Или она может говорить на старке?
Мандачува передал просьбу Эндера. Ответ прозвучал слишком быстро, и Мандачуве он не понравился. Он отказался перевести его. Хьюман объяснил:
– Она сказала, что ты можешь выбрать переводчиком кого хочешь.
– Нам бы хотелось, чтобы ты стал нашим переводчиком, – сказал Эндер.
– Ты должен ступить на место родов первым, – сказал Хьюман. – Ты единственный приглашенный.
Эндер вступил на открытое пространство и растворился в лунном свете.
Он слышал, как сзади него двигались Аунда и Эла, а за ними шаркал Хьюман.
Теперь он заметил, что Шаутер – не единственная самка. Из каждой двери высовывалось по несколько мордашек.
– Сколько их здесь? – спросил Эндер.
Хьюман не отвечал. Эндер повернулся к нему.
– Сколько жен живет здесь? – повторил он вопрос.
Хьюман снова молчал. До тех пор, пока Шаутер снова на запела, на этот раз песня была более громкой и повелительной. Только тогда Хьюман перевел.
– В месте родов, Говорящий, можно говорить, только когда жена задает вопрос.
Эндер кивнул, затем повернулся назад и медленно пошел к тому краю поляны, где остались другие свиноподобные. Аунда и Эла последовали за ним.
Он слышал, как Шаутер запела им вслед, и понял, почему ее так прозвали ее голос мог заставить вздрогнуть даже деревья. Хьюман бросился за Эндером и вцепился в его одежду.
– Она спрашивает, почему вы уходите, вам не было дано разрешения идти. Говорящий, ты поступаешь очень плохо. Она зла на тебя.
– Скажи ей, что я пришел не давать инструкции, тем более не получать их. Если она не будет относиться ко мне, как к равному, я тоже не буду относиться к ней, как к ровне.
– Я не могу сказать ей этого, – произнес Хьюман.
– Тогда она очень удивится, когда я уйду, правда?
– Это очень почетно, быть принятым женами!
– Прибытие и посещение Говорящим от имени Мертвых тоже большой почет.
Хьюман застыл от волнения и ужаса.
Затем он обернулся и заговорил с Шаутер.
Она замолчала. Не раздалось ни единого звука.
– Я надеюсь, вы знаете чего добиваетесь? – прошептала Аунда.
– Я импровизирую, – сказал Эндер. – Как ты думаешь, чем это кончится?
Она не ответила.
Шаутер вернулась в бревенчатый дом. Эндер повернулся и снова зашагал к лесу. Почти сразу вновь зазвучал голос Шаутер.
– Она приказывает тебе остановиться и ждать, – сказал Хьюман.
Эндер стал говорить ему, не останавливаясь.
– Если она попросит меня вернуться, то я останусь. Но ты должен сказать ей, Хьюман, я пришел не выслушивать приказы и не приказывать вам.
– Я не могу сказать этого.
– Почему?
– Позвольте мне, – вмешалась Аунда. – Хьюман, ты не можешь сказать, потому что боишься, или в языке нет таких слов?
– Нет слов. Нет слов, чтобы брат сказал жене о приказах, а так же о просьбах. Эти слова нельзя произносить прямо.
Аунда рассмеялась.
– Вот и поговорили, Говорящий, таков язык.
– Они понимают ваш язык, Хьюман? – спросил Эндер.
– Язык Мужей нельзя употреблять в месте родов, – сказал Хьюман.
– Скажи ей, что мои слова нельзя произнести на языке Жен, только на языке Мужей. Передай ей, что я – петиция – поэтому тебе позволительно произнести мои слова на языке Мужей.
– Сколько в тебе проблем, Говорящий, – произнес Хьюман. Он повернулся и снова заговорил с Шаутер.
Внезапно поляна заполнилась множеством песен на языке Жен. Это были разные песни, они сливались подобно хоровому речитативу.
– Говорящий, – сказала Аунда, – вы нарушили почти все правила антропологической практики.
– А какое я пропустил?
– Только одно, вы еще никого из них не убили.
– Ты забываешь, – сказал Эндер, – что я не ученый, наблюдающий за ними. Я посол, добивающийся заключения соглашения между нами.
Так же быстро, как и начали, жены успокоились и замолчали. Шаутер вышла из тени дома и прошла на середину поляны. Она остановилась рядом с деревом и запела.
Хьюман ответил ей на языке Братьев. Аунда зашептала, что он говорит о том, чего требовал Говорящий, о равенстве.
Вновь поднялась какофония песен жен.
– Что они ответят? – прошептала Эла Аунде.
– Откуда я знаю, я здесь также часто бывала, как и ты.
– Я думаю, они поймут и ответят мне на том же языке, – сказал Эндер.
– Почему вы так думаете? – спросила Аунда.
– Потому что я явился с неба. Потому что я – Говорящий от имени Мертвых.
– Не воображайте, пожалуйста, что вы великий белый бог, – сказала Аунда. – Это не всегда срабатывает должным образом.
– Я не Писарро, – сказал Эндер.
В его ушах раздался шепот Джейн.
– Я начинаю понемногу понимать язык Жен. Это основы языка Мужей, о чем писали в своих заметках Пайпо и Лайбо. Переводы Хьюмана очень ценны.
Язык Жен очень тесно связан с языком Мужей, но он более архаичен – близок к своим корням, более старым формам – все общение самка-самец основано на повелительном наклонении, в то время как формы самец-самка носят характер просьбы. Обращение самок к братьям напоминает обращение самок к месизам, древесным червям. Если это язык любви, удивительно, как им вообще удается спариваться и воспроизводиться?
Эндер улыбнулся. Он был рад снова слышать Джейн, рад сознавать, что она снова с ним, всегда готовая помочь.
Он заметил, что Мандачува о чем-то спрашивает Аунду, указывая на него. Он услышал, как она шепотом ответила:
– Он слушает эти маленькие камушки в ушах.
– Это королева пчел? – спросил Мандачува.
– Нет, – ответила Аунда. – Это… – Она пыталась найти понятное ему слово. – Это компьютер. Такая говорящая машина.
– Можно и мне такую? – снова спросил Мандачува.
– Когда-нибудь, – ответил Эндер, выручая Аунду, которая не знала, что ему ответить.
Голоса Жен смолкли, теперь звучал только голос Шаутер. Сразу же жены заволновались, стали переминаться с ноги на ногу.
Джейн зашептала в ушах:
– Она сама отвечает на языке Мужей.
– Великий день, – тихо сказал Эрроу за спиной. – Жены говорят на языке Мужей в месте родов. Такого еще не случалось раньше.
Сразу же Эндер вернулся на поляну и пошел прямо к ней. Хотя она была выше самцов, она на добрых пятьдесят сантиметров оказалась ниже Эндера. Он встал на колени и оказался с ней глаза в глаза.
– Я очень благодарен за доброту ко мне, – сказал Эндер.
– Я могу сказать это на языке Жен, – сказал Хьюман.
– Говори все на своем языке, – сказал Эндер.
Он перевел. Шаутер протянула руку и потрогала гладкую кожу его лба, грубую щетину его подбородка; она потрогала пальцем его губы. Он закрыл глаза, но не почувствовал, как ее палец нежно коснулся его век.
Она заговорила.
– Ты святой, Говорящий? – перевел Хьюман. Джейн поправила перевод. Он добавил слово «святой».
Эндер посмотрел на Хьюмана.
– Я не святой, – сказал он.
Хьюман замер.
– Скажи ей.
На какой-то момент он впал в смятение; затем решил, что Эндер менее опасен, чем его оппонент.
– Она не говорила святой.
– Говори мне только то, что говорит она, и постарайся поточнее, сказал Эндер.
– Если ты не святой, – произнес Хьюман, – то как ты узнал, что она сказала на самом деле?
– Пожалуйста, – попросил Эндер, – будь правдивым между мной и ею.
– С тобой я буду точен и правдив, – сказал Хьюман. – Но когда я говорю с ней, она слышит мой голос, произносящий твои слова. Я должен говорить их осторожно.
– Будь точен, – сказал Эндер. – Не бойся. Очень важно, чтобы она точно знала, что я сказал. Скажи ей об этом. Скажи, что я прошу у нее прощения за грубость твоего перевода, но я грубый фрамлинг и ты должен говорить в точности то, что говорю я.
У Хьюмана округлились глаза, но он повернулся к Шаутер и сказал ей.
Она ответила кратко. Хьюман перевел.
– Она говорит, ее голова не покрыта корнями мендоры. Конечно, она понимает это.
– Скажи ей, что мы, люди, до сих пор не видели такого огромного дерева. Попроси ее объяснить нам, что она и другие жены делают с ним.
Аунда пришла в ужас.
– Вы всегда сразу бросаетесь в атаку!
Но когда Хьюман перевел слова Эндера, Шаутер подошла к дереву, потрогала его и начала петь.
Теперь, подойдя ближе к дереву, они могли разглядеть шевелящиеся создания, ползающие по коре. Большинство из них было не больше 4-5 сантиметров. Они напоминали эмбрионов, покрытых редкой шерстью поверх розовых телец. Их глаза были открыты. Они забирались друг на друга, стараясь захватить места там, где кора мягче и где отмершие частички коры превратились в рыхлую кашицу.
– Амарантовая масса, – сказала Аунда.
– Детеныши, – добавила Эла.
– Не детеныши, – сказал Хьюман, – они уже достаточно подросли, чтобы ходить.
Эндер остановился около дерева и протянул к нему руку. Шаутер внезапно оборвала песню. Но Эндер продолжал тянуть руку, пока не коснулся ствола. Он приложил палец рядом с маленькой свинкой. Карабкаясь по коре, она коснулась его пальца, схватилась за него и забралась в ладонь, цепко держась за кожу.
– Ты знаешь, как зовут этого? – спросил он.
Испуганный Хьюман стал переводить заплетающимся языком. Затем так же перевел ответ Шаутер.
– Этот один из моих братьев, – сказал он, – они не получают имен, пока не научатся ходить на двух ногах. Его отец Рутер.
– А его мать?
– О, маленькие матери не имеют имен, – сказал Хьюман.
– Спроси ее.
Хьюман задал вопрос. Она ответила.
– Она сказала, его мать была очень сильной и плодовитой. Она смогла растолстеть, вынашивая пятерых детей. – Хьюман вытер лоб. – Пять детей это хорошее число, это много. И она была достаточно толстой, чтобы прокормить их всех.
– Его мать приносила пищу, чтобы кормить его?
Хьюман был в ужасе.
– Говорящий, я не могу сказать этого ни на каком языке.
– Почему?
– Я говорил тебе. Она была достаточно толстой, чтобы прокормить ее детей. Положи на место маленького братца и позволь жене продолжить песню.