– Марина.
– Слушай, Марин, я тут живу рядом, рукой подать… Может, зайдём ко мне? – предложил он нерешительно, сам ещё не уверенный, что ему этого хочется. – Чего тут мёрзнуть-то… Кофе выпьем. Или чаю горячего…
К его удивлению, она с лёгкостью согласилась. «Наивная или, наоборот, слишком расчётливая?» – размышлял Алекс, пока они шли по направлению к его дому. Марина не была похожа на аферистку, да и фанаткой его, очевидно, не являлась – тогда в чём прикол идти среди ночи к практически незнакомому парню? Польстилась на то, что он популярный певец? Или для неё завалиться ночью к первому встречному – обычное дело?
«Ладно, разберёмся на месте, – решил Алекс. – В крайнем случае, просто выставлю её за дверь и скажу, что мне пора спать».
Проговорили всю ночь напролёт. Что они только не обсуждали!.. Алекс вдруг разоткровенничался, раскрылся – может быть, сказалась усталость после концерта, а может, просто накопилось. Но его как прорвало… Он рассказывал ей о наболевшем, о том, что никогда не позволял себе даже упоминать в интервью. В частности, о том, как презирает большую часть своих поклонниц, считая их быдло-массой. О том, как страдает от преследований анти-фанатов…
– Кого-кого? – впервые услышав это выражение, Марина недоумённо наморщила лоб. – Ну ладно, я понимаю, что с одной стороны есть люди, которым твоя музыка близка, а с другой – те, кому она по барабану. Но что такое «анти-фанат»?
– О-о-о, – насмешливо протянул Алекс. – Это целая категория людей, которые возводят в настоящий культ не поклонение, а жгучую ненависть к тому или иному артисту.
– Всё равно не понимаю, – она покачала головой. – В чём смысл так яростно, так неистово ненавидеть? Что ты им всем сделал?
– Есть те, кому лично я ничего не сделал. Просто однажды где-то перешёл дорогу их кумиру. Может быть, обогнал в хит-параде, а может, завоевал престижную музыкальную награду. А может, просто СМИ про меня пишут чаще, чем про него, – Алекс махнул рукой. – Для истинного фаната это – уже достаточное обоснование для ненависти. Классическая война фанатских группировок, каждая из которых уверена, что лишь их любимец достоин быть на пьедестале, а остальные только мешают ему на пути.
– Поверить не могу, – Марина действительно была ошарашена.
– Но ты права, есть ещё и другие, – продолжал Алекс, – которые имеют на меня зуб конкретно за свои личные мелкие обидки. Кому-то не дал автограф. С кем-то не пожелал сфотографироваться. Кому-то не так вежливо ответил, как следовало бы. Кого-то прямо послал на хер после того, как, раздобыв мой номер телефона, он названивал мне с утра до ночи…
– Слушай, а ты, оказывается, суровый, – то ли в шутку, то ли всерьёз произнесла Марина, поёжившись. Алекс взглянул на неё ошарашенно.
– Суровый? Господи, конечно, нет! Я – человек общительный, лёгкий на подъем, и когда у меня есть время и настроение – всегда с удовольствием уделяю искреннее внимание своим поклонникам. Но бывают такие ситуации… Вот представь, гастрольный тур, каждый день – новый город и новый зал, ты оказываешься в Москве после многочасового перелёта, ночью не спал, отработал сольный концерт, валишься с ног от усталости и недосыпа, мечтаешь только об одном – добраться до дома и заснуть богатырским сном… А в это время группа фанаток, которые всегда в курсе, когда у тебя рейс, припирается встречать тебя в аэропорт в четыре часа утра, и каждая требует фото, внимания, улыбок… Или вот ещё ситуация: ты сидишь в кафе и обедаешь, а к тебе внезапно подлетает восторженная толпа и хочет совместную фотку – с каждым, а также попутно делает миллион снимков на телефон, как я жую… Бесит. Иногда срываюсь и рявкаю, я тоже человек. А они этого не понимают.
– Почему?
– Ну, по их мнению, раз уж выбрал себе такую профессию – терпи, будь всегда приветлив, весел, поддерживай иллюзию того, что поклонники – твои лучшие друзья. Чёрт возьми, я для них выкладываюсь от и до на концертах, но они хотят ещё и личного внимания. Это невыносимо.
– Верно говорят, от любви до ненависти – всего шаг, – Марина вздохнула. – И что, такого пустяка им достаточно, чтобы возненавидеть?
– Конечно! Иногда хватает и меньшего – к примеру, в интервью, упоминая гастроли, одному городу я посвящаю больше слов, чем другому… А иногда – мелькаю в светской хронике с какой-нибудь девушкой, пусть даже мимолётной знакомой. Сразу – слёзы, ревность и обида, как будто я лично обещал каждой своей фанатке жениться только на ней одной.
– Смешно и глупо, – фыркнула Марина.
– Это смешно до тех пор, пока не начинается активная травля, – Алекс вздохнул. – Отслеживается каждый мой шаг, каждая фраза, высмеивается всё – от внешнего вида до манеры исполнения, они с упоением кидают всем желающим ссылки на какие-нибудь сомнительные источники, где написана какая-нибудь очередная гадость обо мне. В общем, с тем же пылом, с которым поклонники обожают, анти-фанаты – ненавидят.
Марина задумалась, даже о чае забыла, лишь машинально грела пальцы о свою чашку.
– Слушай, – внезапно предложил Алекс, – а может, чего покрепче? У меня ром есть, очень хороший, индийский. Я его из Гоа привёз.
Секунду Марина вглядывалась в его лицо, словно пытаясь угадать, что стоит за этим вопросом: желание споить девушку и воспользоваться её состоянием ради своих похотливых целей, либо просто стремление проявить гостеприимство и придать атмосфере больше непринужденности?
– Ну, давай, – поколебавшись, согласилась она.
За ромом беседа покатилась ещё живее. Алекс рассказал ей, почему презирает современных журналистов – среди них практически не осталось профессионалов. Тупая погоня за сенсацией, раздувание скандалов на пустом месте… Да и обленились вконец – фото и информацию просто берут из аккаунтов звёзд в соцсетях.
– Ну ладно, стырил ты новость из моего твиттера, – горячился Алекс, – так будь добр, подай её правдиво! А они даже выложенную от первого лица информацию умудряются переврать, как в игре «глухой телефон». Либо специально врут… Самое страшное, что люди-то верят. Верят любому бреду, который напечатан на первых полосах. И что делать? Судиться с каждым таким журналюгой? Так на это никаких нервов и денег не хватит, да и когда мне? Боже мой, в какое страшное время мы живём… эти люди меня пугают. Любой твой поступок расценивается как нарочная самореклама… Даже если сдохнешь – напишут, что это ты специально пиаришься!
– По-моему, ты преувеличиваешь, – неуверенно произнесла Марина. Алекс поднял голову, встретился с ней взглядом и горько усмехнулся.
– Если бы преувеличивал… – задумчиво повторил он. – Если бы… Год назад я попал в аварию – так, пустяки, ничего серьёзного… Так СМИ состряпали из этого целую сенсацию!
– Что-то припоминаю, – подхватила Марина, – писали, что ты чуть ли не в коме, на грани жизни и смерти…
– Вот именно, – Алекс вздохнул. – Когда моя мама прочитала всю эту наглую ложь в одной из газет, так едва не заработала себе инфаркт. Звонит мне, рыдает взахлёб, еле-еле успокоил. А когда выяснилось, что я жив и вполне здоров, СМИ на меня же и обрушились, обвиняя в пиаре, хотя сами раздули весь этот скандал из ничего. Ненавижу!
Они немного помолчали, а затем Алекс вновь заговорил, раздираемый застарелыми обидами.
– А Жанна Фридман? Ты помнишь её громкую историю?
Конечно же, Марина помнила. Жанна была известной актрисой, и несколько лет назад общественность буквально шокировало известие о том, что она больна раком. К счастью, Жанне удалось справиться со страшным недугом, но после этого она пропала с экранов.
– Что, это тоже было враньё, придуманное журналистами?.. – с ужасом спросила Марина.
Алекс снова невесело хмыкнул.
– И опять я говорю тебе – «если бы»… Уж лучше бы это было враньём. Понимаешь, мы с Жанкой дружим уже много лет, практически в одно время приехали Москву покорять. И я видел всё, что с ней происходит, с самого начала. Когда у неё нашли неоперабельную опухоль мозга, ей казалось, что мир рухнул. Мы – её друзья – постоянно были рядом, поддерживали, собирали деньги на лечение в Америке… Когда поняли, что наших средств не хватает, бросили клич в СМИ, чтобы поклонники поддержали её финансово – кто сколько может. Понимаешь, это было абсолютно добровольное дело. Мы никого не принуждали. Но после нашей благотворительной акции началась настоящая информационная война. Одни журналисты уверяли, что болезнь эта – вымысел и фикция, рассчитанная лишь на то, чтобы усилить к себе интерес и пропиарить свой последний фильм. Другие алчно подсчитывали, сколько Жанна зарабатывает за каждый фильм, сколько стоит её московская квартира и машина, и злорадствовали: зачем собирать деньги с простого народа, проще ведь продать то, что имеешь! Обыватели тоже захлёбывались визгом в Интернете – у неё и так много денег, зачем ей помогать? Лучше бы помогли больным детям.
– Знаешь, о чём я думаю? – вмешалась вдруг Марина. – Самое поразительное – все эти люди, негодующие о том, что «лучше бы больным детям», сами в своей жизни, скорее всего, не помогли никому. В том числе и детям.
Алекс взглянул на неё с признательностью.
– Именно! Ты у меня это буквально с языка сняла! Просто демагогия, ничего больше… Короче, обвинения в саморекламе висели над Жанной всё это страшное время. Она проходила один курс химии за другим, а люди знай себе смаковали статейки о том, что она пиарится. Всем было наплевать на то, что у человека беда.
Он немного помолчал, собираясь с мыслями, но всё же решил закончить свой рассказ.
– Когда она вернулась в Россию, мы с друзьями поехали встречать её в аэропорт. Она вышла из зала прилёта… Такая опухшая, лысенькая, жалкая… Я еле сдержался, чтобы не разрыдаться прямо перед ней. И она же нас ещё утешала, нашла в себе силы шутить! Да, опухоль нельзя было оперировать, но её рост удалось остановить благодаря американским специалистам. И, ты понимаешь, страшно такое говорить, но этого Жанне не простили. Ни СМИ, ни «почтенная публика», – он сделал брезгливую гримасу. – Вот если бы она, не приведи Господь, умерла – тогда устроили бы показательные стенания от горя. А Жанна поправилась… Да как она смела? Ну всё, сомнений ни у кого не осталось – это точно был пиар. Люди так и не смогли простить ей молодость, красоту, талант и успех. В общем, жить в атмосфере всенародной ненависти она не смогла, и уехала обратно в Америку. Теперь уже – насовсем… Думаю, она вряд ли вернётся в Россию.