- Кайр Джемис, - поторопил Мой, - мы не имеем права рисковать из-за черни. Нас ждет его светлость.
Как тут Марк возьми да и скажи:
- Не думаю, кайр, что вы со мною быстро пойдете.
- Это еще почему?
- Ох, нога разболелась! – он хлопнулся в снег и схватил себя за ляжку. – Ох, сил нет! Бедная моя ноженька!..
- Ты чего это?.. – не понял Мой.
- Ох-ох-ох, - причитал Ворон. - Придется вам меня нести. Сам ни шагу не смогу! Давайте, кайр, я вам на спину залезу...
Мой понял, что над ним смеются, и рассвирепел. Выхватил клинок, ткнул в шею Марку:
- Вставай, подлец!
- Никак не могу, ой-ой-ой!.. – Марк все гладил свое бедро и поскуливал. – И ведьобидно-то: из-за проклятой ноги и я головы лишусь, и вам неудобство. Придется лорду Десмонду доложить, как его пленника потеряли… А лорду Десмонду потом перед сыном отвечать! Стыд-то какой: старику-отцу перед юношей оправдываться!.. И все – от одной конечности… Ох, печаль-то!
Мой опешил, рубить не решился. Кайр Джемис ухватил Марка за шиворот, поднял на ноги, отряхнул от снега. А потом с размаху врезал по челюсти – Марк аж на три шага отлетел.
- Это тебе, чтобы не паясничал. Я предупреждал, и не раз.
Мой хохотнул:
- Ну что, переболела нога?
Но Джемис оборвал его:
- Ворон прав, кайр. Нельзя бросать команду. Герцог бы так не сделал.
- Герцог хочет скорейших вестей!
- Верно. Потому вы с Джон-Джоном пойдете вперед с докладом. А я останусь с моряками.
- Вы их не защитите, кайр Джемис.
- Вы пришлете мне помощь от заставы.
- Вас настигнут раньше, чем придет помощь.
- Я что-нибудь придумаю, - Джемис ухмыльнулся, показав зубы.
- Марк с нами? – спросил Мой.
- Пускай сам решит, - бросил Джемис.
Ворон выбрался из сугроба, потер синяк на подбородке.
- Ночевать на морозе, жрать снег, получать по морде – это так заманчиво, кто сможет отказаться?..
Так вот кайр Мой и Джон-Джон ушли, взяв с собой Козленка Луиса. А Марк и кайр Джемис остались с нами. Воин вынул из кармана священный браслет и сунул Ворону:
- А теперь, умник, напряги все мозги, какие имеешь, и оживи мне эту штуку.
* * *
Боже, будь здоров и счастлив, и пусть славится твое имя! Не могу и слов найти, чтобы высказать всю нашу тебе огромную благодарность!
Бедная черная Марси все паршивеет: уж половины шерсти как не бывало. Потому забрали мы овечку в дом – жаль ее, бедолагу, на морозе оставлять. Сперва мы с женкой опечалились из-за Марси, а потом смекнули, что к чему на самом деле! Ведь прошлым разом ты, Боже, из наших двух просьб только одну выполнил: исцелил мою простуду, а женкин зуб оставил. А теперича я просил детишек нам с Фридой и здоровья для Марси. Коль овечка все хворает, то, выходит, ты вторую нашу мольбу услышал!
Мы с женкой от счастья места себе не находим! Пугало мое не ходит по избе, а прям выплясывает. И я тоже, грешным делом, то песню запою, то насвистывать стану - вот ни с того ни с сего, на ровном месте! А как с Фридою глянем друг на друга – так и улыбаемся. Все благодаря тебе, Боже! Ты – самый великий и благостный изо всех! Сколько ни молились мы Праматерям с Праотцами, а такой щедрости в жизни не видали!
Тут к нам наведывались люди с хутора и рассказали кой-какие новости. Говорят, граф с герцогом повздорили и собрались биться. Герцог сильнее, но он далеко – аж в столице. Граф послабее, но близко. А мы-то аккурат на краю между ихними землями живем. Из хутора многие берут вещички и уходят к герцогу в Первую Зиму, хотят спрятаться за каменными стенами. Нам бы с женкой тоже всполошиться… Но веришь ли, Боже, никакой трусости мы не испытываем. Смело себе смотрим вперед, знаем, что все обойдется. Это благодаря тебе у нас духу прибавилось! Ежечасно чувствуем мы твою заботу!
Позволь напоследок еще крохотную, маленькую просьбочку… Не пошлешь ли нам, Боже, немножко денег? Не от жадности просим, только из волнения о потомстве… Война - дело такое: то ли избу спалят, то ли овечек заберут солдаты. А у нас ведь скоро младенчик народится… Как же ему без жилья, без питания? Пошли, Боже, монетку. Или уж сделай так, чтобы нас не коснулась разруха.
Кланяемся тебе в ноженьки! До свидания, великий Боже!
Марк-Ворон испробовал все способы. Он надевал браслет на правую руку и на левую, говорил всевозможные слова – и вслух, и мысленно. Молился перед попыткой, молился после, на закате и на рассвете молился тоже - правда, язык заплетался от холода. Марк целовал браслет, смазывал его своей кровью, осенял святой спиралью… Разок даже направил на кайра Джемиса – по общему согласию, конечно. Они думали: вдруг Предмет оживет, если в человека прицелиться? Ворон напрягся, готовый в любую секунду отдернуть руку, а кайр стоял на полусогнутых, чтобы при опасности рухнуть в снег… Но все без толку. Что молись, что не молись, что мысленно командуй, что вслух, что целься в человека, что в дерево – один черт, Предмет молчал. Марк перепробовал все и махнул рукой.
Сказал:
- Простите, кайр, идеи кончились. Продайте браслет, а? Он и такой, молчаливый, тысяч сорок стоит.
- Не принимается, - отрезал Джемис. – Я тебе приказал думать, вот и думай. До самой Первой Зимы думай. И Предмет держи у себя.
- Ладно, я подумаю… - ответил Марк таким жалким тоном, будто ни малейшей надежды он уже не питал.
То было вечером второго дня, как ушли кайр Мой с Джон-Джоном. А на третий день…
«Вас настигнут раньше, чем придет помощь», - так сказал кайр Мой, и напророчил.
На третий день, примерно около полудня, Гвенда вдруг остановилась на тропе, вскинула голову, прислушалась. И зашипела:
- Беда! Беда! Скверные люди!
Минуту спустя мы увидали всадников. Двое в черных плащах выехали на тропу ярдах в трехста позади нас, остановились. Минуту смотрели мы на них в кромешной тишине, они – на нас. Потом развернулись и уехали на север.
- Разведка, - сказал Джемис. – За пару часов здесь будет весь отряд.
Словом, нагнало нас и вот-вот накроет. Такие дела.
- А ну, вперед! – рявкнул кайр, и мы двинулись. Хотя куда нам бежать – от конных-то?
Скоро вышли в такое место, откуда увидели простор. Были мы на склоне горы, тропа шла на юг, справа внизу лежала долина, а слева вверху – горная, значит, круча. А за долиной – другая гора, такая же могучая, как наша. Кайр показал вперед и сказал:
- Видите, долина сходится к югу?
Ну, мы видели.
- Эта долина зовется Челнок Богов, она по форме – как лодка. На юге сузится и перейдет в ущелье, над которым перекинут мостик. Можно попасть на другую сторону.
Мостик был далеченько: с нашего места даже не виден.
- До него четыре мили, - сказал кайр.
Даже в первые дни, со свежими силами, мы шли не больше мили в час. А уж теперь…
- Пять часов ходу, - сказал Марк, - а догонят через два.
Кайр ответил:
- Я возьму арбалеты и задержу воинов графа. А вы дойдете до моста за три часа.
- И как мы это сделаем?.. – вяло спросил капитан.
Кайр схватил его за грудки и приподнял над землей:
- Это же твоя команда, кэп? Твои морские крысы? Вот и заставь их придти к мосту за три часа! Пинай, кусай, хлещи кнутом – плевать. Что хочешь сделай, но заставь.
- Не все ли едино, кайр: здесь помереть или у моста?
Джемис ухмыльнулся и рыкнул в лицо капитану:
- Ты совсем не врубаешься. Вы пройдете по мосту. А за вами пойдут люди графа. Те самые, что отняли твой корабль.
- Мы подожжем мостик?.. – спросил капитан, и будто искра в нем блеснула.
- Какой догадливый!..
Джемис выпустил его, капитан Бамбер облизал губы, почесал затылок…
Тем временем кайр поймал за шиворот двух матросов – тех, что несли арбалеты, - сказал: «Вы мне поможете», - и с ними свернул с тропы. Следом побежал кайров пес, рванулась и Гвенда, но Марк поймал ее и удержал.
- Ну, и что нам теперь, туды-сюды?.. – спросил Ларри.
И аж подпрыгнул, когда в ответ капитан проревел:
- Как – что, тьма тебя раздери?! По местам, поднять все паруса! Полным ходом на юг, чтоб вам в земле не лежать!
Ты, милая, даже не представляешь, что такое капитан для команды. Корабль без капитана – что курица без головы. Отрубишь голову – курица еще побегает, но толку в этом… Зато когда голова на месте – ооо!
Джефф Бамбер заорал на нас, как раньше, на «Тюлене», - и мы сразу все забыли: предателей, погоню, чертов холод. Одна мысль осталась: надо выполнить приказ, а то хуже будет! И рванули на юг, ни о чем не думая. Кайр и арбалетчики остались за кормой и скоро пропали из виду. Гвенда поминутно оглядывалась и плакала, а Марк тащил ее за локоть, что-то приговаривал, пытаясь успокоить. Но мы на них не очень-то смотрели, у нас свое было дело: шагать.
Налегали изо всех сил, как могли. Рыли ногами этот долбанный снег, лупили подошвами, топтали его, чтоб ему неладно! Шагали так, что аж хрустело, и комья летели во все стороны. А Джеффу Бамберу все было мало, и он кричал на нас:
- Сучьи дети! Сухопутные хорьки! Это что, полный ход? А ну живее, шевелите задами! Ррраз – двааа, ррраз – двааа, ррраз – дваааа!
И так мы припустили, что аж согрелись от натуги. То мерзли, дубели – а теперь распахнули вороты, расстегнули телогрейки, изо рта пар летел вместо воздуха. Не моряки, а конский табун! Вспахали мы четыре мили целины и вылетели к мостику.
Ох, и мостик! Два каната, на них досточки, а сверху еще два каната, чтобы держаться. Досок, ясное дело, недостает: тут и там зияют дыры. А где не дыра, там фут снега лежит.
- Вперрред! – рявкнул капитан. – Разучились ходить по реям?! Всех на берег уволю!
А и правда: в сравнении с реями этот мостик – прямо королевский тракт! Так мы подумали и спустя минуту уже были на том краю ущелья.
- Кууудааа?! Потомок и Ларри – назад, сметайте снег с моста! Остальные – в лес, за хворостом!
Точно, черт! Нам нужно не просто перейти мост, а еще и поджечь. А снег-то гореть не станет. Двинули мы с Ларри назад, ветками и шапками сметая снег с досточек, а остальные таскали хворост, раскидывали по мосту. Так все ладилось, так живо и складно дело шло, что мы забыли всякую опасно