ивые слова, обещать золотые горы. Но слов Шиллера: «Любовь и голод правят миром» – он не понимает. Не понимает и таких простых слов: «Любовь – единственная в природе, где даже сила воображения не находит дна, не видит предела». Он лютый зверь в дорогом костюме. И все его присказки и словесомудрия – дешёвка, как телячьи хвосты на мясном прилавке. Может быть, у него есть талант организатора. Но талант без гения ненамного возвышается над уровнем голой виртуозности.
Настя слушала и ничего не понимала. Мужской надрыв безумного, почти нечеловеческого голоса звенел в её неискушённой душе: «Может, свою голову отрезать и к твоим сиськам пришить? В Китае это делают!», а потом талантливая певица падает на камни асфальта и в руке её умопомрачительный бизнес – мужское бильярдное яйцо. – Василёк мой сладкий, – с вытаращенными, почти безумными глазами шептала примадонна, – надо успокоиться. Папа-олигарх не поймёт твою девственную суть. Давай присядем у этого гранитного памятника Конфуцию и подумаем, как дальше жить. Иди сюда, крошка моя замороженная. – Анна Сволочкова постелила на гранит откуда-то взявшуюся газету «Будни подземелья», присела и усадила Настю рядом. – Не растеряй то, что в тебе есть. Мечту о счастье, радости. Расскажи, как ты появилась в этой удивительной темнице под названием «Чистилище»?
Настя смотрела на примадонну воспалёнными от ужаса глазами, а внутри гудели слова мужика: «Может, свою голову отрезать, а?!»
– Ну, что приуныла? Такова наша фантастическая реальность, от которой мир дрожит. А бизнес – как граната в стогу – когда жахнет, неизвестно. Расскажи, как ты попала сюда? – настаивала Сволочкова.
Словно жуткая буря блеснула в глазах Насти. В этой страшной, до ужаса безумной буре трудно было что-либо определить.
– Когда я оказалась среди волосатых, похожих на обезьян, обезумевших от страсти и бизнеса человекообразных, то поняла, что надо бежать куда угодно, лишь бы не видеть этих попугаев. Тогда на ум пришли слова, которые и сейчас во мне: «Любовь – Солнце для Земли и всей Вселенной». Только любовь соединяет лучшие качества человека… потому человеком мы называем того, чья душа дышит и радуется духовной взаимностью, счастьем от каждого касания с любимой или любимым, больше чем от сексуальных удовольствий, загнанного на край постели. Каждый из нас – сказочник в этом извращённом безумном мире, где человек ради своего успеха, ради личного тщеславия готов выпотрошить любого, вставшего на его безрадостном пути. И с такими людьми-людоедами мы хотим что-то построить? Построить мы можем: даже метро до Хабаровска. Но на рельсы, как в самую страшную смутную пору, будут падать бедные, загнанные в угол русские люди… Деньги, алчная праздность губят честных людей. Оружие противника порождает новое. Более квалифицированное оружие приводит к разработке ещё более нового. А если весь народ загнать в подземелье на вахту или в метро? Дать ему вместо денег продуктовые карточки и, как безмозглых рабов, поставить на коленопреклоненную пенсию, то можно для кого-то добиться больших успехов. Об этом мечтает вся Европа и Америка. Но ты всегда помни, Анюта, кто не любит своё Отечество, тот в человечестве – ноль. Конечно, любить свой край, своё диво, свою борозду, свою надежду на счастье – благо, самое великое, бесценное. Надо беречь его. Гонка нового строительства на старых, обруганных, оплёванных пнях не сулит добра. Дома возводят кто как хочет и кто как может, но в конечном счёте выстраиваются «кошкины» дома. Зимой холодно, а летом, как в затхлых церквах, надо ходить в валенках, в шапке, потому что не топят. Я многих любила неосознанно, и меня любили. Моя страсть в первые годы секс-созревания была неистребима, удивительна. Мне казалось, что весь мир смотрит на меня и рад моему появлению. Все мальчики были моими, и каждый по-своему хорош. Русские рясочные люди, как разноцветные бурундуки и белки, носились по бескрайним болотам Архангельской губернии и радовались весеннему солнцу. Наш светлый северный мир не знал закабаления, крепостного права, прогибаний, унижения, дурных законов, аморальных изворотов во благо. Спать мы ложились с заходом светила. Вставали с восходом его. И в этом была красота и великая мудрость. Мы не знали, что такое богатство или богатый человек. Хороший урожай был нашим богатством. С ним все были сыты и раскованны, как от вина. Радовались щедрости урожая: хлеб свой, картошка своя, и мясо, и рыба – всё своё. Но однажды в суземье…
– Прости, Настя, я не знаю, что такое «суземье»?
Настя развела дрожащими хваткими руками.
– А ещё примадонна! – возмутилась она. Примадонна должна много знать, потому что ей подражают тысячи подростков, тётенек.
– И всё-таки, что это такое – «суземье»?
– Это сказка! Сказка, лишённая злых проектов обогащения, развала диалектики духа. Каждый принадлежит самому себе! Не хану, не помещику, не местному начальнику, не президенту… – Настя вдруг вздрогнула, перекрестилась. – Всем нужна власть, немереное богатство, западные и местные бойфренды, бонусы, действующая «фанера» – деньги. В суземье всё иначе. Каждая ряска, каждая сухара или болотинка принадлежит не коленопреклонённому чиновнику с деньгами, а Создателю. Он мудр, как вселенная! Многие спорят с Ним, превращая богатую землю в пышные дворцы, храмы, развлекательные и усладительные чрево-центры. Каждая власть строила на свой манер, но со временем всё рушилось, перелопачивалось и опять превращалось в суземье. Новая власть – новые порядки, новые войны, новое осмысление на свой чревоненасытный желудок великой истории России. Сейчас у нас нашли алмазы, и это катастрофа. Скольких богатых людей, одуревших от частнособственнической власти, накормят драгоценные камни, неизвестно. А сколько будет ссор и драк за каждый природный алмаз! Ужас, беда! Алмазы накормят прежде всего бизнес-шакалов с большими объёмами или обманами бездуховной индустрии. Они накормят… Но только не людей, живущих в суземье. Для суземья алмазы – беда, смерть. Варить их нельзя, солить – тоже, коптить невозможно. Только продавать и носить на себе. Работник имеет от их добычи жалкие капли, а плодородным лесам и драгоценной земле нанесут невосполнимый ущерб: перекопают, перероют, порушат памятники бессмертным людям, отдавшим жизнь за Россию! Ибо главное теперь – не Россия, её диалектический дух высокой нравственности! Главное – бонусы, умопомрачительные кредиты, биткоины, доллары, деньги! Напомаженные телевизионные фрейлины несут дикий заряд жестокого бизнеса, нарциссизма – бездуховного, страшного, или детской умалишённой глупости. И все играют! В какую игру? По-моему, она называется «Оторви голову!» Убей того, кто против тебя, или оторви свои яйца и отдай в беспроигрышный «Яйце-клуб». Спросите у замечательного бизнес-игрока Олега Кабакова. У него всё вторично, всё классически оправдано, всё имеет корни от Щепкина до Топоркова. Но тогда не знали, что такое бизнес, и многого стыдились, боялись за свою жизнь. Теперь этого нет. Теперь – ломи, прославляй псевдо-Россию, прикрываясь великим мастерством Константина Станиславского, Немировича-Данченко и его учеников, забыв о том, что тогда бизнеса, смертного пиара, крикливого фильма с восемью бодливыми «Оскарами» под названием «Жопа» в помине не было. Главной была глубинная органика великих душеборцев, душефакелов: Михаила Тарханова, Топоркова, Белокурова, Блинникова, Бориса Ливанова, Москвина. Павла Массальского и говорящих актёров, через алчную, замкнутую на прижимисто-плюшкинскую голливуд-губу, по большому счёту, не наблюдалось. Но в эпоху безрассудного рынка-бардака, когда по фильмам Хотиненко мы узнаём, что революцию сделал не Владимир Ленин, а Парвус, стыдиться и не хапать государственные деньги глупо, и «бизнес» государство этого не понимает или не хочет понять.
Жаль, что Конфуций молчит. Я бы, если бы была такая умная, как он, нашла бы слова радости, успеха.
– Эй, молчун, скажи, что-нибудь! – обратилась Сволочкова к памятнику. – Язык отсох? – А всё-таки мой Мардахай – гений! Открыть рот гранитным и металлическим изваяниям… Удивительно! Хотя Конфуций и так бессмертен. Он умница. Гегель говорил: «Человек бессмертен благодаря познанию». Познание, мышление – это корень его жизни, его бессмертия. Пока живёт человек на Земле – и мысли его живы. «Цифра» уплотняет их, делает доступными для каждого. Она изменяет их в зависимости от новых правил жизни, диких законов. Она – палач и хранитель непостижимо огромной информации в маленьком объёме. Но она с каждым днём становится слишком дорогим удовольствием. Человек не в силах купить всё новый и новый, на глазах меняющийся, переосмысленный гаджет. И в данной ситуации бедный человек всё равно остаётся бедным рабом новых изысканных технологий, которые принадлежат не ему, а его хозяину. Ты рабыня, Настя! Как ты припёрлась в этот купленный, дико расфасованный подземный город?
Настя долго молчала. В ушах звенел крик рассвирепевшего мужика.
– Милая Анюта, ты… для меня… – она неожиданно опустила голову на колени примадонны, хотела опять расплакаться, но, помолчав немного, сказала почти шёпотом: – Богиня мудрости, сестра, учитель безрассудной, никому не нужной обездоленной жизни. Тебе кажется, что я нецелованная девочка? Пусть тебе кажется… так лучше и спокойнее, но ты заметила, что я чуть-чуть прихрамываю и не могу быстро бегать?
– Ну и что?! Это поправимо. Сейчас кости меняют, штифты вставляют платиновые…
– Нет, это непоправимо, – с горечью сказала Настя. – У меня никогда не будет своих детей. И автор этого безумного проекта… твой гений…
– Постой, постой… Может, ко всему прочему, он у меня ещё и разрушитель чужих судеб, сексуальный монстр?
– Брось шутить! – Настя опять помолчала, потом сказала растерянно. – Он спит со мной более десяти лет… и всегда, как в первый раз. Неужели я создана только для этого?
Анюта задумалась.
– Но ведь он олигарх-миллиардер, а ты бедная девушка, никому не нужная, кроме его особы.
– Ну да, сеструшка, – неожиданно оборвала её Настя и, подняв голову, посмотрела прямо в красивые глаза примадонны. – Ты любишь его?