К чести Мартина, стоит сказать, что это не остановило его, и он с грохотом понесся вниз по лестнице, но было поздно: Кот ушел в туманное утро.
— Зато у нас осталась запись, — заметил я, взяв кассету со стола. — Странно, отчего это он решил смыться, когда у нас в руках все доказательства… Вот интересно… И картинка есть, «Спайс Гелз», альбом «Forever».
— Это слушал Мартин на своем плеере, — сказал Майлс, забирая у меня кассету.
— Блеф?
— Я думал, сработает. Он ведь тоже блефовал с пистолетом.
— Да, — зарделся отчего-то Мартин, приползший с лестницы. Видимо, краснел он не со стыда, а от натуги. — Порылся в твоих старых записях, захотелось вспомнить… старину.
— И что будем делать? — спросил пес.
— Опять он с вами разговаривает? — поинтересовался Майлс.
— Да.
— И что он сказал?
— Спрашивает, что мы собираемся делать. Меня, кстати, тоже интересует этот вопрос.
— Вы или я?
— Ну, допустим, хотя бы один из нас.
— Вы будете арестованы, и с вас по закону взыщут все деньги, приобретенные несправедливым путем. Я не сентиментален, как Мартин.
— А как же бедные африканские дети? — заскулил Пучок.
— Пошли, Пучок, — вздохнул я. — Мы проиграли. Примем же это достойно, как полагается людям. — Я почесал его за ухом. — Или собакам.
— А вы в любом случае пошли бы в тюрьму, — сказал Майлс.
— То есть?
— Мне нужны все двадцать пять миллионов, и я получу их обратно. Каким бы ни был результат игры, я бы все равно предъявил ваше признание в полицию, и вы сели бы. Так что, — развел он руками, — можете особенно не огорчаться.
— Так вот вы какой? — поразился я. — Вы, оказывается, еще почище Кота?
— Намного почище и покруче, чем вы себе представляете, — пренебрежительно отозвался Майлс, которого явно не интересовало мое мнение.
— Так вы не собираетесь говорить по своей… трубке? — спросил пес, отвлекая меня. — Она жужжит и трясется.
Под столом на ковре, выроненная в пылу сражения, валялась трубка Кота.
Я взял ее и нажал на кнопку приема. Но еще перед этим на экране мобильного высветилось имя: «Линдси».
39 РАЗБУДИ БЛЕФУЮЩИХ СОБАК
— Привет, — прогнусил я, стараясь подражать южному акценту Кота и его ленивому выговору. Не знаю, зачем я это сделал, чем был обоснован такой поступок и чего я, собственно, добивался, — просто инстинкт подсказал мне, что обмануть ее — самое милое дело, раз представился такой случай.
— Это я, детка! — пропищала она.
— Да, — ответил я, шевеля откидную крышку телефона и создавая помехи.
— Ты как будто не очень рад, — надула губки Линдси. — В чем дело?
— Они все узнали, — проскрипел я. — Баркер распустил язык.
Пес тревожно оглянулся — явно в поисках этого самого «языка», который, как ему было известно, является весьма питательным.
— Что ты хочешь сказать?
— Не телефонный разговор, — продолжал я гундосить в трубку. — Нас могут прослушивать. Немедленно выезжай и забери у меня из сейфа все бумаги.
— Все бумаги? — поразилась она.
— Все, имеющее отношение к этому проекту, над которым мы с тобой работали. Больше ничего сказать не могу.
— Какое прослушивание, что ты? И почему тогда говоришь по этому телефону о…
— Все, больше ни слова. Буду ждать тебя на… — но тут я еще не придумал. Посмотрим на ходу. — Перезвоню позже.
— Черт, — запаниковала она. — Этот придурок бросил меня по уши в своих долгах, а теперь еще хочет испортить мне всю оставшуюся жизнь. Какой у тебя шифр в сейфе?
Я посмотрел на пса. Он переминался с лапы на лапу. Четыре лапы. Ничего лучшего в голову не приходило. Люси говорила, что любой шифр — обычно первые четыре цифры. Чтобы не забыть.
— Код простой, — сказал я, — один, два, три, четыре.
— Погоди, запишу… Такой же, как твоя сигнализация! Послушай, а Дженкинс не может этого сделать?
— Я не доверяю этому обормоту.
Последовала краткая пауза. Затем она сказала доверительным тоном, в котором слышалась такая знакомая решимость:
— Понятно. Не беспокойся, Майк, я ценю это. Ты можешь на меня положиться.
— Позвоню потом, — пробубнил я. — С другого телефона.
— Я от тебя без ума, — сказала она.
— Да… — сказал я, добавив к этому неопределенное кошачье междометие, и отключился.
Майлс недоуменно посмотрел на меня:
— И что дальше?
— Появился проблеск надежды!
— Это у вас он появился. Тиббс все равно у меня на крючке, ему не уйти, так же как и вам.
— И что же. — Я посмотрел на пса. — Вы собираетесь разлучить меня с моим единственным другом.
— Да, — коротко кивнул Майлс. — Это дело решенное.
— О нет, — заскулил Пучок, тычась ему в ноги. — Мир не может быть так жесток.
Майлс посмотрел на него, недоверчиво покачивая головой.
— И в чем же состоит ваш план? — спросил он.
Дело в том, что еще с детства у меня был готов план на все. Недаром мать, когда я особенно доставал ее, называла меня «зеленозадой мухой». Например, я всегда имел наготове водяной пистолет, чтобы достойно встретить марсиан, если они появятся на пороге. Ядерная война меня тоже не застала бы врасплох — я всегда был готов укрыться под столом или за диваном. Миноносцы, преследующие в ванной мою субмарину, тоже были мне не в диковинку: я зажимал нос и залегал на дно, чем особенно выводил из себя маму, которой приходилось убирать с пола последствия морского сражения. Словом, из таких вот мечтателей вырастают классические взрослые лентяи, готовые, в принципе, ко всему.
Однако сейчас как раз был необходим такой неожиданный, сумасбродный поступок. Это был наш единственный шанс — нанести удар еще не пришедшему в чувство противнику.
Да, у Майлса были шансы доказать нечестность сделки в суде, но на что мог рассчитывать мой адвокат, обращаясь к суду: «Господин судья, господа присяжные, прошу поверить в честность и добрые намерения моего подзащитного, профессионального агента по торговле недвижимостью». Такое парадоксальное заявление могло вызвать только смех или оторопь в зале. В английском суде не принято верить агентам.
— Собак не возим! — заявил таксист.
— Два счетчика! — сказал Майлс.
— Только не пускайте его на сиденье, — буркнул водитель.
— Не пустим! — заявил я.
Мартина мы оставили на стоянке дожидаться следующего таксомотора — ему требовалось добраться до травмпункта. Нам же нужно было торопиться.
Тяжелый туман нависал над дорогой, и это означало, что мы не сможем совершить поездку, которую я запланировал, на машине. Но в этом была и позитивная сторона: Кот тоже не скоро сможет вернуться домой, ведь не поедет же он поездом, где можно случайно столкнуться с плебеями. Скорее всего, он останется в отеле и будет отсыпаться, пока не спадет туман. А мы за это время успеем кое-что предпринять. Что именно мы будем предпринимать, в тот момент я еще не решил. Единственное, что было вполне очевидно: если мы заставим Линдси вынести папки с документами из дома Кота, то сможем явиться к нему, имея в руках большой козырь. Я набрал домашний номер Кота.
— Да! — откликнулся ленивый голос дворецкого Дженкинса.
— Скоро подъедет девушка по имени Линдси. Ее надо пропустить в мой кабинет.
— Мне-то что, — буркнул Дженкинс. Именно такой реакции я и ожидал. Миссис Кэдуоллер-Бофорт он служил ничуть не лучше.
Я размышлял, стоит ли просить Линдси, чтобы она привезла документы в Чартерстаун. Если понадобится, то там можно было попытаться даже отнять папки силой. Правда, для насильственных действий нам не хватало Мартина.
Сквозь туман мы добрались до вокзала, успев к поезду. Уже из вагона я позвонил Люси: надо было заранее прикрыть тылы.
— Лучшее место встречи — на Брамбл-лейн, — посоветовала Люси. — Это как раз неподалеку от автострады А27, по пути к Чертовой Запруде. Тихое место, никаких свидетелей, особенно в такое время.
— Откуда ты знаешь?
— Лазили там в детстве.
— Прости, забыл про твое детство.
— Я уже тоже.
— Я люблю тебя.
— Взаимно. Я встречу тебя на станции «Хоул-стрит», и дальше поедем вместе на моей машине.
«Святая улица» не имела ничего общего со своим названием. Это была обычная захолустная станция, до которой приходилось добираться, минуя заунывную череду таких же заплеванных промежуточных станций, сквозь молочный туман, в котором мы ползли, как муха в киселе. Наша поездка напоминала поход средневековых рыцарей, когда сопровождающие их менестрели распевали: «И вот на третий день пути они сделали привал». Не хватало только придорожных драконов.
Поезд скрипел и содрогался, как античный галеон. Пес временами натягивал поводок, надеясь, что это ускорит движение. Мне знакомо было это чувство, я тоже иногда готов был бежать впереди поезда.
Каждая очередная станция, призрачно выплывавшая из тумана, казалась мне «Хоул-стрит», от нетерпения уже ныло в животе. Локомотив влачился, останавливаясь перед каждым кустом и фонарем, и разгонялся мучительно долго.
И вот мы достигли цели: сквозь туман я различил очертания машины Люси, старенького «минивэна».
В этот момент завопил телефон Кота.
— Ты дал мне комбинацию из четырех цифр! — паниковала Люси. — А здесь их пять!
— Нажми пятерку.
— Пять, пять, пять… — лихорадочно зачастила Линдси, — …ага, сработало! Ого, мне что, забрать всю эту кучу бумаг? И банковские поручения тоже?
— Бери все. Пусть Дженкинс даст тебе сумку, две, сколько надо, только поторопись. Встретимся на Брамбл-лейн, знаешь, где это?
— Еще бы, — сказала она. — Мы болтались там в детстве.
— Вот именно. До встречи через час.
— Я от тебя без ума! — прокряхтела она, занимаясь разгрузкой сейфа.
— Аналогично… — проскрипел я в ответ.
Мы отправились на место встречи, чтобы подготовиться к ее появлению. На пути к Чертовой Запруде мы наконец вынырнули из тумана — шоссе пошло вверх. За нами расстилалась равнинка, напоминавшая гигантскую тарелку с супом, над которой поднимался пар.