Нам навстречу хромает бездомный, толкая перед собой тележку, набитую всяким хламом. Это его имущество: выцветшие пластиковые пакеты со стершимися надписями, синий балахон от дождя и газеты, прижатые сверху серым пластмассовым костылем.
Меня передернуло от этого зрелища. Он показался мне покупателем-зомби, возвращающимся из универмага-фантома с полной корзинкой всякого гнилья, человеком, пережившим собственную смерть и все равно вынужденным влачить свое существование.
— Могло быть и хуже, — сказал я. — Посмотри на него.
Линдси покачала головой.
— Мы мало чем от него отличаемся, Дэвид. Да, да, подумай. Он беден, так и мы не богаты. Чем он несчастнее нас, если нам приходится думать о каждом следующем дне, а он обеспечен хоть какой-то едой и одеждой, пусть бросовой. Да, ему нужен дом, хоть какой-то кров над головой. Но и мне точно так же нужен загородный дом, я мечтаю о нем, я не могу жить на этой затхлой окраине. И у меня столько же шансов осуществить свою мечту, как и у него, то есть практически никаких. Он бездомен, и мы на очереди. У нас даже меньше, чем у него, свободного времени, с нашей низкооплачиваемой работой. А он, зато может слоняться без дела весь день и заниматься, чем ему заблагорассудится.
— Линдси, — начал я, — мы тоже свободны, потому что любим друг друга. Любовь — это свобода.
— Значит, говоришь, пять штук? — спросила она, светлея. Так начиналась одна из наших игр — игра в «клиента и проститутку».
— Это стоит поцелуя?
— И только? — сказала она, развязно подмигнув.
— Можно попробовать и что-нибудь другое, — отозвался я.
— Ладно, — сказала она, изогнувшись и как-то очень ловко вставив язык мне в рот.
Одно могу сказать о Линдси наверняка, она очень забавна в таких ситуациях, видимо, сказывается наличие актерских данных.
Еще интереснее игра разворачивается, когда мы приезжаем домой. Она, девочка по вызову, устраивает стриптиз, а я сую ей пятерки в роскошное белье, заказывая то, чего хочу от нее. Ей это безумно нравится, и поэтому я всегда охотно иду навстречу. Деньги я потом, конечно, забираю. Ну, не все, но почти все — большую часть, во всяком случае.
Однако в данный момент мы находились в универсаме. Я как раз замешкался у овощного отдела, рассматривая пучок качественно упакованного шнитт-лука, пока Линдси набивала корзину картошкой, и в этот момент подал голос мой мобильник.
Номер оказался незнакомым. Я ответил.
— Мы незнакомы, — подтвердил голос, — но вам, наверное, известен человек по имени Филипп Бернс, Косматый. У меня есть к вам деловое предложение.
«Косматый» он произнес так, будто держал это слово в щипцах, на расстоянии вытянутой руки от себя.
— Да, конечно, — откликнулся я, гадая по ценнику, что такое «цикорий салатный».
— Мое имя Майкл Тиббс, председатель клуба «Бумажное Общество». Филипп рекомендовал вас, нам как раз не хватает игрока для сегодняшней игры.
Было что-то такое в его голосе, что я заволновался. Не скажу, чтобы волнение было неприятным. Это примерно такое же ощущение, как когда я играл в футбол за школьную команду и вдруг узнал, что мы пробились в финал первенства Восточного Суссекса. Выйдя на поле, я трясся как осиновый лист, меня бросало то в жар, то в холод, хотя я понимал, что нахожусь на вершине славы. Все это не повлияло на мою дальнейшую жизнь, просто я вспомнил, что чувствовал тогда.
Однако с футболом дело обстоит просто: все, что тебе нужно, это пара бутс и уверенность в себе. Надо ж до такого додуматься, финал первенства Восточного Суссекса венец моей жизненной карьеры. Боже мой!
Иное дело — покер.
— Простите, — сказал я, — с удовольствием составил бы вам компанию, останься у меня хоть пенни после вчерашних вечерних посиделок, но я без гроша в кармане. — И услышал в трубке пыхтение Тиббса. Видимо, он раскуривал сигару.
— «Бумажное общество» доверяет своим членам на слово. Мы очень осмотрительны в выборе кандидатов, и посему мы могли бы предложить вам кредит для игры.
Я знал, что случилось: Косматый Бернс рассказал этим подонкам, что я простофиля первого сорта и что они запросто могут раскрутить меня на такую игру, в которой я потеряю все — квартиру, контору и даже собственную тень. Я почувствовал, как внутри у меня закипает злоба. Эти подонки презирали меня!
Я попал в полосу невезения, но это должно было когда-то кончиться. Если мы сядем с ними по-крупному, еще посмотрим, кто будет выкладывать на стол ключи от машин, домов и сейфов.
— И сколько же вы намерены ссудить мне? — поинтересовался я.
— Сколько вам будет угодно, — ответил Тиббс.
С неограниченным кредитом игрок моего класса просто не мог потерпеть поражения. Этот тип просто не понимал, с кем имеет дело.
— Где и когда? — задал я привычный вопрос, краем глаза в то же время заметив, что Линдси зовет служащего магазина, чтобы тот помог ей добраться на стойке с пряностями до кориандра.
— Да, кстати, ничего, если я приду с собакой?
6 КАК ПРИОБРЕТАТЬ ДРУЗЕЙ И ОКАЗЫВАТЬ ВЛИЯНИЕ НА СОБАК
Возможно, мы, люди, также можем порой обладать сверхчувствительностью. Что-то насторожило меня в том, как Тиббс отреагировал на мое предложение прийти с собакой. Мне захотелось держаться от этого человека подальше.
— Пса поручил мне друг, я присматриваю за собакой в его отсутствие. Так сказать, друг моего друга. Оставить его одного дома нельзя — пес начинает грызть все что ни попадя. Может, в таком случае я приду в другой раз. Я смогу пристроить пса на неделе. — На самом деле я рвался в бой, но не хотел показать своего нетерпения.
— У нас как раз сегодня не хватает партнера, — повторил Тиббс, и тон его наводил на мысль, что терпение у этого человека не было неисчерпаемым. — Приходите с собакой, лишь бы она вела себя пристойно.
Майкл Тиббс, известный также как Майкл Кот, был одним из крупнейших воротил в области недвижимости на юге страны. В местных риэлтерских кругах он был известен как «маньяк с топором», благодаря особым успехам в освоении равнин Суссекса.
Его вилла с великолепным видом на море, фруктовым садом на южной стороне, тремя гаражами, конюшней и превосходным транспортным сообщением была выстроена на утесах, носивших поэтическое название Семь Сестер.
Одному Богу известно, сколько было комнат в этом «престижном» особняке, благо прежде мне не приходилось бывать ни в одной из них. Более всего меня интересовала игорная комната.
У входа нас приветствовал дворецкий. Когда я говорю «дворецкий», я имею в виду человека, одетого, как дворецкий. Сейчас люди этой профессии уже не те, что в былые времена, в дни молодости королевы. Профессии дворецкого можно обучиться в одной из специальных школ, выпускники которых, открыв дверь, приветствуют гостей восклицанием: «О!».
Должен сказать, что у Кота был «крутой стол». Обычно я играл в покер с людьми, которые считают, что под словом «масть» имеются в виду червы, бубны, пики и трефы. Здесь собралась «масть» иной расцветки, так что я несколько неуютно ощущал себя в своем черном костюме от Бартона. Но даже скромный костюм в сочетании с фирменной сорочкой и галстуком смотрится на уровне. Поэтому я купил несколько превосходных новых сорочек, у которых, в отличие от подарков тетушки Джиллиан, застегивалась верхняя пуговица, а также новый галстук.
Псу был куплен шикарный новый ошейник. Он также принял ванну накануне визита, нельзя сказать, чтобы по собственному желанию.
— Тебе это пойдет на пользу, — посулил я.
— Что значит — на пользу? Вы хотите отнять мой запах, идентификацию личности, единственный документ! И это вы называете полезным?
— Тем не менее, — сказал я, окатывая его струей из душа, — так положено!
— Пощадите хоть хвост! — взмолился пес. — Это же источник моей самости.
Я понятия не имел, о чем он там лопочет. Опять он переходил на философские термины. Где он наслушался этой ерунды — понятия не имею.
— Боюсь, по-другому не получится, — ответил я, брызгая шампунь «Грязная дворняжка» с лимонной отдушкой на его поджатый хвост.
— О, сжальтесь! — кричал он, пока я споласкивал его и вытирал полотенцем. — Я же… я… я… — Тут он осекся и осмотрел себя до кончика хвоста. Затем обернулся ко мне с возрастающим восторгом. — Ну, знаете ли… — вырвалось у него. — Да я просто промок. Ура! Вот это да! — Сбросив полотенце, он стал метаться по комнате как ошалелый. — Я мокрый, я мокрый, до ниточки мокрый, — голосил он, едва не врезаясь в стены.
— С чего это ты так разошелся?
— Ну как же, — ответил пес, — на улице есть собаки, которым этого понять не дано.
Больше я на него не давил. Я обнаружил, что некоторые разделы собачьей логики лучше оставить неисследованными.
Теперь Пучок стоял в передней Кота, шерсть его лоснилась и переливалась, пушистая, высушенная феном и начесанная, и весь он сиял, как мальчик перед конфирмацией.
— Милости прошу, — сказал Кот.
Мне показалось, что присутствие собаки, пусть даже такой чистой и ухоженной, раздражает его. Покер, как таинство, к которому допускают только избранных, чужд всего постороннего. Поэтому не принято привносить в него что-то из личной жизни, не имеющее отношения к тому, что происходит за столом. Таковы неписаные правила.
— Эта дворняга немного похожа на вас, — заметил Кот, любезно скалясь на собаку. Улыбка явно давалась ему с трудом. — Говорят, собаки становятся похожими на своих хозяев, — добавил он, уводя меня в сторону тяжелой резной двери, — или наоборот?
— На самом деле оба — и хозяин, и собака — уподобляются друг другу, — сказал пес, довольный возможностью поделиться этим интересным наблюдением, — благодаря ионному обмену.
Я был озадачен. Пес, очевидно, почувствовал это, поскольку продолжал:
— Похлопывание по загривку, поглаживание и почесывание — неотъемлемые части и разновидности ионного обмена. Ионы, сиречь заряженные атомы, переходят с человеческой руки на собаку и наоборот. Происходит взаимозамещение тел на уровне элементарных частиц. Человек становится отчасти собакой, а собака — человеком. Это объясняет манеру старых леди с пекинесами набрасываться на людей.