невозможно, стоит руководствоваться принципом «лучше недожать, чем пережать»: излишне запуганные слушатели постараются нейтрализовать неприятные эмоции смехом, станут отвлекаться, выходить, переговариваться с соседями.

Как бы ни была тривиальна эта техника, Путин, как мы видели, наполняет ее едва ли не эпическим содержанием благодаря использованию апокалипсических повествовательных структур.

Памятка оратору, вызывающему эмоцию страха

□ Организуйте свой текст на основе знакомых слушателям литературных или иных повествовательных схем.

□ Обращайтесь к эмоциям каждого отдельного человека, людям должно быть страшно за себя, за своих близких, за свое имущество.

□ Люди не любят бояться! Используйте эмоцию страха лишь когда это действительно необходимо. И только если собираетесь предложить своим слушателям подлинно конструктивное решение – «лекарство против страха».

□ Не пережимайте!

Люди не любят бояться! Используйте эмоцию страха лишь когда это действительно необходимо. И только если собираетесь предложить своим слушателям подлинно конструктивное решение – «лекарство против страха».

Встреча с фанатами: гнев как отвлекающий маневр

Рассмотрим еще один пример использования простых эмоций. 21 декабря 2010 г. Путин встретился в Минспорт-туризме с футбольными болельщиками[19]. Поводом для этой знаменательной встречи послужило трагическое событие – убийство в Москве двумя неделями раньше фаната Егора Свиридова, совершенное, по версии следствия, уроженцем Кабардино-Балкарии Асланом Черкесовым и вызвавшее бурные манифестации и погромы «кавказцев» в самом центре Москвы.

Вот что сказал болельщикам Путин:

Это очень хорошо, что здесь сегодня собрались представители ведущих объединений футбольных болельщиков, или, как еще говорят, фан-клубов. Вы знаете, я только что приехал с открытия памятника героям Великой Отечественной войны, жителям Грузии[20]. Если вы обратили внимание, год назад сегодняшние грузинские власти взорвали такой памятник в городе Кутаиси. Кстати говоря, при взрыве этого памятника погибли мирные, ни в чем не повинные люди. Случайно. Мало того что они совершили акт вандализма – уничтожили памятник героям войны, еще и сделали это топорно – людей убили еще при этом.

<…>

Что меня беспокоит сегодня? Вы знаете, у нас было очень устойчивое в силу нашего государственного происхождения отношение и большой мощный иммунитет ко всякого рода проявлениям национализма, ксенофобии и так далее. Складывается впечатление, что этот иммунитет начинает слабеть. Не скажу, что ослаб, но начинает слабеть. Кстати говоря, это проявляется и в деятельности фан-клубов. Я вот на стадионах иногда вижу и националистические лозунги. А кто играет в командах? Кто их воспитывает, эти команды?

В разговоре с фанатами цель Путина – успокоить их и предотвратить дальнейшие волнения и нападения на «кавказцев». Он пытается ее достичь, вызывая чувство справедливого гнева, возможно, ненависти, по отношению к «плохим кавказцам» – грузинским властям, и противопоставляя ему проявления национализма и ксенофобии, то есть «несправедливый гнев» по отношению к «хорошим кавказцам». Он как бы говорит им: «Если уж вы решили кого-то ненавидеть, пусть это будут грузинские власти».

«Уж сколько раз твердили миру»: лесть как способ воздействия

В следующем отрывке Путин для достижения своих целей прибегает к лести, снова обращаясь к «простым» эмоциям – ощущению силы, то есть собственной значимости в социальной иерархии, и независимости («никто мне не указ»):

Теперь по сути. Почему меня это беспокоит, почему я решил с вами встретиться? Потому что я считаю, что вы – сила. Но если мы не поймем, как мы должны с этой силой обращаться, если мы будем, как сумасшедшие с бритвой, носиться с этой силой по всей стране, мы ее разрушим.

То, что сейчас происходит в среде российских болельщиков, мало чем отличается от таких же процессов в других странах, в том числе европейских. Что я имею в виду? И там, так же как и здесь, к фанатскому движению стараются примазаться и поставить его под свой контроль различные фактически деструктивные, как мы говорим, элементы.

По сути, речь идет о радикалах всяких разных мастей. И делают они это не для спорта, не для развития фан-движения – делают исключительно в своих узких, корыстных политических целях именно для того, чтобы ослабить страну, раскачать ее. А потом в этих условиях во все воронье горло заорать, что только они могут спасти великую Россию. Если мы с вами допустим это – это будет катастрофой.

Я знаю, что фан-движение всегда отличалось своей независимостью – независимостью от власти, независимостью от любых политических движений. Я хочу обратиться к вам с настоятельным призывом не допустить того, чтобы вас кто-то поставил под контроль и начал бы вами манипулировать.

Мы, конечно, будем отсекать (когда я говорю «мы», имею в виду государственную власть) тех, кто занимается поддержкой спорта, болельщиков, фанатов, как сейчас модно говорить, от радикалов, которые к ним примазываются. Но без вашей помощи, без вашего прямого участия и поддержки нам это эффективно не сделать. О том, как мы с вами будем это делать вместе, давайте поговорим.

Путин заявляет, что фанаты это, во-первых, – сила, во-вторых, – сила, отличающаяся своей независимостью, и в-третьих, – сила, в чьей помощи нуждается государство. Он возбуждает в фанатах «чувство собственной важности», чтобы противопоставить независимых болельщиков «радикалам всяких разных мастей», пытающимся манипулировать фанатами в своих корыстных политических целях: «Я знаю, что фан-движение всегда отличалось своей независимостью – независимостью от власти, независимостью от любых политических движений. Я хочу обратиться к вам с настоятельным призывом не допустить того, чтобы вас кто-то поставил под контроль и начал бы вами манипулировать». Путин использует знакомый нам с детства прием бабушек и учителей, выдающий его достаточно пренебрежительное отношение к футбольным фанатам. По-видимому, он их считает малыми детьми, которых можно привести в разум хитростью из серии «ты такой хороший мальчик, а дружишь с хулиганами».

«Это сладкое слово – свобода!»: как вызывать сложные эмоции

Страх – простая эмоция, свойственная как человеку, так и животным. Запугать человека просто, но как вызвать в нем сложное чувство, например свободы? И вообще, что это за чувство – свободы? Непросто ответить на этот вопрос – есть в чувстве свободы и радость, и какое-то ощущение простора, и даже толика страха – «что мне делать со всей этой свободой?» – и еще многое, многое другое. Поэтому «чувство свободы» – всего лишь название, за которым стоит целый комплекс разнообразных эмоций. А чтобы вызвать разнообразные эмоции, нужны разнообразные средства.

Рассмотрим речь Путина[21], произнесенную перед байкерами на XIV Международном байк-шоу под Севастополем (24 июля 2010 г.). Это даже не просто речь, а целое театрализованное представление, цель которого – вызвать у зрителей комплекс разнообразных эмоций и связать их с личностью Путина.

На встречу с байкерами Путин приехал на весьма и весьма навороченном, как он сам выразился, мотоцикле и свое обращение начал следующими словами:

Говорят, что, обращаясь друг к другу, байкеры часто употребляют слово «брат». Поэтому позвольте мне сегодня в вашем кругу так по-простому и сказать: спасибо вам сердечное за приглашение, братья!

Байк, мотоцикл, – это, конечно, самый демократичный вид транспорта. Правда, есть и такие навороченные машины, железяки, на которой я сегодня прикатил. Но в целом все равно мотоцикл – самый доступный вид транспорта. Он не просто самый доступный, он, если вообще можно так говорить по отношению к неодушевленному предмету, самый смелый, отчаянный, самый быстрый вид транспорта. И что очень важно, он дает обладателю, байкеру, сладкое чувство свободы.

И поэтому без всякого преувеличения, без всякой натяжки можно точно и смело сказать, что байк – это символ свободы. И это здорово, что все мы здесь сегодня собрались. Почему? Потому что вы собрались здесь не по призыву партии или государственных органов, что иногда тоже очень правильно и целесообразно. Вы приехали сюда, потому что вы свободные люди и вам так захотелось – быть сегодня здесь. И вы молодцы, что вы это сделали.

Прежде всего, в дополнение к свой байкерской экипировке, Путин позиционирует себя как «своего», одного из «братьев» байкерской компании. Затем он заявляет, что байк – это символ смелости, отчаянности, скорости, и главное – символ свободы. И те, кто сегодня здесь («И это здорово, что все мы здесь сегодня собрались») – то есть байкеры, и Путин сегодня один из них, – приехали не по призыву каких-то органов власти, а просто потому, что им так захотелось. Очевидно, что все байкеры, и Путин в частности, смелые, свободные люди.

Если бы кто-то заявил вам, что из визита Путина к «братьям-байкерам» на навороченном мотоцикле и прославления байкерской свободы следует, что Путин свободный и смелый человек, вы бы просто рассмеялись такой «логике». Тем не менее даже те, кто сейчас иронически улыбаются, подпадают под ее влияние, если эта логика не выражена явно, а подспудно воздействует на них через соответствующий эмоциональный контекст. Свобода, скорость, «делаю что хочу» – разве это не прекрасно, вам разве не хотелось бы того же? В тот миг, когда вы эмоционально признали это, вы попали в эмоциональную ловушку. Теперь вам остается лишь – нет, не логически, эмоционально – признать Путина неотъемлемой частью этой свободы и сделать эмоциональный вывод: «Путин – свободный и смелый человек».

Путин позиционирует себя прежде всего как личность, создает свой «публичный характер». Однако на встречу с байкерами он приехал как представитель верховной власти. И поэтому в следующей части своей речи он переходит к политической тематике:

Особенно приятно, и сейчас господин Хирург мне сообщил об этом, – огромное количество людей из разных стран Европы (и из Восточной Европы, не только из Украины и России, и из Западной Европы) здесь находится. <…>

Конечно, эта земля знала потом и много крови, и много горя, и много жертв. Но то, что люди из разных стран Европы собрались сегодня здесь, отдыхают вместе, с уважением относятся к тем, кто сложил на этой земле голову (с уважением именно – это очень важно), – это говорит о том, что мы все уже хотим жить в едином пространстве, без всяких ограничений, без границ.

Особенно это важно для байкеров – чтобы иметь возможность хотя бы физически свободно перемещаться. Но и жить, жить вместе так, как в свое время Маяковский говорил: «…жить единым человечьим общежитьем». И это идет уже изнутри: изнутри народа, изнутри граждан различных европейских стран.

Задача правительства любой страны выстраивать свою работу так, чтобы она соответствовала чаяниям людей. Хочу вас заверить, что российское Правительство так и будет строить свою практическую работу.

Здесь Путин реализует дополнительную и второстепенную, по отношению к самопозиционированию, цель своего выступления – продемонстрировать, что российское правительство работает над тем, чтобы россияне «жили единым человечьим общежитьем» с европейцами. Обратите внимание, как слабо звучит – словно приклеенный – завершающий пассаж о «задаче правительства», словно Путин не знал, как закончить свою речь. Здесь мы явно видим, что Путин прежде всего стремился связать эмоцию свободы с собственной личностью, а не с занимаемым постом.

В завершение темы «сложных эмоций» рассмотрим одну из наиболее эмоциональных речей за последние десятилетия – прощальное слово Б. Н. Ельцина.

Прощальная речь Ельцина[22]

Если спросить россиянина, какое выступление российского политика произвело на него наибольшее впечатление, ответом наверняка, будет – прощальное обращение Ельцина. Слова Ельцина задели людей за живое – многие не могли сдержать слез. Эта искусно составленная (по-видимому, одним из спичрайтеров Ельцина) и так просто, естественно и эмоционально произнесенная Ельциным речь – выдающийся и довольно редкий пример российской политической риторики, полностью сосредоточенной на возбуждении глубоких и сложных эмоций. Однако сколь бы прочувствованным ни было это обращение, его первостепенная задача – политическая: убедить избирателей принять Путина в качестве политического преемника Ельцина и отдать за него свои голоса на ближайших президентских выборах. Как мы увидим, эта речь – образец выверенной и продуманной до мельчайших подробностей стратегии.

Произнесенная Ельциным речь – выдающийся и довольно редкий пример российской политической риторики, полностью сосредоточенной на возбуждении глубоких и сложных эмоций.

Итак, 1999 год, 31 декабря, предновогодняя суета уходящего тысячелетия. Ельцин появляется на экранах телевизоров.

Вступление: пробуждение глубинных эмоций

Дорогие россияне!

Осталось совсем немного времени до магической даты в нашей истории. Наступает 2000 год. Новый век, новое тысячелетие.

Мы все примеряли эту дату на себя. Прикидывали, сначала в детстве, потом повзрослев, сколько нам будет в 2000 году, а сколько нашей маме, а сколько нашим детям. Казалось когда-то – так далеко этот необыкновенный Новый год. Вот этот день и настал.

Новый год – Праздник с большой буквы. 31 декабря часов в одиннадцать вечера люди садятся за праздничный стол, чтобы проводить Старый год, вспомнить все хорошее и доброе, что он им принес, простить себе и другим ошибки, совершенные в году уходящем, и расстаться с прошлым без сожаления. А без пяти двенадцать они наполняют бокалы шампанским, загадывают желания и очень, очень сильно надеются на счастье в году наступающем. Ведь Новый год – это символ расставания со старым и ожидания нового.

А что говорить, если наступает не просто новый год, а новое тысячелетие! Даже сейчас, читая слова Ельцина о всех нас, «примерявших эту дату на себя», я испытываю волнение… Да-да, я помню, как в детстве воображал себя в 2000-м и не мог поверить, что мне тогда будет 32! Уверен, миллионы россиян, слушая Ельцина, ощущали примерно то же.

Итак, в самом начале речи Ельцин простыми словами создает сильнейший эмоциональный накал в своих слушателях. Теперь их сердца раскрыты. Он задает основной тон всей своей речи – эмоциональное противопоставление старого и нового, на которое, как бусины на нитку, будут нанизываться дальнейшие политические внушения. Благодаря глубине возникшего в сердцах людей чувства Ельцин становится для них близким и родным, просто старым и мудрым человеком. А значит – что не менее важно в стратегии этой речи, – человеком, к чьему мнению готовы прислушаться.

Часть I. «Я ухожу в отставку»

Дорогие друзья! Дорогие мои! Сегодня я в последний раз обращаюсь к вам с новогодним приветствием. Но это не все. Сегодня я последний раз обращаюсь к вам как Президент России.

Я принял решение.

Долго и мучительно над ним размышлял. Сегодня, в последний день уходящего века, я ухожу в отставку.

Ельцин сообщает о своей отставке и связывает ее с последним днем уходящего века, то есть с тем, что прошло, со «старым годом».

Часть II. «Что было, то было»

Я много раз слышал – «Ельцин любыми путями будет держаться за власть, он никому ее не отдаст». Это – вранье.

Дело в другом. Я всегда говорил, что не отступлю от Конституции ни на шаг. Что в конституционные сроки должны пройти думские выборы. Так это и произошло. И так же мне хотелось, чтобы вовремя состоялись президентские выборы – в июне 2000 года. Это было очень важно для России. Мы создаем важнейший прецедент цивилизованной добровольной передачи власти, власти от одного Президента России другому, вновь избранному.

Здесь Ельцин сообщает о верности Конституции и своем предшествующем намерении провести президентские выборы в июне 2000 г., чтобы тогда передать власть избранному президенту. Однако он принял иное решение и немедленно о нем сообщит.

Часть III. «Прощай, Старый год!»

И все же я принял другое решение. Я ухожу. Ухожу раньше положенного срока. Я понял, что мне необходимо это сделать. Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми.

А мы – те, кто стоит у власти уже многие годы, мы должны уйти.

Посмотрев, с какой надеждой и верой люди проголосовали на выборах в Думу за новое поколение политиков, я понял: главное дело своей жизни я сделал. Россия уже никогда не вернется в прошлое. Россия всегда теперь будет двигаться только вперед.

Ельцин противопоставляет свое предшествующее намерение дождаться результатов выборов и только потом покинуть президентский пост решению уйти в отставку именно сейчас, перед наступлением нового тысячелетия: «Я понял, что мне необходимо это сделать. Россия должна войти в новое тысячелетие с новыми политиками, с новыми лицами, с новыми, умными, сильными, энергичными людьми». Очевидно отсутствие какой бы то ни было политической необходимости в сообщении об отставке именно 31 декабря. Впрочем, Ельцин этого и не утверждает. Он говорит о необходимости символической – он должен уйти именно до начала тысячелетия, остаться в прошлом, чтобы на его место пришли люди будущего. И его уход становится частью того глубочайшего чувства «нового тысячелетия», пробужденного в душах слушателей во вступительной части. Ельцин, в эмоциональной логике своей речи, – Старый год, освобождающий место Новому. И скоро мы узнаем, кто будет «годом Новым».

Часть IV. «Новый год настает!»

И я не должен мешать этому естественному ходу истории. Полгода еще держаться за власть, когда у страны есть сильный человек, достойный быть президентом, и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее!? Почему я должен ему мешать? Зачем ждать еще полгода?

Нет, это не по мне! Не по моему характеру!

Ельцин, не называя имени Путина, говорит о человеке, «достойном быть президентом, и с которым сегодня практически каждый россиянин связывает свои надежды на будущее». Ельцин эмоционально связывает предновогоднее ожидание лучшего будущего, надежды людей на обновление жизни в Новом году с этим человеком – пока еще не названным и поэтому как бы неизвестным. «Этот человек» и Новый год эмоционально отождествляются.

Часть V. «Покаяние»

Сегодня, в этот необыкновенно важный для меня день, хочу сказать чуть больше личных своих слов, чем говорю обычно.

Я хочу попросить у вас прощения.

За то, что многие наши с вами мечты не сбылись. И то, что нам казалось просто, оказалось мучительно тяжело. Я прошу прощения за то, что не оправдал некоторых надежд тех людей, которые верили, что мы одним рывком, одним махом сможем перепрыгнуть из серого, застойного, тоталитарного прошлого в светлое, богатое, цивилизованное будущее. Я сам в это верил. Казалось, одним рывком, и все одолеем.

Одним рывком не получилось. В чем-то я оказался слишком наивным. Где-то проблемы оказались слишком сложными. Мы продирались вперед через ошибки, через неудачи. Многие люди в это сложное время испытали потрясение. Но я хочу, чтобы вы знали.

Я никогда этого не говорил, сегодня мне важно вам это сказать. Боль каждого из вас отзывалась болью во мне, в моем сердце. Бессонные ночи, мучительные переживания: что надо сделать, чтобы людям хотя бы чуточку, хотя бы немного жилось легче и лучше? Не было у меня более важной задачи.

В этой части Ельцин просит прощения за свои ошибки, «за то, что многие наши с вами мечты не сбылись». Услышать такие заявления из уст политика – величайшая редкость (особенно если звучат они совершенно искренне). Это пробуждает в слушателях очень сильные эмоции. Но еще сильнее они становятся оттого, что покаянные слова вписаны в контекст другой, новогодней эмоции – прощания со Старым годом, и прощения своих и чужих в нем ошибок. Ельцин эмоционально отождествляется с расставанием со Старым годом.

Заключение: призыв к действию

Я ухожу. Я сделал все что мог. И не по здоровью, а по совокупности всех проблем. Мне на смену приходит новое поколение, поколение тех, кто может сделать больше и лучше.

В соответствии с Конституцией, уходя в отставку, я подписал указ о возложении обязанностей президента России на председателя правительства Владимира Владимировича Путина. В течение трех месяцев в соответствии с Конституцией он будет главой государства. А через три месяца, также в соответствии с Конституцией России, состоятся выборы президента.

Я всегда был уверен в удивительной мудрости россиян. Поэтому не сомневаюсь, какой выбор вы сделаете в конце марта 2000 года.

Прощаясь, я хочу сказать каждому из вас: будьте счастливы. Вы заслужили счастье. Вы заслужили счастье и спокойствие.

С Новым годом!

С новым веком, дорогие мои!

И снова Ельцин возвращается к «Новому году», то есть к новым политикам – «новое поколение, поколение тех, кто может сделать больше и лучше», – опять возбуждая новогоднее чувство радостного ожидания перемен. Теперь он уже называет имя Путина и открыто призывает россиян проголосовать за него.

Смысловая структура прощальной речи Ельцина чрезвычайно проста: «Как в новый год мы прощаемся со старым и радостно встречаем новое, так же и в этот Новый год Нового тысячелетия мы прощаемся со старым президентом Ельциным и радостно принимаем нового президента Путина. И поэтому следует голосовать за Путина». Смысловая простота – достоинство этой речи, ведь, как уже говорилось, простые метафоры наиболее эффективны с точки зрения воздействия на аудиторию. Если бы Ельцин озвучил простой смысл своей речи, люди перед телевизорами не плакали бы, а хохотали. Однако погрузив этот незатейливый смысл в чрезвычайно глубокие человеческие эмоции, связанные с Новым годом, Ельцин подводит слушателей к неизбежному с эмоциональной точки зрения выводу – «надо голосовать за Путина». Что ж, у эмоций своя логика.

В заключение приведу комментарий пользователя YouTube Mihalych1234 (да простят ему читатели не совсем литературный стиль): «Ельцин конечно м***к еще тот, но за то, что у него хватило смелости попросить прощения у народа за все свои грехи я его прощаю. Сомневаюсь, что Путин сможет так же извиниться за «Курск» и за постройку вертикали власти»[23]. Здесь озвучены две важные мысли:

□ когда политик, да пожалуй, и любой лидер, просит прощения, люди его готовы простить, как бы плохо к нему ни относились изначально;

□ Путин воспринимается как человек, не умеющий просить прощения, и поэтому ему не прощают ошибок.

Памятка оратору, вызывающему сложную эмоцию

□ Смысловая структура речи, обращенной к эмоциям, должна быть максимально простой.

□ Используйте всем известные и понятные метафоры и символы, например, птица – свобода, дом – уверенность и спокойствие и т. д.

□ У эмоций своя логика. Обращаясь к эмоциональному, а не рациональному интеллекту своей аудитории, воздействуя на эмоции слушателей, не пытайтесь определить, насколько «логичны» с точки зрения разума ваши рассуждения.

□ Выступая непосредственно перед аудиторией, следите за ее эмоциональным откликом: оживший взгляд слушателей скажет вам, что вы достигли цели.

□ Точно сформулируйте для себя, ради чего вы пытаетесь возбудить в слушателях нужные вам чувства.

□ Выступая, «растворите в эмоциях» то главное сообщение, которое хотите донести до слушателей.

□ Используйте любые средства, способствующие возникновению у слушателей нужной вам эмоции: текущие внешние обстоятельства (Новый год), особенности аудитории (байкеры), элементы обстановки (например, если на стене висит фотография птицы, она как нельзя лучше впишется в вашу речь о свободе).

Используйте любые средства, способствующие возникновению у слушателей нужной вам эмоции: внешние обстоятельства, особенности аудитории, элементы обстановки.

Упражнения

1. Прочитайте следующий отрывок из речи Троцкого на II Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодежи:

Для нас ясна задача Деникина: убедившись в невозможности победить Красную Армию в открытом бою, он поставил себе целью зайти в тыл, нагрянуть с налету на Тулу, перерезать тысячи рабочих и крестьян, разрушить наши военные заводы. Но его план уже сорвался. Каждый рабочий ясно сознает, что оборона всей области между Москвой и Южным фронтом требует напряжения всех сил. Всем ясно, что нужно отдать все силы делу обороны подступов к Туле и Москве. И здесь вы, молодежь, будете незаменимы. Каждый из нас должен дорожить жизнью, но не дрожать над ней. Шкурник умирает десятки раз от страха, но храбрый, мужественный умирает один раз, там, где этого требует дело коммунизма. Я не сомневаюсь, что в тот день и час, когда потребуется от каждого из нас своим телом закрыть брешь, преградить дорогу врагу, мы не задумаемся отдать всю свою кровь до последней капли.

Деникин сейчас протягивает хищные руки к Москве, но мы удвоим силы, сплотим ряды, мы скажем: «Путь к Туле и Москве лежит через наши трупы». И на этом съезде, где вы собрались в таком значительном количестве, от имени коммунистической молодежи вы скажете рабочим всего мира: «Наш рабочий класс зажег священный факел, поднялся в Москве на великое дело, – дело всех трудящихся». В Москве же рабочий класс собрал международный конгресс III Интернационала. И эта Москва, обедневшая, голодная Москва, – эта Москва нам во сто раз дороже бывшей богатой, буржуазной Москвы, и дороги к ней мы закроем крепким шлагбаумом, – на стражу ее станут рабочие и рабоче-крестьянская молодежь.

Какие эмоции стремится пробудить Троцкий в слушателях?

Сложные это эмоции или простые? К каким средствам (например, метафорам) он для этого прибегает?

С какой целью он стремится вызвать эмоции?

Сформулируйте простой смысл его утверждений. (Примеры формулировок простого смысла приведены выше, в анализе выступлений Ельцина и Путина.)

2. Прочитайте отрывок из речи Сталина на II Всесоюзном съезде Советов 26 января 1924 г.:

Тяжела и невыносима доля рабочего класса. Мучительны и тягостны страдания трудящихся. Рабы и рабовладельцы, крепостные и крепостники, крестьяне и помещики, рабочие и капиталисты, угнетенные и угнетатели – так строился мир испокон веков, таким он остается и теперь в громадном большинстве стран. Десятки и сотни раз пытались трудящиеся на протяжении веков сбросить с плеч угнетателей и стать господами своего положения. Но каждый раз, разбитые и опозоренные, вынуждены были они отступить, тая в душе обиду и унижение, злобу и отчаяние и устремляя взоры на неведомое небо, где они надеялись найти избавление. Цепи рабства оставались нетронутыми, либо старые цепи сменялись новыми, столь же тягостными и унизительными. Только в нашей стране удалось угнетенным и задавленным массам трудящихся сбросить с плеч господство помещиков и капиталистов и поставить на его место господство рабочих и крестьян. Вы знаете, товарищи, и теперь весь мир признает это, что этой гигантской борьбой руководил товарищ Ленин и его партия. Величие Ленина в том, прежде всего, и состоит, что он, создав Республику Советов, тем самым показал на деле угнетенным массам всего мира, что надежда на избавление не потеряна, что господство помещиков и капиталистов недолговечно, что царство труда можно создать усилиями самих трудящихся, что царство труда нужно создать на земле, а не на небе. Этим он зажег сердца рабочих и крестьян всего мира надеждой на освобождение. Этим и объясняется тот факт, что имя Ленина стало самым любимым именем трудящихся и эксплуатируемых масс.

Какие эмоции стремится пробудить в слушателях Сталин?

Современному человеку это выступление покажется чересчур патетичным и поэтому смешным. Переформулируйте текст речи так, чтобы, устранив излишнюю патетику, сохранить обращение к тем же эмоциям, к которым взывает Сталин.

Часть II