Сдобберг Дина. Говорящая с ветром
Цикл: Мир Грозы 3
Длинные извилистые коридоры, шепот голосов в волосах, жжение от татуировки на плече. Почти, почти нашла. Только бы успеть. Я приняла этот жестокий мир, я смогла примирить свою душу с воспоминаниями погибшей принцессы пятого дома, я каждый день оберегаю этот самый дом от участи превратиться в руины. И все ради того, чтобы найти тебя! Так что дождись! Только посмей не дождаться!
— И куда ты так торопишься? Да еще и в стенах чужого дома? — ехидный голос полный злобы, раздался из тени, медленно принимающей очертания моей давней соперницы.
— Не уберешься с моей дороги, пожалеешь, что вообще на свет выползла! — мне было не до церемоний, я кожей ощущала, как убегает драгоценное время.
— Как заговорила…
Но я ее не слушала, темное пламя призыва сорвалось с моих рук, даря силы желающим мстить.
Глава 1.
— Ни кочегары мы, ни плотники.
Но сожалений горьких нет, как нет!
Простого морга мы работники, да!
И мы уходим на обед! — весело напеваю себе под нос, пока заливаю рабочие инструменты раствором дезинфекции.
— Лиль, Лиля, Лилечка! Ну, останься, а? Ну что тебе стоит? Ну, горит же экспертиза! Ну, прояви сознательность, ты ж, в конце концов, прокурорская дочь! — шмелём гудел над ухом заведующий.
— Самуил Яковлевич, я ещё и дочь гинеколога. Мне в декрет уйти? — уточнила я.
— Лилит Эдуардовна, вы таки ведьма! — всплеснул руками большой души профессионал и лучший друг отца, дядя Сёма.
— Так имя обязывает! — смеялась я, снимая перчатки и халат. — Сами же уговаривали родителей остановиться на этом варианте.
— Девочка моя, а ты представляешь, как хотели тебя назвать эти изверги, твои родители? — ответил Самуил Яковлевич. — Ядвигой! Вы только представьте себе эту прелесть! А ласково как? Яга, Ягуша? Представить же страшно, какое счастливое детство тебя ожидало.
— Всё, всё, всё. Я поняла. — Быстро обняла друга семьи, наставника и заботливое начальство в одном лице. — Вечером останусь и проведу полный осмотр. Все равно завтра выходной.
— А твой молодой человек? — насторожилось начальство.
— А нет у меня больше молодого человека. Третий день не звонит, не пишет. — призналась я.
— Лиля! Ты что, опять? — возмутился Самуил Яковлевич.
— Ну, что поделать, если я люблю свою работу? А он сам спросил, а у меня в тот день такой интересный труп был! — ответила я.
— Лиля, девочка, послушай старого дядю Сёму! Есть три вещи, о которых не стоит рассказывать своему мужчине. О своей зарплате, работе и любовниках. Мужчины очень плохо на это реагируют. — Учил меня жизни начальник, провожая на выход.
Выйдя из прохладных коридоров морга, я вдохнула прогретый летний воздух полной грудью. Со всех сторон здание моей работы было спрятано за плотным строем елей. Так называемых голубых или кремлёвских. В жару они напитывали воздух запахом хвои и смолы. Несколько прижившихся в тени елей-великанов рябинок, привлекали всяких мелких птичек, и их щебетание поднимало настроение, заставляя улыбаться и подставлять лицо солнечным лучам.
Осталось отработать пару недель, и я уйду в заслуженный отпуск на свои сорок два дня, тридцать из которых, я проведу в Карпатах с командой спелеологов. Нет, это не спортивный туризм в горах. Это именно изучение пещер.
У меня дома стояли удивительные друзы с различными образованиями кварцев. Я могла часами их разглядывать, водить пальцем по граням, порой казалось, что я слышу далёкий шорох сыплющихся камней. Десятки кадров пещерных садов украшали стены большой, трёхкомнатной квартиры. Из отпуска я надеюсь привезти ещё несколько редких кадров.
Особой моей гордостью был отлично сохранившийся паук, что видимо увяз в густой известковой жиже зарождающегося сталагмита, да так и остался. Мне говорили, что повезло, потому что хоть и мутное, но всё равно просматриваемое образование, в пещерах встречается не так часто.
Ну и пошутили, конечно, на счёт странных совпадений. Ведь почти все плечо и лопатку у меня занимала большая татуировка в виде паутины с капельками росы и огромного паука. Даже каждый глазик был тщательно прорисован.
Тату я набила в пику маме, в выпускном классе. Она всё выбирала мне платья на корсете и с открытыми плечами, чего я категорически не хотела. Поэтому, нашла повод сделать так, чтобы открытое платье на выпускном стало невозможным.
Нет, я была очень долгожданным и любимым ребёнком. Мама, сама акушер — гинеколог, помогавшая появиться на свет стольким детям, сама забеременеть не могла. И когда они с папой уже потеряли надежду, я решила появиться на свет.
Ребёнком я была поздним, единственным и потому балованным донельзя. Благо, возможности родителей позволяли. Папа был прокурором, дослужился до хорошей должности, мама давно заведовала отделением. И они оба считали, что я у них самая-самая. Умная, красивая и вообще.
Единственное, в чём они не соглашались, это кем мне быть в будущем. Папа был уверен, что с моим въедливый характером, тренированной памятью и вниманием к деталям, карательная юриспруденция, это вот прямо для меня придумали. Мама же доказывала, что именно эти черты, делают для меня идеальной медицину.
Я прекратила эти споры, объединив всё в одно. В свои тридцать пять я была судмедэкспертом. Патологоанатом и гордо носила звание майора. Оба родителя оказались правы, моя дотошность порой позволяла мне заметить некоторые особенности, что позволяли дать более точные и обоснованные предположения.
— Тебе, как духи шепчут! — часто слышала я от следаков.
— Ну, да, стоят за спиной и стенографируют, кто, что, когда и под каким углом. — Отшучивалась обычно я.
Свои, от природы рыжие, волосы я красила в цвет "рубин", поэтому была обладательницей яркой, красно-огненной шевелюры. С моей смуглой кожей смотрелось… Ну… Впечатляюще.
Спелеологией я увлеклась пять лет назад, когда возраст и время забрали у меня обоих родителей. Папа пережил маму всего на неделю. Словно остался только для того, чтобы достойно проводить маму.
Резко пришедшее в дом одиночество сводило с ума. И тут в гости пришёл Самуил Яковлевич со своим племянником. Яшка, горный инженер по образованию, занимался геологоразведкой. А вот дальняя родственница его работы, спелеология, была любимым хобби. Чуть ли не силком утащив меня развеяться и сменить обстановку, он сам того не зная, подарил мне самое настоящее чудо. Наверное, мою самую горячую, после работы, любовь.
Пользуясь отличной погодой, свой обед я вынесла на уличный столик. И паучок, бегущий по своим делам по краю столешницы, меня не возмущал, а только вызывал улыбку своей деловитостью.
Пауки меня никогда не пугали. Даже большие. Я с удовольствием держала их на руке, позволяя исследовать собственную ладонь. Ну, вот честно, змеи, куда более мерзкие. И тех я не боялась, а скорее испытывала чувство брезгливой неприязни.
Взяв на вынос ещё порцию на ужин, вернулась на работу. Прислушалась к себе, мне не нравилась сильная пульсация в висках. Она усиливалась, вызывая приступ тошноты и резкий болезненный спазм. Пошла проверила давление. Странно, в норме.
Я не очень любила обезболивающие препараты, искренне считая, что боль помогает найти место поражения, и решить проблему, пока она ещё решаема, а не снимать симптоматику до тех пор, пока к нам не привозят.
— Нус, приступим. — Включила я диктофон, чтобы фиксировать процесс экспертизы. — Как там нас по батюшке? Аркадий Дмитриевич, ага. И что же мы, Аркадий Дмитриевич, так нехорошо все закончили-то. Семнадцать ножевых. Семнадцать! Кого же вы так обидели? Чтоб вот так… Приступим к осмотру. Знаете, что меня смущает, Аркадий Дмитриевич? Что орудие, которым наносили удары одно, а ширина проникающего следа разная. Значит либо били с разной силой, либо орудий было два. Что скажете, Аркадий Дмитриевич?
Я всегда разговаривала с осматриваемым, впрочем, как и очень многие из моих коллег. Так легче.
Ирония таких переговоров отгоняет ожесточение, напоминает, что это был человек. Хороший ли, плохой, но человек.
Через несколько часов проведения экспертизы, я с уверенностью доказывала, что орудия было два. И смертельных ран всего две. А остальные наносились уже трупу, причем, спустя меньше часа после смерти. А значит, кто-то хотел скрыть истинного виновника. Тот нож, который нашли следаки, использовался для нанесения маскирующих ран. А вот первый предстоит искать.
Не смотря на усиливающуюся головную боль, я полностью закончила и оформила результаты экспертизы и отнесла начальству на стол. Буквально усилием воли разгоняя туман перед глазами, я доделывала свою работу.
Стол, инструменты и даже пол, должны быть всегда чистыми. И в любой момент готовы к новой работе. Как оружие у воина, так и инструменты у патологоанатома.
Аккуратно и не спеша я шла на выход, опираясь на стену. Видно переработки до добра таки не довели, как и предупреждал Самуил Яковлевич. Странно, никогда такого не было. Внутри черепа словно катался злобный ёж, вспарывая своими иголками всё на своём пути. Так, надо до приёмного покоя дойти. Вот чуть-чуть посижу, в себя приду, соберусь с силами…
Туман вокруг становился всё плотнее. Проникал в ноздри и рот, мешая дышать. Как будто тонешь. Перед глазами клубился сине-сиреневый дым, разъедая глаза до слёз.
Сразу полезли в голову воспоминания обо всех тех странных людях, что порой появлялись. То на Урале местный дедок, у которого мы снимали домик, начал говорить, что видно, что горы меня любят и к себе тянут, свое сердце показывают, то цыганка вдруг выдала, что гадать мне смысла нет, мол, нет моей судьбы в этом мире, потому, мол, я и одна, что ни к чему мне к этой земле привязываться.
Вдруг я начала словно в колодец проваливаться, кусочек неба резко отдалялся. Я не знаю, в какой момент, но это треклятое ощущение полета вниз прекратилось. Меня как будто поймали чьи-то руки. Много рук. Мое безвольное тело передавали и толкали куда-то в сторону. При этом я точно знала,